Литературная Газета 6451 ( № 8 2014) - Литературка Литературная Газета

Все равные,  но все разные!

Моему ребёнку-инвалиду необходимы особые условия для образования (малочисленные классы, коррекционная программа обучения, учителя и т.д.). Я однозначно против обучения моего ребёнка-инвалида в обычной общеобразовательной школе вместе со здоровыми детьми. После уроков совместное общение – пожалуйста. В нашей стране по крупицам создавалось коррекционное образование, а теперь «дети должны учиться вместе». Развивается так называемое инклюзивное образование. Кто это решил? Очередной «реформатор»-недоучка или «подрывник» российского образования. Ничего не успевая, не усваивая на уроках, эти нездоровые дети будут вести себя агрессивно или работать «клоунами», срывая уроки остальной части класса. Читала статью в «Учительской газете», где мама ребёнка «инвалида-колясочника», ученика начальной школы, с восторгом рассказывает об инклюзивной школе: классный руководитель «совмещает функции учителя и тьютора… она помогает ему (ребёнку), провожает в туалет, переодевает», ребёнок «ходит на физкультуру вместе со всеми» и учитель физкультуры следит за выполнением упражнения по индивидуальной программе. А другие двадцать с лишним детей в это время чем занимаются? В завершение статьи мама просит сообщить об этой школе другим родителям детей-инвалидов, и чтобы таких школ стало больше. У меня тоже ребёнок – «инвалид-колясочник», но я не хочу создавать окружающим дополнительные трудности, чтобы учителя становились в полном смысле слова «личным обслуживающим персоналом». Классы (пусть даже в одном здании школы) и программы должны быть разные. Это не только моё мнение.

Вы, господа чиновники, обсудили этот вопрос с родителями детей-инвалидов, с общественностью, с учителями, вы учли их мнение? Разве в больших комплексах – «продуктах слияния» есть педагоги, готовые в одном классе полноценно учить одновременно обычных детей, вундеркиндов и детей-инвалидов? Кто, где и когда успел подготовить таких учителей? Равенство прав не означает равенства возможностей – все равные, да, но все разные! Значит, и условия должны создаваться разные. Равенства природой не предусмотрено.

Мой старший сын окончил обычную московскую школу, самостоятельно поступил в институт, окончил его с красным дипломом. Успел поучиться в Европе и сделал вывод: лучше, чем в России, нигде не обучают. У нас своя система образования, на ней выросли миллионы. Разве советское образование было плохим?! Нет! Оно считалось образцовым и одним из лучших. Где сейчас живут и работают обученные в России наши лучшие специалисты?!

Всё познаётся в сравнении. И у меня есть с чем сравнить.

Дочь окончила школу три года назад. Знания, которые она получила в итоге, – поверхностные. Замученный «независимыми» оценками и натасканный на решение тестовых заданий ребёнок – вот результат. Этого ли мы хотим для детей? Так и хочется воскликнуть: «Добро пожаловать в укрупнённые колхозы!»

То же самое можно сказать и о детях мигрантов, которые в огромном количестве прибывают в Москву . Учитель тратит немало сил на них и на уроке, и после, а на других детей порой просто нет ни времени, ни должного внимания. И слова о социальном равенстве и политкорректности, мягко говоря, лукавство. Начинать следует с действенной помощи этим семьям, с культурной адаптации мигрантов и их детей как минимум. Нельзя учить в одном классе хорошо подготовленного, способного ребёнка и не понимающего русской речи ребёнка гастарбайтеров, которым необходима другая программа. Господа чиновники, вы обучаете своих детей в таких классах? Уверена, нет. Родители не «расисты», но они против такого совместного обучения. Дети-мигранты нуждаются в помощи, которую теперь обязано предоставить государство. Раз уж пригласили людей для работы в столицу, то позаботьтесь о судьбе их семей. А за ошибки пусть платят «авторы экспериментов» из своего кармана. Средств хватит и на малокомплектные школы, и на обучение детей-инвалидов, и на исправление своих же ошибок. Абсолютно прав известный школьный директор Евгений Александрович Ямбург, сказавший в одном из интервью: «Сэкономите на школах – разоритесь на тюрьмах».

Учёные Российской академии образования в своих трудах утверждают, что при любом обновлении должна быть программа, в которой обязательны: проблемный анализ состояния школы; концепция будущего; разработка стратегии, основных направлений, целей и задач перехода к новой школе; формирование плана действий; экспертиза программы. Всё это так. Однако необходимо, чтобы граждане знали, каковы цели и каковы будут, пусть не стопроцентные, результаты. Школы – не холдинг, а воспитание – не услуга! Очередная реформа сулит плачевную перспективу. Не лучше ли вернуться к традиционному советскому опыту, хотя бы взять лучшее, что накопилось в истории педагогики Российского государства, чем мы до сих пор гордимся.

