Лава - Сергей Дмитрюк

Она бросила на меня загадочный взгляд.

— Извините за любопытство, но что вы намеривались делать на море в такое неспокойное время?

— Вообще-то, я люблю побродить по берегу океана… Под шум волн хорошо думается.

Она тряхнула головой, словно стряхивая с себя задумчивость. Посмотрела на меня.

— Но я не была там уже, наверное, сто лет!

— Я и не подозревал, что в таком почтенном возрасте можно так хорошо выглядеть! Вы хорошо сохранились! — произнес я, пристально глядя ей в глаза. — А если серьезно, вы больше похожи на только что распустившуюся прекрасную розу, чем на засушенный лист. Откройте секрет.

Она звонко рассмеялась, блестя белизной идеально ровных зубов. Искоса посмотрела на меня.

— Никакого секрета нет. Это так, к слову… — помолчав, добавила: — А вы льстец!

— Вовсе нет. Если бы мне вздумалось льстить вам, я бы не нашел стольких слов, чтобы выразить всю прелесть, какой наделила вас природа!

Она наклонила голову и взглянула на меня сверкающими глазами. Мимолетная улыбка снова тронула ее губы.

— Кстати, как ваше имя, любитель роз?

— О! Мое имя не очень благозвучно. Меня зовут Брен, Брен Маро, если угодно. Конечно, хотелось бы чего-нибудь попышнее, но, как говорится, чем богаты… Может быть юная принцесса снизойдет до простого смертного, и сообщит ему свое прекрасное имя?

— Викки… Но я не принцесса.

Ее щеки слегка порозовели.

— Да? А мне всегда казалось, что на таких машинах ездят только принцессы! В сравнении с ней моя — старая разбитая телега! И потом, если мне не изменило зрение, вы были с охраной? Или же тот вспыльчивый молодой человек ваш родственник?

— В некотором роде… — Она взглянула на меня долгим взглядом из-под пушистых ресниц. Спросила: — Значит, едем к морю?

Медленные тяжелые валы густого аметистового цвета стремились к берегу бесчисленными легионами римлян, штурмующих белокаменный Карфаген. Солнечный свет плавал в них багровыми разводами, и океан казался залитым кровью, как настоящее поле битвы.

Ветер рвал на Викки легкое желтое платье, безжалостно трепал ее волосы, и она давно оставила отчаянные попытки поправить их. Мы медленно брели по берегу, задыхаясь от неожиданных порывов ветра, полных соленых запахов моря. Время от времени я украдкой поглядывал на девушку, изучая ее. Она чувствовала это и слегка краснела. Отважно смотрела мне в глаза, но тут же опускала взгляд.

— О чем же вы думаете под плеск волн? — наконец, спросил ее я. — Навряд ли, о революции… Тогда о чем? Может быть о любви?

— Почему бы и нет? — пожала она плечами. — Любовь заслуживает того, чтобы о ней думали. Так же, как и жизнь, как и смерть…

— В вашем возрасте думать о смерти? — Я насмешливо посмотрел на нее.

— А я думаю о ней, и очень часто! — серьезно сказала она. — Может быть, я и не хочу этого, но мысли сами лезут в голову… Мне почему-то кажется, что я умру не сама… ну, что смерть моя будет не от старости. Понимаете?

— Понимаю. Странные мысли для такой милой девушки… Вам что-нибудь угрожает?

— Не знаю… Навряд ли.

Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:

— Сейчас вы тоже думаете о смерти?

— Нет. Сейчас я думаю о вас… — призналась она.

— О! Теперь вы льстите мне!

— Нисколько.

— Да? И что же вы обо мне думаете, если не секрет?

— Думаю, что вы за человек, чем занимаетесь, как живете? Почему сегодня я встретила вас, именно вас, и никого другого?.. Может быть это судьба?

— Вы верите в судьбу?

— А вы нет?

— Ну… в какой-то степени. Вообще-то, я придерживаюсь древней мудрости: «Астра регунте фатуос, сапиенс доминитбитур астрос»[6].

— Никогда не слышала такого.

— Вы плохо знакомы с историей! — шутливо заметил я.

— С историей чего? — Она внимательно посмотрела на меня.

— С историей вообще… Человеческая мудрость безгранична во времени и в пространстве.

— Вы говорите слишком умные вещи. Мне трудно понять вас. Я всегда смотрела на жизнь проще: как на огромное поле цветов, залитое солнцем…

Мне показалось, в ее голосе прозвучала обида.

— … и усыпанное пеплом, — добавил я.

— Пеплом? Почему пеплом? — удивилась она.

— Потому что думать о жизни, как о прекрасной сказке вам мешают навязчивые мысли о смерти… Я не прав?

