Беглецы - Нил Шустерман

— Не знаю, — вздыхает Лев. — Родители не верят в сканирование. Меня никогда не сканировали из религиозных соображений. Пред лицом Бога все едины, вроде того.

— А, понятно, — говорит СайФай, внимательно вглядываясь в лицо Льва. — Вот, значит, из какой ты семьи. Так если твои родители богатые и влиятельные люди, зачем отдавать тебя на разборку, брат?

Лев не испытывает особого желания делиться личными переживаниями с посторонними, но СайФай — его единственный друг на данный момент, и мальчик решает рассказать правду:

— Меня должны были принести в жертву.

СайФай смотрит на него широко открытыми глазами, словно Лев только что заявил, что он и есть Господь Бог собственной персоной.

— Ничего себе! Значит, ты вроде как святой?

— Нет. По крайней мере, теперь точно нет.

СайФай кивает, поджимает губы и начинает усиленно о чем-то размышлять, да так увлеченно, что в течение некоторого времени даже ничего не говорит.

Ребята продолжают идти. Лев замечает, что шпалы, по которым они шли раньше, были деревянными, теперь же рельсы опираются на массивные железобетонные балки, а гравий, не позволяющий насыпи расползаться, уложен аккуратнее.

— Мы пересекли границу штата, — комментирует Сай, догадавшись, о чем думает Лев.

Мальчику очень хочется спросить, границу какого штата они пересекли, но он держит язык за зубами, боясь показаться невеждой.

Там, где пути раздваиваются или сходятся, стоит небольшое двухэтажное здание, похожее на миниатюрный заброшенный маяк. Таких башенок на пути ребятам попадалось немало. В них находятся пункты управления стрелками. На этом отрезке железной дороги их более чем достаточно, и, когда подходит время останавливаться на ночь, мальчики забираются в одну из башенок.

— Ты не боишься, что нас здесь найдет кто-нибудь из железнодорожников? — спрашивает Лев, когда они подходят к одному из потрепанных непогодой домишек.

— Не-а. Ими больше никто не пользуется, — говорит СайФай. — Теперь все стрелки автоматизированы — и давно уже. Просто сносить эти домики слишком дорого. Полагаю, они решили, что непогода и стихийные бедствия рано или поздно сделают это за них.

Вход заперт, но, чтобы быть уверенным в надежности, за дверью необходимо следить, а эту уже съели термиты. Достаточно одного удара ногой, и гнилые, изъеденные насекомыми доски не выдерживают, дверь срывается с петель и падает внутрь, поднимая тучи пыли. За ней обнаруживаются клочья паутины с дохлыми пауками.

На верхнем этаже ребята находят комнату размером примерно два с половиной на два с половиной метра с окнами, выходящими на все четыре стороны. В комнате холодно. У СайФая есть дорогое зимнее пальто, защищающее от ночного холода, а у Льва только дутая куртка на синтепоне. Он стащил ее в торговом центре, найдя висящей на стуле, который кто-то хотел занять.

СайФай высокомерно посмотрел на него, когда они выходили из магазина.

— Воруют только бездари, — сказал он. — Если ты мастер, красть не приходится, потому что ты можешь убедить других людей отдать тебе то, что нужно, по доброй воле — так, как я это сделал в китайском ресторанчике. Для этого нужно быть умным и обходительным. Ты научишься.

Украденная Львом куртка белого цвета, и он ее ненавидит. Всю жизнь ему приходилось ходить в белом — отсутствие цвета считается признаком чистоты, выделяющей человека, чье предназначение быть принесенным в жертву, — но теперь, в изменившихся обстоятельствах, ходить в белом Льву просто неприятно.

Ребята хорошо поужинали — благодаря Льву, в котором наконец проснулся инстинкт выживания. На ужин ребята ели мелких животных, сбитых проходящим поездом.

— Я к падали даже не притронусь! — заявил сначала СайФай, когда Лев поделился с ним своей идеей. — Они тут, может, уже несколько недель лежат, кто их знает.

— Нет, — объяснил Лев. — Мы сделаем вот что: будем двигаться вперед, попутно помечая тела обнаруженных зверьков палочками. Когда мимо пройдет поезд, вернемся. Найденные тела, не отмеченные палочками, будут свежими.

Естественно, поначалу даже Льву его собственная затея казалась отвратительной, но, если вдуматься, изобретенный им метод мало чем отличается от традиционной охоты — разве что в роли ружья и пуль в данном случае выступал тепловоз.

Ребята разожгли возле башенки небольшой костер и поужинали жареным кроликом и броненосцем. На вкус экзотический зверек оказался не таким противным, как думал Лев, — в конце концов, мясо есть мясо, и филе броненосца, приготовленное на огне, мало чем отличается от традиционного стейка.

