Борьба с контрреволюцией в Москве. 1917-1920 гг. - Вячеслав Антонович Клименко

Долгое время православная церковь дурачила народ этими мощами, используя их как средство оболванивания верующих и непрерывного пополнения своей казны{126}.

Вскрытия происходили в присутствии духовенства, трудящихся, экспертов, представителей Советской власти. Вместо нетленных мощей в серебряных раках, блиставших драгоценностями, находили «или истлевшие, превратившиеся в пыль кости, или имитацию тел с помощью железных каркасов, обмотанных тканями, чулок, ботинок, перчаток, ваты, окрашенного в телесный цвет картона и т. п. Вот то, чему архиереи и монахи заставляли поклоняться загипнотизированные массы, почитать за нетленные (т. е. не разрушенные от времени) тела и во имя чего приносить свои трудовые копейки в церковные карманы»{127}. Так писал в своем постановлении о ходе ликвидации мощей в августе 1920 г. НКЮ.

В Москве были произведены вскрытия мощей так называемых виленских угодников Антония, Иоанна и Евстафия, оказавшихся на поверку обыкновенными мумифицированными трупами. В соборе Василия Блаженного обнаружили «мощи» отрока Гавриила. Это был воск с куском гнилой кости. Вместо «нетленных мощей» Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре нашли изъеденные молью тряпки с полуистлевшими костями, а вместо «мощей» Саввы Сторожевского в Звенигороде — куклу из ваты с десятками переломанных костей. Потоку лжи и обмана был поставлен надежный заслон.

НКЮ сообщал: «Произведенное Народным комиссариатом юстиции судебное расследование по делу игуменьи Алевтины, купчихи Лабзиной и др. застало инсценировку культа мощей в самом лабораторном ее процессе. Группа московских миллионеров (Лабзины, Грязновы и др.) совместно с синодскими чиновниками фабриковала мощи и подготовляла канонизацию известного бандита с большой дороги, а за сим купца первой гильдии Василия Ивановича Грязнова, даже невзирая на то, что он, как показало расследование, принадлежал к секте скопцов»{128}.

Вскрытие мощей принесло церкви немало неприятностей и вызвало беспокойство у патриарха. Он даже был вынужден обратиться к епархиальным архиереям 19 февраля 1919 г. со специальным «доверительным письмом», в котором предлагал «устранить всякие поводы к соблазну в отношении святых мощей»{129}. Однако это не принесло радикальных перемен. В раках обнаруживали те же мощи «святых», только обряженные в одежды со свежими фабричными клеймами.?

В декабре 1918 г. в Подольске за агитацию против революционной власти три священника были подвергнуты денежному штрафу. В октябре 1919 г. по обвинению в безнравственности и разврате перед судом в Москве предстал личный друг Тихона епископ Палладий (II. К. Добронравов). В мае 1920 г. в Клинском уезде по наущению священника Троицкого прихода и церковного старосты толпа, предводительствуемая кулаками, попыталась отобрать у местной школы для священника земельный участок. Виновных привлекли к ответственности.

В 1921 г. в Москве в народном суде Хамовнического района рассматривалось дело о нарушении советского законодательства в части преподавания и обучения религии в ряде столичных храмов.

Более строго стали наказывать монахов, которые после закрытия монастырей не пожелали начать новую, трудовую жизнь[30]. Так попал на скамью подсудимых монах Алексеев, который после ликвидации в 1919 г. Московского единоверческого монастыря два года лодырничал и эксплуатировал чужой труд. Таких лиц обычно использовали враги революции.

Однпм из крупных судебных процессов над контрреволюционным духовенством явился процесс по делу Совета объединенных приходов, проходивший с И по 16 января 1920 г. в Московском губернском ревтрибунале.

