E Allard Prizraki proshlogo - E.Allard

— Это старинный амулет, — объяснил я. — Для защиты.

Она надела цепочку, заправила внутрь.

— Спасибо, — прошептала она, обняла меня и впилась в губы.

Я ощутил, как у меня закружилась голова от пьянящего аромата свежих цитрусов, ванили и мускуса. Она не соблазняла, демонстрировала безоговорочную власть. Она могла приказать мне спрыгнуть с маяка, и я бы с удовольствием это проделал.

Гости стали постепенно собираться, Сильвестр, бросая на меня изучающие взгляды, отвел на место. На средней палубе находился просторный салон, у окон располагались круглые столики, застеленные бело-синей скатертью с тонким фарфором и выстроившимися в ряд бокалами, окна задрапированы бежевыми портьерами. В передней части я увидел на небольшом возвышении белый рояль, микрофон, ударные и понял, что предстоит выступление музыкантов. По залу, боковым проходам, дефилировали гости. Я успокоился, одеты они были, кто во что горазд, по крайней мере, я не выглядел здесь белой вороной.

Со мной сидело четыре человека — двое мужчин, две женщины в вечерних нарядах, с обнажёнными плечами и низким декольте. Нас представили друг другу, но их имена мне ни о чем не говорили. Они брезгливо осмотрели меня, будто в их общество случайно затесался грязный бродяга, и начали мило болтать о светских вечеринках в Москве, показах мод. О том, что некий издательский дом поменял команду ивентмейкеров (Бог его знает, что это такое) и поручил проведение важного мероприятия промоутеру-новичку (в задницу эти англицизмы), который естественно не справился, поэтому никому не понравилось. На что молодой человек, одетый в полосатый пиджак и гавайскую рубашку, возразил, что он присутствовал на том мероприятии, и все было ОК. Особенно стильная видеозаставка и приличная работа по театральной разводке (не имею ни малейшего представления, что это такое). Принесли закуску — коктейль из креветок, на сцену выскочил Сильвестр. Он постучал по микрофону и манерно объявил:

— Сегодня у нас большой праздник! День рожденья одной из ярчайших звезд на небосклоне российского искусства. Самой очаровательной, милой, любимой всеми и самой талантливой актрисе и певице!

Все захлопали, на эстраду вышла европейская знаменитость, исполнил свой хит, а присутствующие за моим столом отпускали скабрёзные шуточки в отношении его потасканного вида, севшего голоса и мешковатого костюма. Больше всех старалась Эльвира Дурыгина с вытянутым лошадиным лицом, одетая в слишком открытое платье, безвкусно украшенное стразами, которое навязчиво демонстрировало её накаченную силиконом грудь и выпирающие ключицы. Европейскую звезду сменила российская — исполнитель блатняка, под гитару он прохрипел пару хитов и ушёл под громкие аплодисменты. Незаметно скользящие по проходу официанты принесли очередное блюдо — томатный суп-пасту и присутствующие за столиком перешли к обсуждению остальных гостей, не щадя никого, ни молодых, ни старых, ни мужчин, ни женщин. Когда Эльвира перешла к Верхоланцеву, я напрягся в ожидании, что она пройдётся по Милане. Но Дурыгина увлечённо трещала о поместье, выстроенном на десяти гектарах под Самарой, с конюшней на дюжину рысаков, теннисным кортом, часовней, и лесными угодьями в двести тысяч гектаров, где режиссёр устраивает настоящие охотничьи побоища.

— Можете представить — вся жители близлежащей деревеньки на него корячатся! — проговорила жеманно Эльвира, будто реально переживала за несчастных сельчан.

Я представил, что она за всю свою жизнь, не подняла ничего тяжелее ридикюля с побрякушками, и спокойно пояснил:

— Насколько я знаю, все довольны, потому что там работы вообще нет никакой. А тут, какой-никакой заработок.

Эльвира взглянула на меня с осуждением, будто я сморозил глупость. Вздёрнув носик, она демонстративно повернулась к спутнику. Я сжался в комок, когда Сильвестр объявил выступление Миланы. Она вышла к микрофону, улыбнулась и запела весёлую песенку, изящно двигаясь в такт. Когда она закончила, Эльвира ехидно проворчала:

— Старая кляча, не в состоянии открытое платье надеть, сиськи, небось, так обвисли, смотреть на не что, и морщины не знает, как скрыть. Неужели Вершок не в состоянии оплатить пластику дражайшей половине?

Мне безумно захотелось врезать по физиономии мерзкой бабе так, чтобы она свалилась под стол. С огромным трудом взяв себя в руки, я отчеканил:

— Я снимаюсь вместе с Миланой, выглядит она великолепно. Молодые девушки позавидовали бы ее прекрасной коже и бюсту, — добавил я, пристально глядя в лицо желчной собеседницы. — На съёмках произошёл несчастный случай, она сильно поранилась, поэтому в закрытом платье.

