Лягушка Баскервилей - Дарья Донцова

Предвкушая тихие радости, я доехала до нашего коттеджа и застонала от глубокого разочарования: во дворе стояли две новенькие, блестящие иномарки – джип и низкая, совершенно непригодная для российских дорог спортивная машина. К нам заявились гости – прощай, ужин в халате!

В самом мрачном расположении духа я вышла из «Пежо» и обозлилась еще больше, увидев, что джип нагло раскорячился, заняв два парковочных места. Старательно повторяя про себя: «Спокойствие, только спокойствие», я пошла в дом, пытаясь на ходу заниматься аутотренингом.

«Дашута, не нервничай, – уговаривала я себя. – Дело не так плохо! Номера у машин московские, следовательно, гости не намерены поселиться у нас на пару лет. У моих знакомых таких вульгарно дорогих автомобилей нет – скорей всего, к Зайке прибыли коллеги с телевидения: представители шоу-бизнеса обожают пускать пыль в глаза и готовы голодать, но раскатывать на выпендрежных машинах».

Неожиданно ко мне вернулось отличное настроение. Сейчас поздороваюсь с приятелями Ольги и спокойно уйду в спальню.

Руки потянули тяжелую дверь, нос ощутил тошнотворный запах духов, которые следовало назвать «Аромат тухлого кролика», глаза увидели собачью стаю, собравшуюся в прихожей в поисках воздуха.

– Только не говорите, что к нам пожаловали Донские! – трагическим шепотом воскликнула я.

Хучик мрачно чихнул, и тут до меня долетело вульгарное сопрано женщины, чье детство явно прошло не в аристократических гостиных:

– Там, кажется, Дашуля вернулась!

Не успела я навесить на лицо фальшиво-приветливое выражение, как в холл выскочила, покачиваясь на угрожающих каблучищах, Лада. Сегодня на прорабше красовалась ярко-красная кофточка-стрейч с декольте, почти полностью обнажавшим слишком приподнятую грудь, бедра обтягивали розовые брючки, украшенные надписью «Dior».

– Дашута, – взвизгнула Лада и, прежде чем я успела пошевелиться, кинулась ко мне с объятиями, – смотри, что Витя подарил! Классная штука? Супер?

Слегка кривые пальцы Лады, заканчивающиеся длинными гелевыми ногтями, завертели перед моим носом крест, висевший на толстой цепочке.

Я оглядела украшение. Не сочтите меня за снобку или завистницу: я, как все женщины, очень люблю цацки и принадлежу к той категории счастливиц, которые могут себе позволить новое колечко или сережки. Но неуклонно соблюдаю неписаное правило: брильянты надо надевать вечером под соответствующий наряд. Особа, отправившаяся в десять утра на рынок за картошкой в пудовом алмазном колье, вызывает усмешку. А еще мне кажется, что крест – это не ювелирное украшение, не следует усыпать его каменьями и жемчугами.

– Ну, супер? – подпрыгивала Лада. – Скажи, как подруга, шикарно? Витька столько денег отдал!

– Замечательная вещь, – покривила я душой, – тебе идет.

Лада шумно выдохнула и заметила:

— Знаешь, почему он крестик купил?

– У вас какая-то дата?

Лада хмыкнула:

– Нет. Просто вчера я в машине трусики нашла. Женские! Не свои! Ну и устроила разбор полетов. Конечно, Витя красавец. На него все вешаются, любая к нему в койку прыгнет. Только он мой! Пусть попробуют, гадины! Кислотой оболью! Глаза выцарапаю, со свету сживу!

Шея и щеки Лады покраснели, грубо накрашенные глаза наполнились слезами.

– Он мой, – перешла она на шепот. – Сволочь! Вечно таскается невесть где, телефон отключает, врет…

Мне снова стало жаль Донскую. Похоже, она и правда любит своего павлина. Лада старше Вити, и зря женщина пытается казаться моложе. Открытая шея выдает возраст, а подчеркнуто сексуальная одежда делает тетку вульгарной. Ладе следует сменить прическу, состричь сожженные перекисью волосы, вернуть себе естественный колор шатенки, убрать все силиконовые части, надеть спокойную одежду без сверкающих стразов и сказать самой себе: «Первая молодость прошла, теперь наступила вторая. И если моего партнера привлекает лишь дама щенячьего возраста, то пусть катится на все четыре стороны. Унизительно корчить из себя малолетку, чтобы удержать парня. Не желает жить со мной – дверь открыта».

Самое интересное, что женщины, рассуждающие подобным образом, как правило, окружены кавалерами, а несчастная баба, всеми способами цепляющаяся за партнера, непременно остается одна. Ну какие перспективы у Лады? Новые имплантаты? Липосакция? Ботокс? Можно каждый месяц подрезать лишнюю кожу, но ведь взгляд не натянешь! Если нет внутри огня, то никакие омолаживающие процедуры не помогут. А у Лады взор загнанной кошки, на дне глаз плещется нечто нехорошее. Так темное озеро кажется издалека красивым, а подойдешь поближе, наклонишься и отшатнешься: болото с гнилой водой.