Обвинялись 16 человек, в их числе председатель Совета А. Д. Самарин, лицо особо приближенное к царю, крупный помещик, монархист; профессор церковного права Н. Д. Кузнецов; священники И. А. Тузов и С. В. Успенский; иеромонах Савва; ризничий Ефрем; игумен Иона; Черносотенец А. А. Полозов (бежавший из-под стражи) и др.

Контрреволюционный Совет объединенных приходов обвинялся в организации противодействия претворению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, в направлении клеветнических заявлений в высшие органы власти с целью опорочить местных советских работников, в распространении антисоветской литературы, в использовании набатного звона и т. д.

Выступивший на суде в качестве обвинителя Н. В. Крыленко дал убийственную характеристику преступной деятельности церковников. Особенно он выделил Н. Д. Кузнецова и А. Д. Самарина, на которых падала основная вина.

Вопреки очевидным фактам, подсудимые всячески изворачивались. Они пытались представить набатный звон невинным сигналом к сбору верующих прихода, которые должны были заявить властям, что церковное имущество принадлежит им.

По словам Самарина, вооруженная «патриаршая гвардия» дежурила у Тихона лишь для того, чтобы «поставить патриарха ближе к населению. Патриарх был новым человеком, было бы желательно, чтобы и он узнал население и оно бы его узнало. И действительно, путем таких дежурств устанавливалась связь»{130}.

Что касается вопроса о правовом положении церкви, то Н. Д. Кузнецов прямо заявил: «Нет, отделение церкви от государства так, как оно состоялось, не можем считать». «Следовательно, вы не удовлетворены только тем, что церковь лишена права» иметь движимое и недвижимое имущество и «всех прав юридического лица? — спросил Н. В. Крыленко.

Кузнецов: Да…

Крыленко: Значит, вы ратовали за то, чтобы ее не лишали тех капиталов, которые она имеет»{131}.

Судебный процесс раскрыл истинное лицо духовенства как прислужников реакции и врагов пролетариата.

Антисоветская деятельность церковников в Москве потерпела неудачу. Борьба духовенства против новой власти натолкнулась на сопротивление пролетариата. Ни крестные ходы, ни обращения к «стомиллионному русскому народу», ни попытка превращения церкви в обычную политическую организацию, ни образование различных советов, братств и союзов, оформившихся в единый антисоветский фронт во главе с патриархом, ни другие антиправительственные выступления в Москве не принесли желаемых успехов.

Разоблачение реакционной роли духовенства в столице, его связей с контрреволюционерами, обезвреживание политиканствующих «святых отцов» помогли Коммунистической партии успешнее вести борьбу с многочисленными врагами революции.

Глава 4

МЕЛКОБУРЖУАЗНАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ

ПОТЕРПЕЛА КРУШЕНИЕ

Под флагом «учредилки»

Великая Октябрьская социалистическая революция, передав всю полноту власти в руки пролетариата, в корне изменила положение классов и партий в России. Октябрьские события усилили большевистскую партию, ставшую правящей, а в мелкобуржуазных партиях, враждебно встретивших победу Великого Октября, они углубили развал. Этот процесс начался еще до победы пролетарской революции.

Если большевиков в городах и уездах Московской губернии в июле 1917 г. было 8554 (в Москве — 15 тыс. человек), то меньшевиков в августе этого года — лишь 3 тыс.

Секретарь комитета Московской губернской организации меньшевиков на конференции в ноябре 1917 г. констатировал, что назвать точное число членов губернской организации довольно трудно из-за текучести ее состава, недостоверности сведений.

Приблизительно же в партии меньшевиков в губернии к ноябрю 1917 г. состояло около 1400 человек (партийных групп — примерно 26).

В самой Москве дела обстояли не лучше. Вот что писал в ноябре 1917 г. в своем отчете секретарь Хамовнической районной организации меньшевиков: «Трудно созывать собрания. На заводах встречают страшно несочувственно, бывают случаи, когда нашим ораторам не дают говорить, меньшевики в фабричных комитетах