Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам - Юрий Максимов

Некоторые средства существования монастырь получал от вкладов вновь поступающих в обитель братий, число которых заметно увеличилось после постройки храма, но все же они были недостаточны. В городе Турчасове был открыт постоялый двор монастыря. В селе Пияле монастырь открыл небольшую солеварню для собственных нужд. Община была на полном самообеспечении, и монахи питались от труда собственных рук, но средств было недостаточно, к тому же новооткрытый монастырь должен был выплачивать налоги. Сохранилось послание преподобного Серапиона к царю Феод ору Иоаннов ичу от 1595 года, в котором он просит освободить Кожеозерский монастырь от податей и повинностей в виде содержания опальных людей, поскольку «им, старцам, и самим питаться нечем, и беречь тех людей некому, а царской милостыни ни деньгами, ни хлебом не выдается, и они сами, приезжая, пашут пашню, а крестьян у них нет; сами же варят соль в Пияле для монастырского расхода». Обитель не получала никакой царской руги, то есть материальной помощи на содержание, а должна была платить подати. Более того, в письме говорится, что иноки снабжали ратных людей подводами и «одолжали великим долгом». Очевидно, имеется в виду помощь во время военных действий против шведов в Финляндии зимой 1592 года. От налогов монастырь был освобожден, но ссыльных людей сюда присылать все равно продолжали. При преподобном Серапионе сюда были сосланы князь Иоанн Сицкий и другие провинившиеся перед властью люди. Преподобный отец, сам испытав и плен, и лишения, и вынужденное переселение, как мог старался облегчить участь опальных людей. И это не прошло бесследно: есть сведения, что, например, князь Иоанн смирился со своей участью, принял постриг и до самой смерти трудился в монастыре, стяжав любовь и уважение братии.

В 1599 году преподобный Серапион вместе со своим учеником преподобным Авраамием во второй раз приходит в Москву, уже в царствование Бориса Годунова. Новый царь жалует обители тони на Белом море и четыре деревни по реке Онеге. Патриарх Иов благословляет антиминсом для богослужения в новом храме и рукополагает преподобного Авраамия во священный сан. Преподобного Серапиона патриарх Иов благословил быть в обители строителем. До того преподобный отец, будучи действительным управителем Кожеозерской пустыни, по смирению своему честь начальствования предоставлял другим, и они назывались игуменами.

Как уже было сказано, пожалованная монастырю земля вокруг озера, будучи болотистой и лесистой, почти не плодоносила. Тогда преподобный Серапион на 200 рублей приобрел земли по берегу Онеги в деревнях Кернеше, Клещеве, Кандопелзе, Пияле, купил небольшие участки в солеварнях и тонях на южном побережье Белого моря. Так образовалось хозяйство, дававшее средства на пропитание братии. На монастырских пашнях сеяли хлеб, репу, большое развитие получил рыбный промысел. В этот период именно ловля и продажа рыбы доставляют монастырю необходимое содержание.

Однако среди братии нашлись и такие, кто поносил и оскорблял преподобного старца, забывая его отеческие попечения и любовь; он благодушно переносил все скорби, терпя от таковых порочных лжемонахов посмеяния и поношения. Они же пытались чинить смуту в обители; доходило до того, что его даже изгоняли из монастыря, пытаясь захватить в нем главенство. Изгоняемый ими, преподобный отец, как свидетельствует жизнеописатель, нередко уходил в Москву, но затем снова возвращался.

Видимо, по причине этих нестроений достойные ученики преподобного Серапиона, прославленные впоследствии Церковью, не желая видеть такое бесчиние, один за другим оставляют Кожозеро. Это хорошо видно из сопоставления дат. Около 1605 года из обители уходит в Соловецкий монастырь преподобный Леонид, в то же время удаляется на отшельничество к реке Хозьюге преподобный Никодим, на следующий год отправляются дальше на север преподобные Корнилйй, Герман, Лонгин и Боголеп, сам преподобный Серапион в 1608 году уходит в затвор, а преподобный Авраамий по его благословению доходит до Новгорода и митрополитом поставляется во игумена монастыря.

После этого жизнь в монастыре по-видимому налаживается. Преподобный Серапион провел в затворе три года и мирно почил о Господе 27 июня 1611 года, оставив после себя в обители, в которой он подвизался 46 лет, около 40 монахов при хорошо налаженном хозяйстве и отстроенном монастыре.

