Мороженщик - Рекс Миллер

— Что ж, отлично, все одно к одному. — Он вздохнул, сел и взялся за свою корреспонденцию. Это были материалы от служителей церкви по поводу какого-то ненормального и его кретинки-подружки, которые имели обыкновение встречаться в общественных местах и полосовать друг друга по лодыжкам лезвием бритвы, смеясь, как дураки. Полицейских просили прийти в ресторан, где эти сумасброды будут, как всегда, в лужах крови. Однако последнее сообщение свидетельствовало, что вмешиваться уже поздно. Парень, видно, дошел до точки и покончил с ней и с собой в ресторане, прямо над рыбным блюдом. Отличное завершение дня для Эйхорда.

Он приподнялся, чтобы переключить телевизор на канал новостей, как вдруг в другом конце дома раздался звон разбитого стекла. Он вылетел из кресла и помчался на шум еще до того, как услышал крик жены: «Джонатан!»

Ребенок сидел среди осколков. Эйхорд рванулся к нему, чтобы убедиться, что он не порезался. Мальчик скалил зубы и рвал на части любимую фотографию Джека с его давно умершей матерью, выдергивая ее из обломков рамки и разбитого стекла.

— Что ты наделал! — воскликнул Джек.

Ребенок вызывающе посмотрел на него. Взгляд был чужим, тяжелым, холодным. В бесчувственном мраморе было больше тепла, чем в этом взгляде. Эйхорд подхватил сына с пола и врезал по мягкому месту со всей силы, чувствуя, что мог бы убить мальчишку. Хотелось излупить его до синяков.

— Джек, — только и сказала вбежавшая в комнату Донна. Они всегда понимали друг друга без слов. Ее взгляд, полный укора, сказал ему больше, чем целый монолог. Сквозь рев сына Эйхорд ответил, уже чувствуя раскаяние:

— Не так уж ему и больно, он плачет больше от унижения.

— Иди ко мне, Джонатан. — Она унесла ребенка, а Эйхорд подбирал осколки и старался прийти в себя. Он поглядывал на жену в дверной проем, а когда закончил работу, сказал:

— У меня нет негатива.

У изображений были оторваны головы. Мальчишка догадался разбить стекло, чтобы добраться до снимка. В голову Эйхорда опять полезли черные мысли.

— Я знаю, дорогой, но твой гнев...

— Чрезмерный, я знаю. Я... — Он не мог сообразить, что сказать в свое оправдание, и только качал головой. Мальчик плакал во всю силу своих легких на другой половине дома. А Джек с ужасом вспоминал, как ему хотелось убить ребенка, разрывающего старую фотографию. Это было не просто шалостью, он намеренно хотел испортить снимок. Эйхорд был в этом убежден. От фотографии остались одни клочки. Милосердный Бог, он видел в глазах мальчика то же выражение, которое замечал и раньше. Взгляд, который, как казалось Джеку, приберегался именно для него, взгляд, выражающий открытую, ледяную ненависть. Сама мысль об этом была настолько абсурдной, что он немедленно отверг ее. Вот уж воистину кошмарный день.

Он сел в кресло и вытряхнул осколок стекла из правой туфли, затем поднялся и переключил телевизионный канал. Но смотреть новости сейчас ему было невмоготу. Взял пульт дистанционного управления и остался сидеть перед экраном, перещелкивая кнопки с одного канала на другой.

— ...счет 4:2. Вы представляете, что это значит для... — Он переключился с хоккея.

— ...как установлено документально. Изучая настенную иконографию... — Щелк.

— ...не могли бы войти и раздеться. Но он не должен был просить меня раздеваться, поскольку был таким же доктором, как я девочкой. Он просто ветеринар... — Он переключился с канала, демонстрирующего комедии пятидесятых годов.

— ...золото и цирконий в постоянном центре внимания. Официальная цена 199,95 доллара. Но наша цена гораздо ниже, минимальная стоимость... — Щелк.

— ...невозможно найти достаточное количество танков времен Второй мировой войны. Как выяснилось, далеко не все знают, что американские солдаты воевали в этой войне против... — Щелк.

— Просите Господа наставить вас на путь истинный и пожертвуйте часть ваших средств... — Щелк.

Щелк. Щелк. Щелкщелкщелкщелкщелк.

Бакхедское управление

Следующим утром Эйхорд занимался бумагами и сидел на телефоне. Его взгляд с тоской остановился на доске объявлений. Фотографии известного гомосексуалиста и разыскиваемого подростка. Глаза отказывались смотреть на осточертевший список.

