Синто. Родное небо. Часть 3. Герои больше не нужны - Любовь Пушкарева

Сколько за этими скупыми строчками инфы стояло боли, унижений и страха, я даже не берусь представить…

Даниэль сообщил, что да, Вольнову все-таки поставили «спящую установку», а контакты русов будут пробиваться еще час-полтора. Не видя смысла дальше сидеть в комнате и ждать, я отправилась к «Пивной кружке», вдруг кто-то из нашей, такой разношерстной, команды захочет со мной пообщаться перед сменой.

Я оказалась права, Тянь притаился в тени деревьев сидя просто на траве, с его позиции прекрасно просматривался служебный вход. Он услышал меня за десять шагов, хоть я старалась идти очень тихо.

— Привет, — улыбнулся он, обернувшись, — ты меня почти поймала.

Я смутилась такому радушному приему, в который раз всплыл вопрос, что ему от меня надо.

— Привет, меня ждешь?…

— Ну не напарника же твоего, мальчишку этого.

Я села рядышком, почти касаясь его плечом.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила я.

Он молчал.

— Зачем ты показал? — вырвалось у меня.

— А ты уже узнала… — сам себе сказал он.

— Да, это попало в интер-масс-медиа и порывшись в архивах, можно много чего найти…

— Ты не поняла еще…

— Не поняла что?

Он улыбнулся и взял меня за руку, несмотря на то, что прикосновение было нежным, я напряглась в испуге, его обманчиво тонкие и изящные руки были очень сильны.

— Ты не должна была меня спасать. Это был мой шанс умереть так, чтобы никто не пострадал.

Угу, подумалось мне, никто, кроме синто.

— Но ты спасла меня, — продолжил он, — безоружная маленькая девушка… Кхан, с правильной речью…

Он нежно гладил мои пальцы, а я смотрела и ждала, когда его нежность сменится стальными клещами.

— Если бы я знала то, что знаю сейчас, я б не вмешалась, — сочла нужным сказать я. Значит по поводу Ли Квана он соврал, он просто искал смерти?

— Ты не поняла, я не упрекаю тебя. Я пытаюсь понять, почему судьба послала тебя, почему не дала умереть.

Надо сказать, что хины тоже верят в судьбу, но иначе чем синто. Мы с Судьбой играем, мы знаем, что ее формируют наши поступки и слова, что Судьба это не нечто неотвратимое и непонятное, а результат наших действий, сдобренный фактором икс, некоей неизвестной величиной, которая нам или помогает или противодействует. Мы не фаталисты, даже когда мы отдаемся Судьбе, рисуя ее знак на ладони, это не значит, что мы опускаем руки и ничего не делаем, это означает, что мы надеемся на ее благосклонность, на то, что Судьба не будет играть против нас.

А хины фаталисты и это помогает им примиряться с их, иногда очень страшной и безысходной, действительностью.

— Я тебе противен или ты меня боишься? — прервал молчание Тянь.

— Ты мне не противен, — четко ответила я.

— Не надо меня бояться, я не причиню тебе никакого вреда. Хейса, посмотри на меня…

Я оторвала взгляд он наших рук и посмотрела ему в лицо. Боль и голод, голод полного одиночества.

Прости… я этот голод не утолю… Я опустила глаза.

— Я не умею доверять, Йинао.

— Но ты же доверилась ШинэТхе…

— Это было не доверием, а взаимовыгодным сотрудничеством.

— Хейса…, - невысказанная мольба повисла в воздухе.

Я не могла ему дать даже той малости, что получил Мейко, даже простого дружеского участия. Йинао поцелуем в щеку не удовлетворился бы.

— Я здесь почти свободен, ничто не принудит меня навредить тебе, Хейса, — продолжил он.

Я сменила тему.

— Твои соплеменники знают? — спросила я.

— Знают почти все второзначные, их отцы два года назад захлебывались успокоительным и ночами спать не могли… конечно, знают. А мелкие, вроде твоего мальчишки — нет, эта история их обошла.

— Он не мой мальчишка, — на всякий случай сказала я.

— Замечательно, а кто твой?

— Никто.

— И тот гибкий рус…

— Вольнов? Он то при чем? — по настоящему удивилась я.

— Он на твоей стороне, в отличие от широкого.

— Ты с ума сошел? Вольнов пытался меня придушить, он все время думает, что я синто, — я от удивления даже позволила себе фамильярность.

Йинао лишь насмешливо улыбнулся и покачал головой. Он что, пытается меня дезориентировать?

— Я никому не доверяю, и у меня никого нет, — повторила я.

— Значит ты одна.

Возразить было нечего.

— И я один… Хейса, хоть чуть-чуть доверься мне, хоть самую малость… На твоих условиях.

— Чего ты хочешь? — не выдержала я, — Я не занимаюсь сексом со связанным партнером, а варежки при твоей силе не спасут.