Сохранились сведения о посмертных чудесных явлениях преподобного Серапиона Кожеозерского. Точная дата его прославления неизвестна. Житие было помещено в Четьих-Минеях архиепископа Филарета. По некоторым сведениям, имелась также особая служба преподобному, однако до настоящего времени она не найдена.

Целый букет святых Русской Православной Церкви взрастил преподобный Серапион: преподобный Авраамий (в схиме Антоний) Кожеозерский стал еще при жизни и по благословению отца-основателя игуменом Богоявленской обители; преподобный Лонгин Кожеозерский — игуменом древнего и славного Спасо-Каменного монастыря; преподобный Леонид Устьнедумский основал под Устюгом собственный монастырь и стал одним из просветителей «диких» пермяков, продолжив миссионерские подвиги Стефана Пермского и других пермских святителей; преподобный Корнилий Кожеозерский освятил своими подвижническими трудами Мангазею — первый русский заполярный город, основав здесь Кожеозерский Спасский Верхотурский монастырь; с ним же подвизался и преподобный Герман Кожеозерский. Пребывал в монастыре под началом преподобного Серапиона и ныне особенно почитаемый святой этих мест — преподобный Никодим, Хузьюгский чудотворец, и по его же благословению ушел он в отшельничество, устроив келейку в пяти верстах от Кожозера.

В настоящее время мощи преподобного Серапиона почивают под спудом в возрожденном после 80 лет запустения Богоявленском Кожеозерском монастыре. Возрождает монастырь один отец настоятель иеромонах Михей. В память о преподобном Серапионе помогают обители некоторые православные татары, бывают паломники из Татарстана. На месте, где некогда стояла часовня, возведенная над святыми мощами отца-основателя, ныне, выделяясь точно по периметру фундамента, синеет иван-чай да возвышается, отражаясь в тихой озерной воде, огромный поклонный крест.

Преподобне отче Серапионе, моли Бога о нас!

В этом далеко не полном обзоре представлены люди разных эпох — от VIII до XIX века; разных национальностей — арабы и турки, татары и болгары; разных возрастов — старцы и юноши, люди среднего возраста, разных профессий — разносчики зелени, купцы, ремесленники, чиновники, солдаты и ученые; люди разного сословного происхождения, с разным семейным положением, разного уровня образованности, разных, наконец, характеров. Но все они, будучи мусульманами, совершили личный подвиг: нашли в себе силы ответить на призвавшую их любовь Божию и обратиться ко Христу, запечатлев это обращение собственной кровью, и ныне сияют в лике православных святых. На них исполнилось дивное пророчество Господа: И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием (Лк. 13, 29), где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3, 11). Таково щедрое воздаяние Любящего за подвиг любви к Нему.

Ничего подобного этим великим подвигам среди христиан, перешедших в ислам, не было, несмотря на всю массовость этого явления в определенные эпохи.[247] Христианами-вероотступниками руководило что угодно, но только не любовь к истине. Это признавали и сами мусульмане. Например, арабский поэт XI века Абу ал-Ала так пел в своих стихах:

Христианин переходит в исламКорыстолюбия ради, а не из-за любви,Он жаждет лишь власти, или боится судьи,Или хочет жениться.[248]

Не известно ни одного случая перехода православного подданного Византийской империи на ее территории в ислам, тем более с дальнейшим исповедничеством.[249]

Практически не существует даже рассказов и о запечатлении кровью своей веры кем-либо из рожденных в исламе мусульман под пытками православных христиан. Таковых примеров действительно много в случае язычников — да, но христиан…[250] Мне известен только один случай, который с большими натяжками может быть отнесен к ним.

Относительно одного из сподвижников Мухаммеда — Абдаллы ибн Хузафы ал-Сахми — существует легенда о том, как Византийский император под страхом смерти пытался обратить его в христианство, но потерпел неудачу.[251] Историчность этого происшествия вызывает большие сомнения, во всяком случае на столь высоком уровне.

Однако даже в этом повествовании привлекает внимание такой существенный момент: если христианский император, убедившись в невозможности обратить пленного мусульманина, отпускает его на свободу, то мусульманские правители, убедившись в том же, пленных христиан убивают. И еще один интересный момент: Абдалле угрожают применить пытки, а именно, если верить автору его жизнеописания, угрожают расстрелом из лука и опусканием в котел с кипящим маслом, но его не подвергают им. В отличие от мусульманских правителей, у которых в аналогичной ситуации за угрозой непременно следовало дело.