Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

– Там?

Он яростно затряс головой в знак согласия.

– Где там?

Он снял с полки одну из книг.

– Между страниц.

– Вы хотите сказать, что внутри всех этих книг лежат образцы?

– По большей части. Но не во всех. По крайней мере, мне так кажется… – Он снял с полки наугад еще один том и раскрыл его. Оттуда просыпалась целая россыпь засушенных растений. – Пожалуй, да.

Я почувствовала, как от изумления брови полезли у меня на лоб.

– Но в книгах нельзя сушить образцы. Вам нужен пресс.

– Я просто подумал, что раз большинство из них такие толстые и тяжелые… то я смогу сэкономить на гербарном прессе…

– Вы лишь погубите и книги, и растения. – Я взяла одну особенно толстую книгу и раскрыла ее. – Видите? – Страницы покрылись пятнами и сморщились в тех местах, где они впитали в себя влагу из растения, а само оно поблекло и потеряло всякий цвет.

– Об этом я не подумал.

– Влага приводит к заражению книг ложной мучнистой росой, а бумага уничтожает само растение.

– Боже милостивый! – Он принялся одну за другой снимать книги с полки, держа их за переплет и встряхивая. Расплющенные образцы, кружась, падали на пол, словно крупные снежинки.

– Постойте! – Я накрыла ладонью очередную книгу. – Если вы будете продолжать в том же духе, то все ваши полевые записи окажутся бесполезными.

– Я вносил их в тетрадку, которую держу в ящике стола.

– Но если образцы хранятся здесь, а ваша тетрадь находится в другом месте… как вы узнаете, что к чему относится? – Наклонившись, я подняла с пола одно из засушенных растений. – Вот это, к примеру. Как вы узнаете, во время какой прогулки его нашли, какой это был день и где оно росло?

– Вот оно что! – В глазах пастора проступило понимание. – Я… не знаю. – Он взял у меня из рук образец и взглянул на него так, словно надеялся, что тот ответит ему. – То есть, вы хотите сказать, что все это время и все эти прогулки… – Он поднял на меня глаза. – Все это было впустую?

Скорее всего, да. Но почему-то, уже открыв рот, чтобы так ему и заявить, я не нашла в себе мужества произнести эти жестокие слова.

– Давайте сначала взглянем, что у вас есть, а уже потом, будем надеяться, я смогу дать вам полезный совет.

Пастор вытряхнул остатки образцов из книг, после чего присоединил к ним гербарий со стола. Когда он подтолкнул груду растений к моим ногам, я вдруг поняла, что просто не знаю, с чего начать. Одно дело – рукотворный беспорядок у себя дома, когда я знаю, где что лежит, и совсем другое – пытаться разобраться в чужом.

Он принес скамеечку для ног и едва ли не силой усадил меня на нее.

Я присмотрелась к образцам повнимательнее, и сердце у меня упало. Те же самые чувства я испытывала, когда мы с отцом вскрыли ящик, присланный нам мистером Тримблом.

Я принялась разбирать растения и раскладывать их на кучки.

– Эта вероника колосистая была сорвана, похоже, на стадии цветения. Вы разве не собирали почки?

Он раскрыл рот от изумления:

– Почки? Нет. Мне показалось слишком жестоким лишить цветы возможности расцвести.

– Давайте попробуем составить перечень того, что вам нужно, и того, что у вас имеется в наличии, после чего можно написать в Лондонское ботаническое общество и предложить им обмен.

– Я даже не знал, что такая возможность существует.

– У Общества много корреспондентов, и потому обмен происходит в достаточно больших масштабах. Я с удовольствием помогу вам составить письмо.

– Правда? В самом деле?

– Ведение корреспонденции – одна из моих специальностей.

– К несчастью, у меня это – один из самых больших моих недостатков. – Он схватил перо и чернильницу.

– Пожалуй, будет лучше, если вы сами станете делать записи. – Я решила начать с вероники, раз уж он насобирал ее в несметных количествах. – Итак, вам нужны образцы в периоде почкования, с плодами и стручками. – Я опустила взгляд на высушенные растения у себя на коленях. – Разве вы не выдергиваете цветы с корнем?

– Лавиния всегда говорит… То есть… она всегда говорила… Видите ли, Лавиния – это моя жена. То есть, была ею. Но она говорит, что я развожу в доме ужасную грязь, когда приношу цветы с корнями.

– Если смыть землю с корней на улице, то в доме будет чистота и порядок.

– Я как-то даже не подумал об этом.

– На будущее имейте в виду, что собирать растения следует с корнями.

– Я сделаю себе пометку.

Покончив с вероникой, я взяла в руки несколько образцов, по-видимому, одного и того же растения:

– А что это такое? Манжетка луговая?

– Манжетка луговая? Я искал ее, но думал, что уже не найду. Это… это действительно она?

– Очень похоже. – Я внимательно разглядывала цветок. – Если вскипятить ее, тогда я смогу сказать наверняка.

– Вскипятить?

– Чтобы оживить. И чтобы она немного разбухла и восстановила форму.

Все это время мисс Темплтон развлекала малыша, но сейчас она поднялась с дивана и протянула ребенка пастору.

– Не думаю, что у нас есть время заниматься кипячением, но я уверена, что мы можем зайти к вам в другой раз, мистер Хопкинс-Уайт.

– У нас нет времени?

– Боюсь, что так. – Девушка произнесла эти слова с улыбкой, но по ней не было видно, чтобы она была особенно уж счастлива.

И тут снаружи донесся громкий вопль.

– Это адмирал?

Я сняла образцы с коленей и встала, собираясь выглянуть в окно.

Священник тоже вытянул шею.

– Неужели дети…

Мисс Темплтон протянула мне руку, помогая выбраться из образцов растений, грудами лежавших вокруг меня.

– Полагаю, бедный адмирал уже вне себя. Пожалуй, в следующий раз он предпочтет войти внутрь.

Открыв входную дверь, мы обнаружили, что адмирал укрылся в карете, а детвора обстреливает ее галькой. Мисс Темплтон замерла рядом со мной, прижав руки к груди и расширенными глазами глядя на происходящее.

– Боже, что они делают?

Из-за наших спин вынырнул пастор и закричал на своих отпрысков:

– Эй, что здесь происходит? Где мисс Литтон?

На его призыв откликнулась высокая девочка, которая, обернувшись к нему, ответила:

– Она готовит ужин, а нас отправила во двор поиграть.

– Да, но бросаться камнями в гостей невежливо.

К ней присоединился один из мальчишек.

– Но он заявил, что он – адмирал. И теперь мы просто ведем обстрел пушечными ядрами.

Пастор обошел нас и принялся увещевать свое потомство, взяв младших детей за руки, но тут же выпустив их, чтобы открыть для нас дверцу экипажа.

Через окно он обратился к адмиралу:

– Мне очень жаль!

Адмирал в ответ проворчал нечто неразборчивое, и священник подсадил нас в карету.

Когда мы отъехали, мисс Темплтон высунулась из окна: