Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

На полном газу и пониженной передаче я терзал ма­шину, проводя ее по пустынной дороге, несколько раз на кромках воронок погружаясь в грязь по самые оси. Еще до места падения снарядов вдруг глохнет мотор. Запуск! Не заводится! Запуск, запуск! Я проклинаю всех святых и пытаюсь завести мотор снова и снова. Две ми­нуты истекают! Тут подъезжает Циги на своем «Триум­фе». Я прыгаю на заднее сиденье, и мы удираем.

«Бабах!» — метрах в пятидесяти перед моим «Адле­ром» взлетают ошметки земли и дорожного покрытия. Дорога блокирована моей машиной. Кажется, в задней части под машиной оборвался бензопровод. Я его как-то уже ремонтировал на скорую руку куском пластико­вой трубки. Сразу после следующего удара я снова пры­гаю на мотоцикл Цигенфуса. Быстрее к машине! Сую голову и руки под кузов. Из разорванного бензопровода тонкой струйкой стекает бензин. Дрожащими руками мне удается снова его соединить. Прыгаю в кабину. За­водись, заводись, заводииись! Мотор заурчал, Циги, назад! Уйди с дороги!

И вот я выезжаю на перекресток! Хватит ли времени? Или я снова застряну посреди воронок? Колеса буксуют. Машина медленно движется вперед мимо свежих воро­нок. Времени хватит? Времени хватит? Господи всемо­гущий!..

Пока я проехал «на ту сторону», весь взмок. Только теперь я заметил, что ветровое стекло разбито осколка­ми снарядов, машина полна грязи, а рука, порезанная осколками стекла, — вся в крови.

После следующего удара снаряда ко мне опять под­скочил Кривоножка. Сколько же раз он сегодня проска­кивал через этот проклятый перекресток? Вместе мы допиваем остатки «трехзвездочного».

Только сейчас я подумал о минометных боеприпасах в моей машине. Попал бы снаряд рядом — и я сразу бы вознесся на небо!

Перед Опочкой мы догнали роту. Я получил разнос от гауптштурмфюрера Шрёделя и сразу же со своим гру­зом был отправлен на позиции минометов.

На своей машине я выполнял «особые задачи»! Через горящую Опочку в контратаку пошли вражеские танки. Немедленно на передовой потребовались противотан­ковые снаряды! Между крышами, обрушающимися в языках пламени, я искал указанную дорогу вперед. Огонь, дым, крики раненых, крики команд, гром со всех сторон. Теперь куда? Где наши, а где иваны? Только бы не уехать к ним! После линии Сталина я стал внимательнее.

— Где пушка? — крикнул я ковыляющему в тыл ране­ному. Он показал куда-то на кучи соломы с крыш и дере­вянных обломков. Я наткнулся на разорванные тела в лужах крови, в тот же момент все закрыли густые клубы дыма. Кто-то полз на четвереньках по кровавому меси­ву, по телам своих товарищей, пока и сам не упал в эту кучу. Пушка казалась целой. Я сбросил с машины ящики с бронебойными снарядами, затащил того, упавшего, на заднее сиденье, остальные номера расчета были мертвы. А потом — по газам, пока не достали из враже­ского танка. Все новых и новых раненых выносят к сель­ской улице. Неспособных идти я усаживаю на сиденья, те, кто могут держаться, устраиваются на капоте и ба­гажнике, кто еще может стоять — на подножках. Говорят о сильной контратаке противника. Против русских тан­ков наши 37-мм противотанковые пушки совершенно бесполезны!

Недалеко от полкового перевязочного пункта нахо­дится склад боеприпасов.

— Только для 3-го батальона! — Хотели отделаться от меня.

— Да, да, как раз для него! — соврал я. Да мне вооб­ще все равно! Пока грузили мою машину ящиками с па­тронами и гранатами (у этих молодцов пулеметные лен­ты выдавали уже снаряженными), я сел в придорожную канаву, чтобы наскоро перекусить. Я подобрал одну из лежавших здесь же ручных гранат и засунул ее за пояс «на всякий случай».

Вдруг в кроне дерева бабахнуло. Меня ударило в жи­вот. «Ранило в живот!» — подумал я, перекатился на бок, хватая воздух ртом, расстегнул пряжку ремня. Из раз­битой оболочки гранаты сыпался желтый порох. Пряж­ка ремня была рассечена снарядным осколком. В коже ремня, сложенной под пряжкой вдвое, торчал зазу­бренный кусок металла. Какой-то сантиметр опреде­лил, жить мне или умереть: если бы осколок ударил по запалу гранаты, то меня, наверное, разорвало бы на части.

Если бы, да кабы! «Жизнь — это жребий, и мы его тя­нем каждый день!» — поется в одной нашей песне.

В роте благодаря «организованным» боеприпасам меня встретили радостно. Спасительный смертоносный груз распределили по подразделениям. Иванов снова отбросили за Великую. К вечеру мы вновь прочно удер­живали Опочку по обе стороны реки.