Я, конечно, понимаю, что моё письмо может быть воспринято в штыки. Но я готова выслушать разные мнения моих коллег и экспертов. Если существует конкретный план преобразований – давайте обсудим всенародно. А решать вопросы самостоятельно по чиновничьему указу без учёта нашего, учителей, мнения просто недемократично.

Вера МОСКВИНА

Теги: школа , образование

Поле боя – на столе

Марина Костюхина. Детский оракул. По страницам настольно-печатных игр. - М.: Новое литературное обозрение, 2013. – 656 с.: ил. – 2000 экз.

На первый взгляд не понятно, как можно написать о настольных играх (причём далеко не всех) такую увесистую книгу. О чём там можно рассказывать? Уже в первой главе содержится столько информации, что непосвящённому кажется, будто она исчерпана. Но нет, тема длится и всё никак не иссяк­нет: история печатных настольных игр, их сюжеты, воспитательное и даже идеологическое значение. Изложено всё это вполне научно, со множеством фактов и цитат. Двигаться сквозь такой текст непросто – с другой стороны, сама тема несколько облегчает прочтение: всё-таки это не совсем неизведанная территория, ведь каждый из нас имеет хоть какое-то минимальное представление о настольных играх.

А между тем ещё сто лет назад такие игры были неизвестны подавляющему большинству населения России, оставаясь забавой лишь людей образованных и небедных. Одно время бытовали даже стереотипы о бледных, хрупких детях, получающих "европейское воспитание" и забавляющихся игрою в комнатах, – и детях, воспитывающихся «на русский манер»: румяных, крепких, не понаслышке знающих, что такое лапта и горелки. Но так или иначе – это были дворянские отпрыски. Дети из рабочей и крестьянской среды не могли помыслить о том, что время можно проводить праздно, сидя за столом, и даже специально оборудованная игровая площадка, по свидетельствам очевидцев, насылала на них оторопь. Более того: в течение долгого времени настольными играми развлекались преимущественно мальчики («игрою» девочек было рукоделие). Но ещё прежде того – взрослые.

О благотворном влиянии настольных игр писал ещё Карамзин: «Желал бы я, чтобы мы переняли у немцев сии острящие разум игры, которые могут быть столь забавны в приятельских обществах». Вскоре желание автора исполнилось: «немецкая забава» прижилась в салонах и при дворе, потеснив там шахматы (стародавнее времяпровождение людей искушённых) и весьма популярные русские шашки – игру, с которой было знакомо и простонародье. Картонажные игры стали любимой забавой в кругу семьи у русских императоров, и в Россию потёк сначала ручеёк, а потом и река импортных игрушек. Стоили они дорого, и постепенно стало появляться «простенькое, но своё». Кроме того, продавцы хитрили, осуществляя в России лишь упаковку (и иногда сборку) игрушек, что позволяло ставить на них российские клейма для успокоения патриотически настроенных покупателей. Книга Костюхиной написана достаточно подробно, чтобы на примере одной только этой отрасли рассмотреть маркетинговые приёмы, ничуть не утратившие актуальности по сей день.

В советское время в области настольных игр наступил прорыв. К их созданию приступили профессиональные художники, появились оригинальные новшества в духе всеобщей задорной утилитарности. Так, «по предложению наркома пищевой промышленности Микояна художники приняли участие в создании коробок и фантиков для конфет. Когда конфеты съедены, картонная упаковка становится материалом для детской игры». На коробках настольных игр стали указывать не только имя художника, но и автора-разработчика, и педагога, и консультанта! Какого же консультанта? А вот какого: если игра посвящена путешествию по Азии – значит, это профессиональный географ или востоковед. Если игра о танковом сражении – значит, её правдоподобие должен удостоверить военный специалист. И это не вымышленные сюжеты: таких игр, посвящённых военно-политической обстановке в СССР, в тридцатые годы выходило много. Было в этой всепроникающей пропаганде немало выморочного (даже в «Мурзилке» публиковались портреты наркома Ежова), но, несомненно, и познавательное, развивающее значение. Какому мальчишке не захотелось бы сыграть в «Полярный поход советских ледоколов»! Впрочем, к этому времени в настольные игры активно включились уже и девочки.