Эльвира смерила меня гневным взглядом, презрительно хмыкнув, она поджала пухлые, накаченные губки, и отвернулась.

— А вы, простите, кого играете? — поинтересовался спутник девицы, которого представили, как Альберта Сверчкова.

— Я заменил Григория Северцева, играю Франко Лампанелли, — ответил я.

— Правда? — недоверчиво протянул он, оглядев меня. — Ну и как вам работать с Верхоланцевым? — поинтересовался он. — Лютует, как Иван Грозный?

— Я этого не заметил, все идёт в рабочем порядке.

— А вы раньше где-то снимались? — спросил он.

— Нет, нигде не снимался, служу в драматическом театре. В Саратове.

— Интересно-интересно, и сразу главная роль? — язвительно проговорил он.

— У меня эпизодическая роль, главную играет Игорь Мельгунов.

— О, Игоречек! Лучший российский актёр, — желчно воскликнула она. — Я слышала, он и своего дружка притащил на съёмки. Правда?

— Меня такие вопросы не интересуют, — бросил я.

— Не интересует? Ещё бы, — пробурчала Эльвира, лицо источало нескрываемое презрение.

Официанты принесли следующее блюдо — трубочки из лосося с чёрной икрой, украшенные свежими огурцами и перцем. Все увлеклись едой, я вздрогнул, когда услышал знакомый голос:

— Олег, исполни что-нибудь.

Рядом стояла Милана, лукаво улыбаясь. Я отрицательно покачал головой, склонившись над тарелкой, мне было страшно опозориться перед гостями, с яркими представителями которых познакомился только что. Я ощутил, как запылало лицо — совершенно не стесняясь присутствия гостей и мужа, Милана опустила мне руки на плечи. Прошептав на ухо: «Олежек, не стесняйся», нежно прикоснулась губами к щеке. Подняв глаза, я заметил широко раскрытые глаза Эльвиры, в которых светилась зависть и раздражение. Она только что убедилась, что я не случайный гость на этой вечеринке. Я уверенно встал, отдёрнул пиджак, легко вспрыгнув на эстраду, сел за рояль. Я знал, что исполню. И пусть меня закидают тухлыми яйцами. Я поправил микрофон над роялем, и опустил руки на клавиатуру.

Пустым обещаньям и сказкам не верьте,

И Спас не спасёт от сумы да тюрьмы,

Но Жизни на свете чуть больше, чем смерти,

И Света на свете чуть больше, чем тьмы.

И пусть испытанья сулит нам дорога,

Пусть новым прогнозом пугают умы,

Но дьявола, все же, чуть меньше, чем Бога,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Я закончил, бросил напряжённый взгляд в зал, и заметил растерянные глаза гостей, которые лишь через мгновение разразились аплодисментами. Милана подошла ко мне, обвив руками за шею, поцеловала в щёку. Взяв меня за руку, подвела к микрофону и представила:

— Олег Верстовский! Человек, благодаря которому я родилась заново!

Все вновь захлопали, я посмотрел на столик, стоящий у самой эстрады, за которым восседали продюсер с главрежем. Верхоланцев утирал глаза платочком, видно уже здорово набрался. Он помахал мне рукой, приглашая за столик. Я спустился вниз. Милана села напротив меня.

— Давай, Олег выпьем с тобой! — наливая в стопку из хрустального графина, предложил Верхоланцев. — Здорово ты пел, я даже прослезился. Слушай, можешь хорошие бабки загребать, всем нашим пидорам сто очков вперёд дашь.

— Всех денег не заработаешь и в могилу не унесёшь, — ответил я банальной фразой.

— Да? Значит, ты пока мало видел. И ни черта в жизни не смыслишь, — беззлобно произнёс он. — Ты женат?

— Нет.

— А чего так? — с удивлением поинтересовался главреж. — Жена, дети — это прекрасно.

— Не нашёл пока ту, с которой захочу связать судьбу на всю жизнь, — ответил я очередной заезженной фразой, стараясь не смотреть на Милану.

— Правда? — вдруг подал голос Розенштейн. — Ну, ты прямо, как Народный, — сказал он язвительно, назвав имя очень известного актёра. — Он тоже говорил так, но при этом шлялся по бабам, как не хрен делать. Я тут устраивал мероприятия, и для всех господ, сохраняющих верность супругам, держал отдельные номера, — добавил он ядовито. — Чтобы кумиры, идеалы нравственности и порядочности, могли, понимаешь, втайне наслаждаться вниманием прекрасных дам, и не ронять имиджа у публики. Для этого я держал целый гарем — начинающие актрисульки, провинциальные репортерши. Все, кто почитает за честь прыгнуть в постель к известному артисту. Артисты. Не артисты — дерьмо собачье.