Избавитель. Том 2 (СИ) - Соколов Макс

— Говорят, у шарум ка нет племени, но как по мне, это еще хуже! Кому хранит верность человек без племени? Эведжах учит, что единственная истинная верность — верность крови. И потому, — Джардир обвел рукой андраха и Дамаджи на их тронах, — я упросил наших вождей позволить разделить мою кровь с вами. С благословения андраха Дамаджи согласились обвенчать меня с плодовитыми дочерями всех племен. Они родят мне сыновей-шарумов, которым я буду верен до конца своих дней.

Воины потрясенно молчали. Затем зал взорвался одобрительным ревом всех племен, кроме Каджи. Очевидно, они думали, что Джардир не пренебрежет Эведжахом и останется верен родному племени, как все предыдущие шарум ка.

«Пусть обижаются, — подумал Джардир. — Я верну их любовь в Лабиринте».

— Итак, — провозгласил он, и в храме вновь воцарилась тишина, — как только моя дживах ка выберет невест, Дамаджи совершат свадебные обряды.

В этот миг Инэвера шагнула вперед, удивив Джардира не меньше, чем шарумов и их вождей. Она собирается заговорить? Еще ни одна женщина не открывала рот в Шарик Хора, даже дама’тинг.

Похоже, Инэвера любит нарушать устои.

— Ждать нечего, — громко произнесла она. — Невесты шарум ка, выйдите вперед!

У Джардира отвисла челюсть. Она уже выбрала его невест? Не может быть!

Но одиннадцать женщин взошли на великий алтарь Шарик Хора и опустились на колени перед изумленными Дамаджи своих племен. Джардир увидел их, и у него засосало под ложечкой.

Все они были дама’тинг.

Дворец шарум ка был меньше дворца Каджи, но во втором жили десятки кай’шарумов, дама и их семьи, а первый безраздельно принадлежал Джардиру. Он вспоминал годы, проведенные на грязной подстилке на каменном полу переполненной Каджи’шарадж, и с изумлением взирал на окружающую роскошь. Повсюду мягкие ковры, бархат, шелк! Он ел с фарфоровых тарелок, таких тонких, что страшно прикасаться, и пил из золоченых кубков, украшенных драгоценными камнями. А фонтаны! Превыше всего в Красии ценилась влага, но даже в спальне его матери текла свежая и вкусная вода.

Он опрокинул Кашу на гору подушек, восхищаясь колыханием мягких грудей под прозрачной блузой. Ноги Каши были окутаны такой же невесомой тканью, а обнаженное естество было гладко выбрито и надушено. Джардира охватила похоть, он навалился на жену и подумал, что двенадцать дама’тинг в доме — не такая уж страшная участь.

Каша из племени Шарах была любимой новой женой Джардира. Она почти не уступала красотой Инэвере, но была намного покорнее и раздвигала ноги по первому требованию. Ее живот был еще плоским, но за шесть недель брака она успела зачать сына — первого от его новых жен. Джардир знал, что пора набивать животы другим, укрепляя связи с племенами, но положение Каши лишь подогрело его страсть. Инэвере, похоже, было все равно. К дживах сен из дама’тинг она была куда снисходительнее и не мешала Джардиру ложиться с кем вздумается. Ему нравилось держать Кашу при себе, ибо она была послушна, как подобает хорошей жене.

Каша со смехом повалила его на подушки и оседлала.

— Кости Эверама, женщина! — воскликнул Джардир, когда она опустилась на него.

— Разве можно притворяться застенчивой на подушках с шарум ка? — Каша энергично подскакивала на нем. — Не далее как прошлой ночью сам андрах говорил о славе, которую ты снискал в Лабиринте. Принимать твое копье — огромная честь.

Она наклонилась к нему, размеренно двигаясь.

— Иногда женщины вынашивают двух детей сразу, — прошептала Каша между ароматными поцелуями. — Возможно, ты сможешь посеять во мне еще одного сына.

Джардир попытался ответить, но она засмеялась и заткнула ему рот полной грудью. Несколько долгих минут они потели и сплетались в единственной схватке, способной сравниться с алагай’шарак.

Когда все закончилось, Каша скатилась с Джардира и подняла ноги, чтобы удержать его семя.

— Ты была во дворце вчера вечером, когда я ушел, — помолчав, произнес Джардир.