Пока боевые части собирались в населенном пункте после тяжелых потерь, разведывательный батальон пытался догнать отходившего противника. В ночь на 12 июля к его преследованию присоединились и мы. Нашей целью стал Остров. Местность была труднопро­ходимой, и машины вынуждены были двигаться только по дорогам.

Активизировались бомбардировщики противника. Прорвавшиеся бипланы громко тарахтели с неба свои­ми звездчатыми моторами, казалось, будто они с тру­дом летят против ветра. Однако ни они, ни их бомбы особенно нас не пугали.

Когда солнце встало, нас посетил У-2, старый дрях­лый биплан. Он медленно летел с заглушённым мотором, совершенно неслышно в шуме колонны, очень низко вдоль нее. Мы заметили зашедший сзади летательный аппарат только тогда, когда он оказался перед нашими глазами. Нас поразила храбрость, с которой этот пилот осуществлял свой разведывательный полет. Его даже не обстреливали. Он сбросил бомбочку на головную маши­ну и исчез за ближайшим лесом. Мы были ущемлены в нашем солдатском тщеславии. По крайней мере, эта ста­рая ворона не должна была от нас скрыться просто так!

Вторая часть представления была нам дана через полчаса. Во время привала машины съехали с проезжей части по твердой почве под кусты и деревья, когда вдруг бешено начала колотить легкая зенитная пушка. Далеко и достаточно высоко в наш тыл мимо нас пролетало со­единение Ил-2. Я видел, как наши зенитчики, разместив свои пушки на огневой позиции посреди наших машин, в полном составе оставались у своих орудий. Не ожидая ничего хорошего, я заехал на моем «Адлере» поглубже в лес. Выехав из сосредоточения машин.

Минут через пять «голубчики» снова показались. Зве­но заходило на бреющем полете, каждый самолет про­сыпал на место нашей стоянки град мелких осколочных бомб из своих 400-килограммовых запасов. Они умело держали дистанцию, чтобы не попасть под разрывы от бомб впереди летящего самолета.

В пределах видимости они пошли на разворот для нового захода. На вираже один из самолетов загорелся и камнем рухнул на землю.

Наши зенитчики были хладнокровными парнями. Я не видел ни одного, который бы отскочил от орудия во время града осколочных бомб. Они стояли у орудия и сопровождали его стволом атакующее соединение, ожидая, очевидно, когда оно приблизится.

И вот они возвращаются. Заходя со стороны солнца, атакуют под острым углом. По восемь раз блеснуло под плоскостями каждой из машин, и 82-мм реактивные снаряды с огненными хвостами, оставляя за собой се­рый дымный след, устремились к цели. По самолетам била 20-мм зенитная пушка, бронебойные снаряды ко­торой отлетали от плоскостей и брюха самолетов. Это что-то новенькое! Но одна 37-мм пушка достала один уходящий Ил-2, от правого руля высоты отлетел боль­шой кусок, самолет сразу же свалился на левое крыло и с кратким воем устремился к земле. За еще одной ухо­дившей машиной потянулся дымный след, но она не го­рела, когда она уже почти исчезла за восточным гори­зонтом, раздался взрыв.

Два захода — три подбитых самолета. Неплохо для противовоздушной обороны нашей дивизии, стволы зе­ниток которой уже гордо украшают белые кольца.

Оба налета имели плохие последствия. Отовсюду звали санитаров. Я счел, что все пока закончилось, и выехал к командному пункту роты. Кое-где начинал го­реть лес. Нам необходимо было как можно быстрее от­вести свои машины от тех, что загорелись, пока и их не охватило пламя. Машины с боеприпасами начали взры­ваться. Машина-цистерна горела неугасимым пламе­нем, потому что из-за жара к нему невозможно было приблизиться, чтобы потушить. Густые черные клубы дыма обволокли места попаданий. Имеющиеся сани­тарные машины были не в состоянии перевезти всех ра­неных на перевязочный пункт. Я получил приказ, отвезти легко раненных после оказания им первой помощи.

Я посадил трех способных сидеть тяжело раненных, на подножках разместились легко раненные. Мы первыми покинули место побоища. Лесной пожар разгорался, охватывая все новые и новые машины, взрывались ящи­ки с боеприпасами.

Не успели мы проехать и пару сотен метров, как над нами пронеслись многочисленные тени. Штурмовики снова оказались здесь. По-видимому, исчезнув за гори­зонтом, они описали большую петлю и вернулись с за­падной стороны. Мы их заметили только тогда, когда они уже пролетели мимо нас и обрушили огонь своих пушек и пулеметов на места стоянок машин, обозначен­ные черными клубами дыма. Наша зенитная артилле­рия, менявшая позиции и ничего не видевшая из-за клу­бов дыма, атаку самолетов отразить не смогла.