"Адамс Хайден

Болен Бильярд +

Бриттен Морис

Картер Джери

Каннингем Гарольд

Денненмюллер Майк +

Фрейдрихс Кейт +

Джибар Роберт

Джиллерспай Джеф

Говард Эдвин

Джеймс Филекс

Джон Марк

Маллинз Грей

Нейджел Сэм

Роуз Льюис

Скамвей Алан +

Шваб Дэвид

Смит Рик

Трепассо Фил

Уайт Блейк

Вайсман Эбен

Зофутто Марио".

Имя Скамвея с учетом совпадения инициалов с Артуром Сподой пополнило число подозреваемых до четырех. Четыре человека, чью жизнь Джек должен изучить во всех подробностях. Взвешивая все «за» и «против», Джек решил, что Болена следует исключить. Безусловно, у него есть мотивы и возможности для убийства, но слишком не подходят физические данные. Он исключил имя Бильярда Болена.

С презрением отвергнув мысль о начинающейся дальнозоркости, но все же отодвинув от себя служебный блокнот, чтобы лучше видеть, он начал работать над мучительной проблемой — вычислением обведенной в блокноте человеческой фигурки.

К концу дня он обработал имеющиеся данные, и тут в его кабинет влетел скомканный бумажный мячик с желтыми полосками. В нем оказалась такая декларация:

Я утомлен, как изнемогший обнаженный маори. Человек без имени. Я убил девять мусульман в Майами. Человек без имени. Я очищаю мир от смрада. Зеркало, зеркало на стене. Кто самый трудолюбивый коп?

Эйхорд улыбнулся. Развлекаются ребятки.

По пути в Бакхед-Спрингз он снова начал анализировать приватные беседы с господами Денненмюллером, Фрейдрихсом и Скамвеем. Его мучила необычность их реакции. Ни один из трех не удивился и нисколько не встревожился, даже не поинтересовался, почему вдруг полиция обращается именно к нему в связи с преступлением. Словно убийство — самое обычное явление и в мире, и в их жизни.

Разве нормальный человек не должен был бы выразить ужас, негодование, возмущение при попытке вовлечения его в дело об убийстве, хотя бы чисто внешне? Ведь обычная реакция: почему я? А эти шуты с бесстрастными, почти как у мудрецов, лицами сидят в своих раковинах, от которых отскакивают любые вопросы. Для них разговор со следователем — досадная мелочь в дневной скачке с препятствиями: что здесь вынюхивает этот коп? Нет ни малейшего гнева или ощущения оскорбленности. Только легкое пожатие плеч: пожалуйста, спрашивайте, о чем хотите, изучайте мое лицо. Очень странно. Но сколько Эйхорд ни пытался выудить жемчужину истины из своих размышлений, ему это не удавалось.

Бакхед

Бетти Байлос — приятельница Кейта Фрейдрихса согласилась на встречу с Эйхордом. Она гораздо больше заинтересовалась расследованием, чем любой из допрашиваемых мужчин. Лишь у Фрейдрихса, единственного из группы подозреваемых, тайно сняли отпечатки пальцев и записали голос на пленку. По штатам Невада и Техас полиция разослала свежие фотографии подозреваемых.

Байлос оказалась миловидной оживленной дамой немногим более тридцати. Она была одета и вела себя как девчонка-подросток, обожающая джаз.

— Каким же образом вы собираетесь все это раскрутить? — спросила она Эйхорда раз пятнадцать, пока он заполнял на нее стандартную анкету. Он предполагал, что наибольшие трудности возникнут с вопросами по поводу сексуальных пристрастий Фрейдрихса, однако эта тема закрылась кратким: — Это совсем не ваше дело!

Правда, когда Джек легонько намекнул, что это могло бы помочь Кейту, и тра-ля-ля, принес извинения, что вынужден вторгаться в их интимную жизнь, она просто пожала плечами и согласилась осчастливить его ультраподробными откровениями. Через десять минут Эйхорда уже тошнило, но он был вынужден снова спрашивать и снова слушать.

Во время беседы он понял, чем в сексуальном плане притягательны калеки. Из того, что рассказала Бетти Байлос, если считать ее реакцию типичной, ему стало ясно, что красивый, элегантный мужчина в инвалидном кресле вполне мог привлекать женщину, возбуждать ее желание узнать, как калека получает удовольствие, и испытать, каков он в любви.

Для женщин любопытство вообще часто является толчком к началу интимных отношений и с совершенно здоровым партнером, но интерес, да и привязанность усиливаются у них именно в данной ситуации. Неудачный ребенок матери дороже.

Его короткая встреча с Дженет Харнер также оказалась полезной. Она работала сиделкой у Алана Скамвея.

— Благодарю вас за готовность оказать мне помощь, Дженет, — сказал он. — Я могу называть вас просто по имени? — Надо создать приятную непринужденную атмосферу. — Расскажите мне немного, если можно, о ваших отношениях с мистером Скамвеем.

— Каких? — уточнила она, — личных или служебных?