Некоторое время она пристально смотрела мне в глаза. Наконец, сказала:

— А вы очень мудрый человек!.. Сейчас мне кажется, что вы проникаете сквозь меня, в самую глубь моего сердца, и мне становится страшно… Кто же вы, наконец? Провидец? Мудрец? Герой?.. Кто?

— Я человек. Обычный человек, загнанный волею обстоятельств на самые крутые вершины жизни.

— Вы всегда так красиво говорите? — усмехнулась она. — В ваших словах есть какая-то притягательная неопределенность… И, вообще, вы какой-то загадочный, как этот океан…

Она посмотрела на безграничные водные просторы.

— Скорее, ваши глаза похожи на океан, в котором так легко утонуть, что я опасаюсь надолго окунаться в них.

Она возбужденно посмотрела на меня, но не улыбнулась. Сказала:

— Пойдемте назад! Здесь стало прохладно.

Мы вернулись к магнитору, стоявшему на высоком откосе скалистого берега.

— Хотите, я познакомлю вас со своим отцом? — неожиданно предложила она, немного поколебавшись.

— А вы считаете это необходимым? Что ж, буду очень польщен.

— Тогда садитесь! Что же вы?!

Она подняла на меня глаза, и я увидел в них столько трогательной детской растерянности, что сердце мое защипало от жалости.

Весь обратный путь она молчала, сосредоточенно следя за дорогой, иногда с наслаждением подставляя разгоряченное лицо ветру, еще хранившему прохладу и соленость океана. У ворот виллы мы остановились. Я вопросительно посмотрел на нее.

— Нужно предупредить охрану о нашем приезде, — объяснила она. — Оставайтесь в машине. Я скоро!

Открыв дверцу магнитора, она ступила на песок дорожки, и легкой походкой направилась к воротам. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в узкой металлической калитке. Затем мои глаза остановились на переднем сидении машины, где осталась лежать ее сумочка из изящно выделанной черной кожи. Она давно привлекла мое внимание. Откинувшись на сидении, и как бы невзначай положив руку на спинку соседнего кресла, я незаметно и осторожно приподнял ее двумя пальцами. Сумочка оказалась слишком тяжелой для тех безделушек, какие обычно носят с собой девушки. Похоже, я не ошибся в своих догадках? С тем же скучающим видом и так же незаметно, я нажал на крохотный замок, и одного беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что внутри действительно имеется встроенная кобура с никелированным пистолетом. Мелькнула мысль: «Может быть, вынуть из него обойму?» Но в это время калитка снова распахнулась, и из нее выпорхнула сияющая Викки. Она, словно бабочка, пролетела над дорожкой и впорхнула в салон магнитора. Быстро взглянув на меня искрящимися глазами, включила магнитный активатор.

— Ну, как? — Я внимательно посмотрел на нее.

— Замечательно! Папа будет рад вашей встрече!

Она легко и быстро развернула машину и въехала в широко распахнувшиеся ворота. Двое дюжих охранников тут же закрыли их за нами. Я заметил, что сегодня они вооружены автоматами. Едва мы вышли из магнитора, как я увидел, спускающегося по ступеням лестницы навстречу нам, Наоку. Он был в домашнем легком костюме из мягкой материи кремового цвета и расстегнутой на груди сиреневой рубашке, и совсем не походил на того грозного и властного Наоку, которого я рисовал в своем воображении. Слегка одутловатое лицо его несло легкую печать усталости, но в темных колючих глазах полыхал дьявольский огонь.

— Пап! Вот это тот самый господин Маро, у которого я разбила машину! — с детской непосредственностью, представила меня Викки.

— Думаю, в следующий раз ты будешь более внимательной! — сказал Наока, обращаясь к дочери, и доброжелательно улыбнулся мне, протягивая руку. — Молодой человек! Надеюсь, вы не пострадали?

Я почувствовал, как его холодный пристальный взгляд пронизывает меня до самых костей.

— Нет. К счастью, все обошлось удачно для нас обоих.

— Сколько я вам должен за вашу машину?

Было видно, что такой пустяк не заставит его долго торговаться. Он даже потянулся к внутреннему карману своего пиджака, словно собираясь достать бумажник и расплатиться со мной тут же, не сходя с места. Я посмотрел на Викки.

— Ну! Не стесняйтесь! Назовите вашу цену, — словно, подбадривая меня, почти беспечно произнес Наока. Похоже, он решил, что я намерен выудить из него побольше денег.

— Пожалуй, она стоила так мало, что нет смысла об этом даже говорить, — мягко улыбнулся я.

Он тоже улыбнулся тонкой, хорошо отрепетированной перед зеркалом улыбкой, но глаза его остались холодными.