– Постоянно волосы черные у него на рубашке нахожу, – сжимая мое плечо, шептала Донская, – и духами пахнет дурацкими – ландыш, фиалка… Ну за что мне это, Дашут? Из грязи вытащила, одела, обула, отмыла, с матерью его, змеей подколодной, подружиться пыталась, да толку! Меня все ненавидят, все! Даже родная сестра Лиля. Стройкомпания-то ей принадлежит! Не забывает намекнуть, что из милости держит, а знаешь почему? У нее муж козел, старый пердун, импотент, вот она на Витьку глаз и положила. Только моему мужу старухи не нужны. Соображаешь, как живу? Кругом одни свиные рыла, пашу словно лошадь, все в семью, в дом, в бизнес сестры, в детей, в Витю, а они… Эх! Представляешь, даже с днем рождения не поздравил!

– Мы идем мой дом смотреть? – загудел Тема из коридора:

– Надо кроссовки надеть, – сказала Маня.

– Там грязно? – удивилась Зайка. – Не люблю спортивные башмаки.

– Почему? – вклинился в беседу Витя.

– Я в них похожа на утку, – хихикнула Ольга, – на толстое водоплавающее на целлюлитных лапках.

Виталий засмеялся:

– Для начала – у птиц не случается целлюлита. А вы больше напоминаете лебедя. Впрочем, нет, если пользоваться образами из животного мира, скорей грациозную серну.

По щекам Лады потекли слезы.

– Сейчас убью ее, – впав в почти невменяемое состояние, простонала она.

Я быстро вытащила платок, сунула его прорабше и шепнула:

– Спокойно. Зайка не представляет никакой опасности, она до потери пульса любит Кешу. Ничего твой Витя сейчас плохого не сделал, просто отпустил дежурный комплимент. Возьми себя в руки, не демонстрируй слабость перед посторонними.

Лада прижалась ко мне:

– Господи! Спасибо, Дашуль! Послал господь наконец-то настоящую подругу.

Я вздрогнула. Совсем не собиралась поддерживать с прорабшей приятельские отношения, просто по-человечески пожалела ее. Но, видно, жизнь у Лады совсем не сладкая, раз обычное сочувствие вызвало у тетки прилив бурной нежности ко мне.

Глава 17

Внутри особняк выглядел мрачно, в комнатах пахло сыростью, несколько чумазых рабочих бродили по помещению с какими-то трубами в руках.

– Они иностранцы? – вдруг поинтересовалась Машка.

Витя кивнул и, поманив Тему, исчез, Лада и Зайка пошли за мужчинами.

– Как думаешь, откуда мастера? – спросила Маруська. – Чумазые, как черти.

– На стройке трудно быть чистым, – ответила я.

– Гюнтер носил белый комбинезон, – напомнила Маня. – Ну, тот, что нам в Ложкине камин делал.

– Гюнтер немец, отсюда и белоснежная спецодежда.

– Ладно, выясним, – кивнула Маруська и, повернувшись к рабочим, произнесла фразу на французском. – Хм, не понимают. Хау ду ю ду? Снова не реагируют. Муся, ты немецкий помнишь?

– Смутно, – призналась я, – надо бы почитать книги на языке Гёте, чтобы освежить лексику. Давай теперь я попытаюсь. Может, немного по-русски разбирают? Добрый день. Вы кто?

– Та из Кочетавки, – равнодушно ответил один строитель.

– Это в какой стране находится? – задумчиво спросила Маня.

– Та в… – завел было работяга, но тут же получил пинок от своего собрата и замолчал.

– Италианцы мы, – на вполне сносном русском ответил тот, кто только что пихал мастера, – с Риму приехали до вас. Нам денег треба, дома с працованием беда.

– А ваш коллега про какую-то Кочетавку говорил, – напомнила Маня.

Работяга кашлянул.

– Та уж правильно. Кочетавка завсегда итали-анским городом була, близенько от Риму стоит. Мы тама усе кто штукатуры, кто плиточники. Бачьте, яка хороша труба! Ща мы ее…

– Петро, – всунулась в комнату бабенка в криво завязанном платке, – зараз воды немае! Шукай…

– Че разгалделася? – недовольно ответил рабочий. – Всполошилася, чисто на майдане. Гэть отсюдова!

Баба, испуганно ойкнув, испарилась.

– Значит, итальянцы… – сдерживая ухмылку, протянула я. – Вас зовут Петро, женщина, наверное, Гарпина, а второй, с трубой, Грицко?

– Та ни, – замахал грязными руками строитель, – в паспорте у меня Питер записано, а это жинка так, по-простому обратилася.

– Вы абсолютно не похожи на итальянцев, разговариваете на суржике[6], – подвела я итог.