Заговорщик - Александр Прозоров

– Да открывайся же ты, ради Бога!

Бог услышал ее призыв, спустился и уничтожил все чары, что собрались вокруг завистницы. В тот же миг исчезла заколдованная пещера, заколдованная дверь, а заколдованная скала сомкнулась, навеки замуровав в себе несчастную женщину.

Чуваши засмеялись, кто-то хлопнул мальчишку по плечу:

– Где твое богатство, Савман?

Тот потупил взгляд и надвинул шапку на лоб до самой переносицы.

– Я к чему тебе это рассказал, Пинетей? – кивнул старосте князь. – Далеко не всегда самый сильный из богов оказывается самым нужным. И далеко не всегда о помощи нужно просить самого могучего заступника. В том черном деле, которое я затеял ради благой цели, всемогущий небесный владыка вряд ли окажется удобным помощником. А вот со злобным Вулканом мы, похоже, отлично договорились. Никаких шансов выкрутиться у ливонцев больше нет.

Поцелуй смерти

Что может быть приятнее, нежели сидеть в низком кресле перед потрескивающим камином, потягивая из золотого кубка красное, терпкое французское вино провинции Пешарман и закусывая его нежной копченой бужениной?

Увы, во всей Москве ныне имелся один-единственный камин: во дворце князя Друцкого, проведшего половину своей юности в замках датских, немецких и литовских родичей. Не прижилось как-то среди русских это баловство. В славянских землях больше к печам привыкли: могучим, жарким, с невидимым огненным сердцем. А ведь как замечательно иногда поворошить угли кочергой, вытянуть ноги к самому пламени, прищуриться на живой костер, подставить лицо струящемуся теплу.

– Так они, стало быть, дань собрали, Андрей Васильевич? – переспросил размякшего Зверева обладатель камина.

– Втрое, Юрий Семенович, втрое… – рассмеялся Зверев. – Но по какому-то необъяснимому в нынешней Ливонии полоумию, государю из них так ни единого сантима и не послали.

– Когда бог желает покарать человека, он отнимает у несчастного разум, – глубокомысленно изрек общеизвестную истину князь Друцкий. – Собрать сто шестьдесят тысяч марок – и не привезти ни одной!

– Ну, на самом деле платить они не собирались с самого начала. Когда комтур Кетлер отчитывался в Цесине перед магистром, он сразу заявил, что Иоанн блефует. В России, мол, изрядно проблем на востоке. Волнения среди арских племен никак не остановить, вотяки взбунтовались. К сему бунту, кстати, орден приложил некоторые старания. Опять же, Османская империя сильно недовольна усилением русских сразу во всех землях, раздвижением наших границ. Она открыто готовит вторжение, посылает в набеги на русское порубежье татар. В таких условиях мы не можем отвести войска с южных границ, и сил для войны в Ливонии у нас просто нет. Посему царь может пугать, но стукнуть кулаком не способен.

– Комтур неглуп, – хмыкнул Друцкий. – Но дурак изрядный. Нашел кого сравнить – османов и своих перепившихся рыцарей! Война с Высокой Портой погубит любую, самую сильную державу мира. Уж больно могучи ныне магометяне. Для покорения же Ливонии хватит обычной порубежной стражи, была бы токмо воля!

– Еще он говорил, что Польша с Литвой и Швеция не допустят усиления русских за счет орденских владений.

– Какая детская наивность! Конечно, они не захотят, чтобы Москва сожрала столь лакомый кусочек на морских берегах. Но кто сказал, что литовцы и ляхи станут защищать своих вековых врагов? Скорее, они попытаются принять участие в ужине!

– Вильгельм Фюрстенберг придерживается иного мнения… – отметил Зверев. – Впрочем, после столь решительного начала оба они вдруг решили, что собрать Юрьеву дань все же не помешает. Токмо не для государя, а для казны своей, орденской. Посему по городам ливонским, по епископствам Эзельскому, Дерптскому, Рижскому они послов разослали с указанием требования царского договора, тобой найденного, и повелением серебро нужное собрать. Ну, а дальше начался полный цирк. Марки все вроде как собрали, да вот только отдавать их не желает никто, ни един бургомистр, священник, мэр и как там они еще кличутся?

– По-разному в разных концах, Андрей Васильевич, – кивнул старик.

– Да это и неважно. В общем, бочки с деньгами по подвалам стоят, а кавалеры и бюргеры писульками обмениваются: куда везти, кому, сколько. Каждый желает, чтобы к нему собранное свезли, а сам в чужие руки налог отдавать не желает. Сговорились собрать в Феллин.[14] И опять никак списаться не могут, кому первому серебро доставлять. Наконец комтур не выдержал и самолично отправился за данью собранной. В одно место приехал: бочки в подвале мэрии, подвал под замком, казначея нет, отъехал к родичам по какой-то нужде. Без казначея не открыть. Подождали – не возвращается. Кетлер покуда в другое место отправился. Там казначей есть, подвалы открыты, бургомистр встречает. Сказывают, уже отправили. Кавалер наш в погоню помчался – не догнал. Вернулся – нету серебра. Вестимо, возчики заблудились. В третье место приехал: казначей есть, подвал открыт, бургомистра нет. Без него неведомо, куда дань отложена на время. В четвертом: замок на казне сломался, а мастера нет. Ломать же никто не смеет, добро городское, отвечать придется. И так по всей Прибалтике! Ни одна собака ни единой монетки рыцарю нашему не отсыпала! Время все вышло, ныне знакомец наш, Готард Кетлер, Торопец проезжает. Дани же с ним как не было, так и нет.

– Это славно, – поднял кубок князь Друцкий и соприкоснулся его краем с бокалом Зверева. – Половину дела, почитай, мы свершили. Но не идут у меня из головы слова твои, Андрей Васильевич, о том, что государь лишь в переговорах на ливонцев давить намерен, живое серебро получить не ожидает. Дьяк Висковатый тоже переговорами обойтись хочет. Ливонцы того же самого желают. Как бы не заболтали они все старания наши… Что скажешь, Андрей Васильевич?

– Помню, когда они в замке разговаривали, Кетлер сказывал, что дикие русские варвары обойдутся и без ливонского серебра. Царь глуп, обещаниям простым верит. Они ему голову заморочат, раз за разом откладывать выплату станут, пока напасть какая не случится, чтобы опять в Москве про западные окраины забыли. Как османы с юга ударят – из русской памяти враз все долги соседские повылетят.

– Ты, княже, ровно рядом с магистром на тех приемах стоял!

– Так, почитай, и было, Юрий Семенович. Мастерства моего еще года на два хватит, хоть каждый день спрашивай. Только вот слова о доверчивости Иоанна Васильевича мне в душу запали. То, что клятвам он и впрямь верит, изменников просто под честное слово прощает – это каждому ведомо. Но открыто пользоваться сей слабостью и добротой царской… Это, думаю, государю не понравится. Да и прочие их планы – тоже. Милостив он, но клятвопреступления не приемлет. За измену простит, но нарушения клятвы не спустит.