Есть такая практика, партнеру, которому не доверяешь до конца, надевать варежки, которые нельзя снять без посторонней помощи, в таких варежках он уже не сможет впрыснуть психотроп в самый интересный момент.

— Ты такая настоящая, живая, — вдруг сказал он.

Я в удивлении посмотрела не него, опять те же боль и голод.

— Расскажи немного о себе, что-то, что тебе не повредит. Из детства может быть…

Я отрицательно замотала головой.

— Я тоже потеряла почти все и всех, мне тоже больно вспоминать, Йинао.

— Зови меня Йинь, пожалуйста, — при этом он нежно поцеловал мне руку.

Я согласно кивнула, мечтая оказаться в шумном зале и таскать тяжелые кружки. Мы вместе минут десять, а кажется что прошли часы.

— Может я могу что-то сделать или рассказать, чтоб ты начала мне доверять хоть немного.

— Вряд ли. Но если ты хочешь о чем-то поговорить, рассказать, я готова слушать, — ответила я.

— Давай уйдем чуть вглубь, чтоб нас не было видно с дороги.

Нас и так было почти не видно, но я согласилась с его предложением. Оказывается, переход в другое место был нужен, чтоб усадить меня на колени, я уже не сопротивлялась.

— Как твоя сестра? — выбрала я самый позитивный вопрос.

— Нормально… Ее взяли на воспитание неплохие люди, и хоть она не в той роскоши, в какой была с рождения, но вполне довольна жизнью. Я ей ничего не рассказываю… Вру не краснея…

— Врешь… о брате? — вот надо прикусить язык и молчать, так нет же…

Йинао вздрогнул и как-то обиженно на меня посмотрел, я поспешила извиниться.

— Да, о Сяне вру…ни слова правды о нем.

Я уже молчала, реально прикусив язык, но Йинао прорвало… Он стал рассказывать, как старенькая няня Суи, его сестры, надоумила девочку обратиться к русам, а когда Суи оказалась в безопасности, она выбросилась из пузыря. Как на торгах они с братом до последнего надеялись, что мамин брат выкупит их, а он даже не пришел. Что они, глупые, боялись что их разделят и разлучат, лучше б разлучили… Что Вэйхао лично занялся новоприобретениями, он сразу сказал, что Йинао будет врачом-дознавателем, а говоря по-простому пыточником, а он учился на репликатора, хотел «создавать» детей…

Я слушала леденея, больше всего мне хотелось поставить зеркало и не пускать в себя весь этот ужас, но это было бы скотством по отношению к Тяню.

Йинь ответил, что не сможет пытать людей, Вэйхао молча вышел. Почти двое суток его не трогали, он сидел себе в камере, а потом его вызвали и привели в сырой подвал… К стене за шею был прикован Сянь на очень короткой цепи, он не мог ни встать, ни лечь, ни сесть удобно… Йинао его не сразу узнал…

— Вот видишь, ты уже пытаешь собственного брата, — сказал Вэйхао, — он здесь всего полтора суток, не знаю, сколько еще выдержит.

Йинао согласился на все, на коленях умоляя прекратить пытку. Потом несколько месяцев слились в пятно боли и унижений «Я отучился думать, лишь исполнял» — сказал он. «Мое тело в шрамах, а руки по локоть в крови» — тихо сказал он.

— Что тебя держало? — спросила я.

— Мои брат и сестра. За все мои ошибки и малейшее непослушание расплачивался Сянь, и если б я убил себя, его б тоже убили… в лучшем случае, и сестру б из принципа достали… Может, и не показательно убили, чтоб русов не дразнить, а устроили какой-нибудь несчастный случай, но убили точно.

— Ты здесь с начала осеннего семестра?

— Да. Отпустили, чтоб я за год закончил обучение на хирурга и получил диплом.

— А что позволило…, - «остаться человеком», хотела сказать я, но осеклась.

Он понял вопрос.

— Человек такая тварь, что ко всему привыкает… И еще, я надеюсь на чудо.

Какой-то чужой и холодный голос в голове произнес, что если Мейко прав, и вчера был спектакль, то я сижу на коленях у убийцы-психопата.

— Йинь, — я нежно провела по его щеке, у толсинов гладкая кожа и борода не растет, — мне нечего тебе дать. Жалость моя тебе не нужна…

— Ты уже мне дала очень много… Ты выслушала и постаралась понять… Ты себе не представляешь, как это много. И я тебе не противен… Или я ошибаюсь?

— Нет, Йинь. Ты мне не противен… Мне надо было идти своей дорогой и не лазить ночью по лесопарку, — тихо сказала я то, что думала.

Он улыбнулся какой-то умиротворенной улыбкой и поцеловал мою руку, которую держал весь рассказ.