Каша взглянула на него. На ее хорошеньком личике промелькнул страх, сменившийся холодной маской дама’тинг, которую он привык видеть на лицах жен, когда заговаривал о чем-то помимо любви и детей.

— Была.

— И когда же ты виделась с андрахом? Непраздным женщинам, даже дама’тинг, запрещено выходить из дворца по ночам.

— Я оговорилась. Это было другой ночью.

— Которой? Которой ночью ты выносила моего нерожденного сына из безопасного дворца без разрешения?

Каша выпрямилась:

— Я дама’тинг и не должна тебе ничего…

— Ты моя дживах! — взревел Джардир, и Каша задрожала от страха. — В Эведжахе сказано, что жены должны подчиняться, и исключений для дама’тинг нет!

Довольно и того, что Инэвера то и дело нарушает священный закон. Будь он проклят, если предоставит всем женам такую же власть! Он — шарум ка!

— Я не выходила за метки! — вскричала Каша, протянув к нему руки. — Клянусь!

— Ты солгала о словах андраха? — Джардир сжал кулак.

— Нет!

— Значит, андрах был здесь, в моем дворце?

— Прошу, не надо, мне запрещено об этом говорить, — смиренно опустила взор Каша.

Джардир грубо схватил ее и заставил посмотреть себе в глаза.

— Никто не смеет запрещать тебе что-то у меня за спиной!

Каша забилась, вырвалась из его хватки, потеряла равновесие и упала на пол. Она разразилась слезами, дрожа и закрывая лицо руками. Она выглядела такой хрупкой и испуганной, что ярость Джардира улеглась. Он опустился на колени и ласково положил руки ей на плечи.

— Ты моя самая любимая жена. Я прошу тебя лишь о верности. Клянусь, ты не понесешь наказания, если ответишь.

Она взглянула на него круглыми мокрыми глазами, и он отвел волосы с ее лица, смахнул большим пальцем слезы. Она отстранилась, глядя в пол, и заговорила так тихо, что он едва разобрал слова.

— Во дворце шарум ка не всегда бывает тихо по ночам, когда хозяин уходит на алагай’шарак.

Джардир задохнулся от злости:

— И когда во дворце снова не будет тихо?

Каша покачала головой и шмыгнула носом:

— Я не знаю.

— Так брось кости и узнай, — приказал Джардир.

Она в ужасе взглянула на него:

— Ни за что!

Джардир зарычал, в нем снова вскипела ярость, и он молча проклял день, когда женился на дама’тинг. Даже если бы Каша не носила его ребенка, Джардир не мог ее ударить, и она это знала. В бездне Най есть особое место для тех, кто поднимет руку на дама’тинг.

Но Джардир не станет подчиняться женам только потому, что не может научить их уму-разуму, как велит Эведжах. Есть и другие способы ее напугать.

— Мне надоела твоя непокорность, дживах. Бросай кости, или я отправлю Шарах на первый уровень, и ночь поглотит твое племя. Мальчики закончат Ханну Паш хаффитами, а женщины станут подстилками младших племен.

Разумеется, он бы не сделал ничего подобного, но ей было незачем об этом знать.

— Ты не посмеешь! — ахнула Каша.

— С чего бы мне беречь честь твоего племени, если ты не бережешь мою?

Каша зарыдала, но достала мешочек из плотного черного войлока, какие дама’тинг всегда носили с собой. Он был привязан к ее талии ниткой разноцветных бус.

Джардир давно привык к ритуалу и задернул тяжелые бархатные занавеси, чтобы ни один луч солнца не нарушил чары и не испортил кости.

Каша зажгла свечу и со страхом посмотрела на мужа.

— Поклянись, — взмолилась она. — Поклянись, что никогда не расскажешь дживах ка, что я сделала это для тебя.

Инэвера. Разумеется, Джардир подозревал, что его первая жена играет главную роль во всех дворцовых интригах, и все же у него сжалось сердце. Он стал шарум ка, и все же недостоин знать ее планы.

— Клянусь Эверамом и кровью моих сыновей.

Каша кивнула и бросила кости. Глядя на их злобный свет, Джардир впервые задумался, действительно ли они говорят голосом Эверама.

— Сегодня, — прошептала Каша.

Джардир кивнул:

— Убери кости и забудем об этом.

— А Шарах?