Во время еды СайФай восхищается невиданным способом охоты и придумывает ему название.

— Да это же та самая «львиная доля», о которой все слышали, но никто не знает, что это! — говорит он. — Вот это я понимаю креативный подход к проблеме! Может, ты на самом деле и гений, Фрай.

Льву приятно слышать похвалы в свой адрес.

— Слушай, а сегодня четверг, так? — спрашивает он Сая с целью проверить неожиданно пришедшую в голову мысль. — Мне кажется, сегодня День благодарения!

— Да, Фрай, ты прав. Мы живы, и за одно это уже стоит быть благодарным.

В ту же ночь, лежа на пальто в маленькой верхней комнате, СайФай решается задать вопрос, мучивший его, видимо, уже давно:

— Слушай, Фрай, а почему родители решили принести тебя в жертву?

Одной из черт характера СайФая, импонирующих Льву, безусловно, является способность без конца рассказывать о себе. Льва это устраивает — некогда думать о своей собственной жизни. Естественно, до тех пор, пока Сай не начинает спрашивать. На этот раз Лев решает прикинуться спящим и промолчать, но если и есть на свете что-то, чего СайФай не выносит, так это тишину, поэтому он продолжает разговор в форме монолога:

— Тебя подбросили? Поэтому родители хотят от тебя избавиться? Они тебя не хотели?

Лев продолжает лежать с закрытыми глазами, стараясь не двигаться и не дышать.

— Меня самого подбросили, — продолжает Сай. — Папаши нашли меня на ступеньке первого июня. Они не расстроились — сами хотели расширения семьи. Подумав, они решили, что это знак, и в результате даже пошли и подженились.

Любопытство берет верх, и Лев открывает глаза, чтобы показать, что не спит.

— Но… разве после Хартландской войны браки между мужчинами не запретили?

— Так я и не сказал, что они поженились, я сказал — подженились.

— А в чем разница?

СайФай смотрит на Льва с подозрением, вероятно считая, что он издевается.

— Дело в букве «д». Кстати, на случай, если ты меня в чем-то подозреваешь, я не такой, как папаши, — мой компас всегда указывает на девочек, если ты понимаешь, о чем я.

— Да, понимаю. Мой тоже.

Льву не хочется рассказывать, что самое тесное общение с девочкой, когда-либо случавшееся в его жизни, происходило на празднике, посвященном жертвоприношению, да и то он не целовался, а только танцевал медленные танцы.

Воспоминания так расстраивают Льва, что хочется кричать от неожиданно пронзившей его тоски, но он сдерживается и, сжав зубы и закрыв глаза, изо всех сил старается прогнать горькие чувства.

Воспоминания, оставшиеся в душе Льва с тех времен, когда он жил с родителями, превратились в своего рода бомбу с часовым механизмом. Таймер тикает в голове, но неизвестно, когда выйдет все время. Забудь о той жизни, твердит сам себе Лев. Ты не имеешь больше отношения к тому мальчику.

— Что за люди твои родители? — спрашивает СайФай.

— Я их ненавижу, — отвечает Лев, удивляясь не только тому, что сказал это, но и тому, что в его словах нет даже намека на преувеличение.

— Вопрос был не об этом.

Лев, успев понять, что молчание Сай в качестве ответа не рассматривает, решает рассказать приятелю, что думает о родителях.

— Мать с отцом, — начинает он, — всегда поступают так, как нужно поступать. Платят налоги. Ходят в церковь. Голосуют за тех, за кого уже проголосовали друзья, и отправляют детей в такие школы, где их растят в том же ключе и учат быть такими же конформистами, как и сами родители.

— Не вижу в этом ничего плохого, — замечает Сай.

— В этом и не было ничего плохого, — соглашается Лев, которому все труднее и труднее говорить. — Но Бога они любят больше, чем меня, и я их за это ненавижу. Наверное, я попаду в ад.

— Гм… Тогда я хочу кое о чем тебя попросить. Когда попадешь туда, забей для меня местечко, ладно?

— А тебе-то зачем? С чего ты взял, что туда попадешь?

— Я этого не знаю, но так, на всякий случай. О будущем нужно заботиться, верно?

Через два дня мальчики приходят в город под названием Скотсбург, штат Индиана, и Лев наконец узнает, границу какого штата они пересекли несколько дней назад. Лев пытается понять, сюда ли стремился СайФай, но приятель ничего на этот счет не говорит. С железной дороги по просьбе Сая путешественники сошли, чтобы, по его словам, двинуть на юг по проселочным дорогам, пока не набредут на рельсы, ведущие в нужном направлении.