Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

— Не приближайтесь к Кэролайн, герцог! — Вестбрук гневно взглянул на Фергюсона. — Вы и так немало навредили ей.

С этими словами он удалился, увлекая Каро за собой. Пусть он и говорил, что готов расстаться с ней, пусть устраивал сцены в театре, но сейчас его чувства были как на ладони. Фергюсон и подумать не мог, что Вестбрук когда-либо сможет отказаться от холостяцкой жизни, но, похоже, ради Каро он пойдет на этот шаг.

Мадлен откашлялась, привлекая к себе внимание Фергюсона.

— Мы можем уйти? — прошептала она.

Стервятники наблюдали за ними. Фергюсон одарил их самым недружелюбным взглядом, на какой был способен. Следовало изобразить подобие скуки, а это было еще труднее, чем разговаривать с Каро.

— Я предложил бы вам шампанского. Думаю, вам не помешает освежиться после такого отвратительного представления.

Она кивнула. Кажется, она отнеслась ко всему как к нелепой и злой шутке. Они направились к ближайшему столику с бокалами. Фергюсон с удивлением наблюдал за тем, как Мадлен взяла один, выпила, взяла второй и, так же быстро его осушив, вновь потянулась к подносу, не замечая ошеломленного лакея.

— Мад, не торопитесь, — сказал Фергюсон. — Мы же не хотим, чтобы вы напились до обморока.

— Это будет замечательно, тогда мне не придется смотреть на леди Гревилл, — пробормотала она и осушила третий бокал — почти залпом, совсем не так, как это подобает леди.

В глазах Мадлен читалось любопытство и снова любопытство. Наверняка у нее на языке вертелась тысяча вопросов, но задала она один, самый неожиданный:

— Сколько еще женщин будут устраивать нам сцены?

Фергюсон огляделся. Они стояли в дальнем углу зала, поблизости никого не было, поэтому можно было говорить свободно.

— Иными словами, вам интересно, сколько любовниц у меня было?

— У меня сугубо деловой интерес. Сопровождая ваших сестер, я должна знать, кто может таить на вас злобу.

— Неужели у вас только деловой интерес, Мад?

Она осушила очередной бокал шампанского и выразительно посмотрела на него.

— Я никогда не позволяю себе лишнего, ни в выпивке, ни в разговорах о чужой жизни, но с вами по-другому нельзя, — ответила она. — И да, это исключительно деловой интерес. По какой еще причине меня может интересовать ваше прошлое?

Фергюсон подал ей новый бокал. За исключением эпизода в карете, он никогда не видел Мадлен столь возбужденной.

— Кажется, сегодняшние события вас порядком утомили.

Мадлен сделала очередной глоток.

— Вовсе нет. Я ни капли не устала. А то, что вы бросили ту бедную женщину на произвол судьбы и уехали в Шотландию, меня совершенно не касается. Как и то, что вы оставили своих близких на растерзание отца-тирана. Но, если я буду помогать вашим сестрам, мне необходимо знать, кого еще вы успели разочаровать. Иначе я не могу гарантировать, что свет примет их.

Фергюсону не понравились ее слова: она будто давала ему понять, что лично он, его судьба совершенно не интересуют ее. И больше всего ему не понравились сделанные ею замечания о его характере.

— Я был в отчаянии. Теперь все иначе. Что бы ни случилось, я не брошу вас, Мад.

— И все же, сколько? — требовательно произнесла она, игнорируя его оправдания. — Десять? Двадцать? Хватит, чтобы заполнить этот зал?

— Каро — единственная дама, которая пострадала по моей вине, — ответил он, в свою очередь игнорируя ее вопрос.

Мадлен наверняка знала некоторых из его бывших возлюбленных — иначе быть не могло, — но зачем лишний раз называть имена?

Вздохнув, Мадлен сделала большой глоток. Она уже порядком захмелела.

— Фергюсон, мне жаль, но я вам не верю, — тихо произнесла она.

Развернувшись на каблуках и подхватив с подноса еще один бокал шампанского, она направилась к креслам в противоположном конце зала. Шаги Мадлен были не вполне твердыми, и Фергюсон с беспокойством следил за ее маневрами. Наконец она благополучно опустилась в кресло. Ему хотелось схватить за руку это упрямое создание и втолковать, что он совсем не такой, каким все привыкли его считать. Но он не пошел за ней. Она все равно не поймет. Даже слушать не станет. И он просто ушел.

Снова и снова он повторял про себя ее горькое «я вам не верю». И действительно, как он мог обещать, что никогда не оставит ее? Ведь пока он не отказался от мысли о Шотландии. Но даже если он останется в Англии, его судьба всегда будет связана с герцогством, а значит, со свободой можно распрощаться. Но если бы Мад согласилась выйти за него, он мог бы защищать ее и здесь, и даже в Шотландии. Он стоял на пронизывающем ветру и чувствовал, что эта холодная апрельская ночь привнесла в его жизнь некоторую ясность. Софрония каждый день напоминала ему о необходимости жениться и произвести на свет наследника. Мадлен была идеальной невестой: у нее превосходная репутация, богатое приданое и характер настоящей авантюристки. Сочетание, от которого отец в гробу перевернется, что тоже было несомненным плюсом. Он может жениться на любимой женщине и уехать в Шотландию. В конце концов, если он больше никогда не переступит порога родового поместья, он не станет таким, как отец. А с такой женщиной, как Мадлен, ему будет хорошо даже в унылой Шотландии. Все, что нужно сделать, — это доказать Мадлен, что он совершенно не тот человек, каковым его считают в свете, и что жизнь в браке с ним будет достойной заменой театру.

Глава 16

На следующее утро за завтраком Мадлен сделала неприятное открытие: люди совершенно напрасно называют джин отравой. Шампанское — вот дьявольский напиток!

Ее чуть не стошнило от запаха яичницы с беконом. Хорошо, что она все еще «на диете», это позволило ей ограничиться небольшим тостом. Голова раскалывалась, комната плыла перед глазами. В общем, самочувствие было отвратительным.

— Миледи, желаете другое блюдо на завтрак? Возможно, немного копченого лосося? — предложил Чилтон.

Мадлен зажала рот рукой.

Дворецкий внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Наверное, он заметил, в каком состоянии она была вчера. Она почти не помнила ни окончания бала, ни того, как ложилась спать, — все было словно в дымке. Чилтон сдержано улыбнулся. Вот ужас-то, он догадался, отчего ей нездоровится! Чилтон служил семье Солфорд не первый десяток лет и иногда, вернее, очень редко, позволял себе проявить веселый нрав: роскошь, вообще-то, непозволительная для слуг. От стыда Мадлен хотелось провалиться сквозь землю, но за последние несколько недель она столько натворила, что спуститься к завтраку в состоянии похмелья было не самым тяжким грехом.