Добро пожаловать на 'Райский' остров (СИ) - Анна Александровна Завгородняя

— Где он? С ним что-то случилось? — затараторила, чувствуя, что сердце все еще неспокойно. Ну, конечно же, произошло что-то ужасное, раз он не вернулся ко мне, не иначе! — Скажи мне, Клайв, что…

— Он послал меня сказать тебе, что между вами все кончено, — перебил меня МакКаммон.

Такого я точно ожидать не могла.

Я открыла рот, как выброшенная на берег рыба, посидела так немного, глупо хлопая ресницами, затем закрыла рот, сглотнула вязкий ком, образовавшийся в горле, и вздохнула.

— Что? — спросила, не веря своим ушам. Клайв бредит? Или мстит таким ужасным, отвратительным образом за то, что мы не вместе?

Но нет, он бы не мог! Клайв — отличный парень! Видимо, это я что-то поняла не так! Так не бывает, чтобы бросали вот так… не сказав ни слова, ничего не объяснив! Не тогда, когда ничего не предвещало беды!

— Это шутка такая, да? — я удивленно посмотрела в лицо помощнику Майкла, все еще не понимая смысла сказанных им слов или просто не желая их принять? — Если это так, то мне совсем не смешно, — добавила, молясь про себя оказаться правой.

Взгляд МакКаммона стал отстраненным. Ему будто было неловко говорить со мной.

— Он сказал бы тебе это сегодня сам за ужином, но приехал его друг, Бернар и они сейчас в кабинете Лоусона, обмывают встречу. Поэтому я и пришел. Он сам не смог, не до тебя ему. Он получил то, что хотел. Все кончено. Ты ему не интересна. Ты старая, бесполезная игрушка, которая и так слишком долго задержалась в его постели. — Клайв поспешно извинился, добавив: — Это не мои слова. Так что не подумай…

Я не подумала. Я просто почувствовала, как сердце сжалось от нестерпимой боли. Стало трудно дышать. Будто кто-то в одну секунду выдавил из легких весь воздух!

Вот и все, мелькнуло в голове. Это конец, сказала я сама себе, но сердце отказывалось принять правду. Я не чувствовала холодности у Лоусона! Он ведь не мог играть настолько умело со мной! Или… мог?

— Это он попросил так передать? — только и спросила я. — Что же, у него самого не хватило смелости сделать это и он прислал тебя?

Мне хотелось кого-то прибить. Хотелось встать и закричать на весь мир! Хотелось, чтобы боль не была такой глубокой, чтобы не ранила сердце так, что оно теперь рвется на части!

— Мэл? — голос Клайва раздавался словно издалека. Я еще не верила ему. Ведь только сегодня мы катались с Лоусоном на катере, погружались с ним под воду, а потом он, смеясь, вытирал мне волосы полотенцем и так целовал… Разве может человек всего час назад говорить, что любит, а после вот так взять и просто растоптать в грязь то светлое, что было между нами, при этом даже не потрудившись объясниться.

— Черт, — выругалась я, — черт, черт! — повторила и вскочила на ноги. Какая ты дура, пронеслось в голове. Ведь тебя предупреждали, что все закончится именно так! А ты!

Боль скрутила живот, защипала глаза, засаднила горло, пытаясь вырваться на волю криком, который мне удалось подавить.

— Отведи меня к нему! Я хочу, чтобы он сам сказал мне это, — мой голос прозвучал глухо, как у мертвой.

— Не надо, Мелани, — Клайв взял мою руку, сочувственно сжал пальцы, но я тут же вырвала ее.

— Отвели меня к нему, пожалуйста, — попросила парня, — я просто посмотрю ему в глаза и уйду. Очень тебя прошу! Обещаю, что не сделаю глупостей.

МакКаммон немного поразмыслил и согласно кивнул.

— Подожди меня за столиком, я сейчас расплачусь по счету, и мы пойдем, — сказал он.

Я тупо смотрела, как шотландец направился к барной стойке и, указав на меня бармену, очевидно, попросил счет. Потом взял в руки телефон и позвонил кому-то. Через некоторое время он вернулся за мной, и мы вместе с ним направились к административному корпусу отеля, туда, где, по всей видимости, находились комнаты хозяина этого острова.

— Ты уверена? — уточнил Клайв, когда мы вышли к длинной лестнице, ведущей на верхние этажи.

— Да, — я все еще не верила его словам, где-то в глубине души тешила себя глупой надеждой. Мне казалось, что вот сейчас я увижу Лоусона, он обнимет меня и скажет, что все рассказанное МакКаммоном не что иное, как глупая шутка. Грубая, злая шутка. Я рассмеюсь и обниму его…

Дура, тут же осадила я себя. Все еще веришь сказкам?

Мы поднялись на второй этаж. Клайв указал рукой на широкую деревянную дверь в конце коридора.

— Это его кабинет, — сказал он, — иди одна, если все еще не передумала.

Недослушав, я устремилась вперед. У самой двери резко остановилась. Дверь была приоткрыта и из-за нее раздавались странное, тихие звуки. Я медленно открыла дверь и вошла в слабо освещенный просторный кабинет. То, что я увидела там, заставило меня замереть на месте. Роше тут и близко не оказалось.

По спине пробежал холодок. Глаза наполнились слезами. Я стояла и молча смотрела на резной стол, на котором, расставив ноги, сидела Флоранс. Ее синее шифоновое платье было спущено на плечах, обнажив полную грудь и своими длинными загорелыми ногами, которыми я успела налюбоваться за время нашего с ней общения, женщина обхватила стоящего рядом с ней Лоусона. Ее длинные пальцы с ярко накрашенными ногтями, впивались в его плечи, а он…

…он целовал ее шею, одной рукой обхватив грудь рыжей, и Флоранс слегка постанывала от удовольствия и медленно извивалась. На Майкле из одежды были только брюки. Смятая рубашка валялась у его ног, рядом с трусиками мадемуазель Оливье.

Я невольно подалась назад, сделав попытку выйти из кабинета незамеченной. Голова стала странно пустой, там навязчиво маячила только одна мысль — скорее бежать отсюда, пока меня не заметили. Но тело не слушалось. Ноги будто не желали уносить меня отсюда.

Я качнулась назад, наткнулась спиной на какую-то вешалку, которая закачалась и упала на вазу, стоявшую на маленьком столике в углу. А я словно бы и не слышала этого шума, все еще глупо пялясь на Лоусона и свою несостоявшуюся подругу.

Услышав шум, Майкл оторвался от Флоранс и поднял глаза. Его взгляд, невыносимо холодный и жесткий, упал на мое лицо, как удар хлыста. Кажется, он даже не удивился, увидев меня здесь. А я смотрела на мужчину и осознавала, что не знаю этого человека. Тот Лоусон, который был со мной, исчез, уступив место настоящему, далекому от всех чувств и их проявлений. Человеку, который