Пленники зимы - Владимир Яценко

– Конечно, – она отпустила его руку. – Ты прав.

Максим закрыл дверь, разулся, подошёл к шкафу, открыл его и запустил монитор. К его немалому облегчению, вчерашние полёты никак не сказались на работе ни самого компьютера, ни периферии.

Ничего не разбилось, не сломалось…

– Да, сообщение. Отправлено из Одессы, так что тут ты права, это могут быть только неприятности. Ух ты, видеосъёмка, кто-то не пожалел ресурсов на видеоролик…

Он запустил воспроизведение.

Двое малышей, не старше трёх-четырёх лет, сосредоточенно перелистывали огромную книгу, сидя на ковре с высоким, отливающим сиреневым ворсом. Милая картинка сопровождалась приятной музыкой…

Максим настороженно повёл головой и скорее почувствовал, чем увидел, как осела Светлана.

– Что такое? – резко выдохнул он.

На ней просто лица не было. Она приподняла руку, указывая на экран, потом безвольно её опустила.

– Это мои, – едва выговорила она. – Василёк, Петенька…

Пол вздрогнул под ногами. Вселенная чуть сдвинулась в сторону и не спешила вернуться на место.

Видеопрограмма бодро отрапортовала о завершении своей работы, и на экране появилась коротенькая запись: "Никакой самодеятельности! Не двигайтесь с места!

Ждите дальнейших инструкций".

– Ты узнала обстановку?

Она не могла отвести взгляд от монитора, сжимала и разжимала кулаки.

– Это мои дети…

Максим увидел, что она задыхается…

Он с пол-оборота хлёстко, со звоном влепил ей пощёчину, потом ещё одну. Светлана опустилась на колени, закрыла голову руками и только тогда, будто прорвало, громко, беспомощно зарыдала. Максим поднял её с пола и усадил в кресло. Намочил платок и стал им вытирать её лицо, руки, шею.

– Детям ничего не сделают, – с ожесточением сказал он. – Ни им, ни нам. Чтобы убить, заложниками не пугают…

Она ещё раз всхлипнула и кивнула головой.

– Ты узнала комнату? – повторил он свой вопрос, видя, что она начала приходить в себя.

Но ответить у неё пока не было сил. Она лишь отрицательно покачала головой.

– На них была обычная одежда?

– Да, – едва слышно выдавила она.

– Книга. Что это за книга?

– Я… – она судорожно глотнула воздух. – Я не знаю…

– Света, ничего страшного не произошло. Это лишь один из способов психологического давления. Ты всё время должна помнить об этом.

– Да-да, конечно, – и она опять залилась слезами.

– Пойдём, погуляем, – предложил он. – Мы же собирались прогуляться к морю.

– Не пойду, – понемногу приходя в себя, ответила Светлана. – Я тут посижу. Они могут выйти на связь…

С его точки зрения шум прибоя и свежий морской ветер отрезвили и успокоили бы, но настаивать не стал. Только приоткрыл клапана вентиляции, и снял куртку.

– Раздевайся, – напомнил он Светлане, застывшей в своём горе. – Рыбу чистить поможешь?

– Что? Рыбу? Нет, наверное, давай уж лучше ты сам. У тебя хорошо получается…

– Сам, так сам, – откликнулся Максим. – Я, знаешь ли, чемпион по чистке рыбы.

Он выложил во всю длину разделочной доски лобаня (Серёга не подвёл: килограмма два будет!), растёр в ладонях немного соли, энергичным движением отсёк рыбине голову, другим движением вспорол брюхо.

Светлана безучастно следила за его действиями.

– Это же лобань, – неожиданно сказала она.

– Точно, – согласился Максим. – И что с этого?

– Лобань – пресноводная рыба, она в море не водится…

– Не водится, – опять подтвердил Максим, вычищая внутренности.

– А ты сказал, что на рыбалке был. Выходит, обманул?

Максим собрал голову и внутренности в кулёк, тщательно промыл руки, нож и тушку рыбы и серьёзно ответил:

– Мы на перешейке. Прямо перед нами – море, но позади, в двух километрах – Белгород-Днестровский лиман. Оттуда рыба. Вообще-то из головы можно было бы сварить уху, но уж больно неохота с жабрами возиться. Потому, хозяйка, ушицу будем варить, как в добрые, старые времена варили, из самой рыбы, а не из её куцых мозгов…

– Да не нужно её варить, – с неожиданной горячностью заявила Светлана. Краски вновь вернулись на её лицо. Глаза всё ещё блестели, но чувствовалось, что от удара она уже оправилась. – Просто пожарь и всё, и гарнира не надо.

– Хорошо, – с облегчением согласился Максим. – Как скажешь. Только я на минутку выскочу наружу, чешуя крупная, но всё равно, лучше я там её почищу.

За несколько минут его отсутствия, Светлана успела снять верхнюю одежду и умыться.

– А вот и мы, – жизнерадостно заявил Максим, сбрасывая с ног лапти. – Давай-ка пообедаем прямо сейчас, пока палачи размышляют, как бы получше перед нами извиниться…

– Максим, прошу тебя, оставь свой бравый тон, – осадила она его. – Я влипла, я это понимаю…

Она помолчала, потом продолжила:

– Извини за истерику, и спасибо…

– А спасибо за что?

– А за всё… – она перевела дыхание. – И вот ещё что, тебя они достать не смогут. Позволь, я тут у тебя дождусь их инструкций, а как они скажут что делать, ты меня подвезёшь до какой-нибудь цивилизации, что тут есть: автобус? электричка вроде шумела, и езжай себе. Я тебя в это дело втравила. Я виновата перед тобой.

Ты – хороший человек…

Максим молча, не перебивая, слушал, вытирая полотенцем рыбу и руки.

– Мне иногда так одиноко… – И вдруг она опять залилась слезами. – Мне всегда ужасно одиноко! Я всегда одна! Одна! Я! Я даже поверить не могла, что на свете есть ты, я боялась тебя… Как он мне твою фотографию показал… Я знала, что это не к добру!

Она замолчала, отвернулась к окну, за которым плотный февральский ветер безуспешно пытался разгладить вечные песчаные дюны, густо поросшие высокой, высохшей ещё прошлым летом осокой.

Максим спокойно вернул рыбину на доску и начал разделывать её по-корейски, на мелкие части-полоски, отделяя по возможности от редких костей.

"Да знаю я, – с ожесточением подумал он. – Леденящее, режущее душу одиночество.

Постоянное чувство невосполнимой утраты. И страх, переходящий в ужас, что это будет продолжаться вечно"…

Максим собрал кусочки рыбы в глубокую миску, посыпал солью, добавил перца, вымешал и залил молоком.

– Светлана, – вытирая руки, сказал Максим. – Тебе придётся смириться с мыслью, что я пришёл к тебе не на пять минут и не до утра. Я всегда был с тобой, и всегда буду с тобой. И если есть в твоей жизни что-то незыблемое, на что всегда можно положиться, что никогда не сдвинется с места, не утонет, не сгинет и не пропадёт, то это я…

Она смотрела в окно и молчала.

Максим взял салфетку и старательно протёр стол. Потом достал банку с мукой.

– Мы друг для друга, Света. Мы оба ненормальные.

Она, наконец, обернулась к нему и вытерла покрасневшие глаза.