Дни Крови и Звездного Света - Лэйни Тейлор

Было слишком поздно, чтобы отвлечь внимание дозора от них, не осталось ничего, что бы он мог сделать, только следить, как Кала повела отряд вниз по направлению к деревьям. Она была оповещена о засаде, и жестом показала Акиве и Азаилу быстро выметаться к противоположной стороне оврага, что они и сделали, пристально вглядываясь в разорванное пространство между верхушками деревьев, надеясь на хорошую видимость, которую они не получили — только проблески шерсти и движения иноходью.

Акива держал меч с горечью. Его обучение было четким. Возьмите оружие и вы станете инструментом с такой же определенной целью, как и само оружие: найти артерии и вскрыть их, конечности — и разорвать их; взять то, что живое и доставить его к смерти. Не было больше никакой другой причины, чтобы держать оружие, никакой другой причины быть им.

Он больше не хотел быть оружием. Ох, он мог дезертировать, он мог исчезнуть прямо сейчас. Он не должен быть частью этого. Но этого было не достаточно, чтобы он перестал убивать химер. Он мечтал о многом больше, чем один раз.

Деревья шептали зеленью, когда он и Азаил сошлись с другими, и голос, который заполнил его голову, был таким, какой он слышал лишь однажды. «Это жизнь распространяется, чтобы заполнить миры. Жизнь твой хозяин или смерть?» Когда Бримстоун говорил эти слова, они ничего не значили для Акивы. Сейчас он их понял. Но как могли солдаты поменять хозяев?

Как же он с мечами, сжатыми в обеих руках, мог надеяться на то, что крови больше не прольется?

28

САМАЯ ХУДШАЯ РАЗНОВИДНОСТЬ ТИШИНЫ

«Сколько же существует разновидностей тишины», — подумала Свева, прижавшись лицом к плечу Рата, и стараясь не дышать. Эта была наихудшей. Это — «звенящая смертью» тишина, которую, хоть прежде она никогда и не испытывала, Свева интуитивно поняла. Она была еще чревата и тем, что пришлось разделить ее с таким количеством душ. Разве можно полностью доверять себе, а ведь тут еще тридцать с лишним незнакомцев?

С младенцами?

Они сидели под земляным выступом на берегу ручья; мимо них протекала вода, слегка ударяя по их копытам (и по огромным когтистым лапам Рата), бормотание ручья могло заглушить некоторые другие звуки — всхлипывания или пофыркивания. Из-за ручья, как заметила Свева, она не слышала никого и ничего. С закрытыми глазами ей казалось, что она одна, но она ощущала тепло Рата с одной стороны и Нур с другой. Напротив нее мать Каприн держала в руках своего ребенка, и Свева ждала, что Лель заплачет, но та не плакала. «Эта тишина, — подумала она, — замечательна: великолепная, мерцающая и хрупкая. Как стекло — если разобьется, осколки никогда не собрать снова вместе».

Если заплачет Лель, если чье-то копыто потеряет точку опоры и кто-то скатится на берег, если малейший звук разнесется над невинным бормотанием ручья, все они умрут.

И если ее испуганная часть и хотела обвинить Рата в том, что он привел их сюда, то сама она не смогла этого сделать. О, не то, чтобы она не старалась. Хорошо, когда есть кто-то, кого можно обвинить, но проблема была в том, что если она отмотает назад, то окажется, что именно она, Свева, бросилась в долину вперед Саразал — ветер развевал волосы и она не обратила внимания на то, что сестра просила повернуть назад. И это не была вина Рата, и больше того, они с сестрой были бы уже мертвы, если бы не он. И если бы не Каприны, они прямо сейчас уже были бы мертвы. Вот именно в этот самый момент.

Как странно и ужасно это понимать.

Если бы Рат не учуял Капринов и не пошел за ними, не догнал и не присоединился к ним, этой полной тишины не было бы вообще. И вместо крика овнов, этот самый воздух пронзили бы блеющие крики, плакала бы Лель, милый маленький сверток, как и все остальные.

— Овны! — сказал Азаил, смеясь (смеясь от облегчения, как показалось Акиве), и он увидел, что в овраге были только овны: лохматый, винторогий скот и ни одного Каприна, ни одной химеры.

— Ты и ты, — Кала указала на двух солдат. — Убейте их. Остальные... — она повернулась на 180 градусов, разглядывая свой отряд. Кала зависла в воздухе, крылья были достаточно широкими, чтобы задевать наклонившиеся деревья, стоящие на краю оврага, и роняла снопы искр:

- Найдите их владельцев.

Свева слышала крики скота и еще сильнее прижалась лицом к плечу Рата. Рат убедил овечий народец отогнать стадо, повернуть назад вдоль ручья, выбраться из того оврага, а в другом (в этом) — укрыться. Их было так много, всех вместе, а их овцы были слишком громкими, слишком непослушными, чтобы доверять им свою жизнь. Рат сказал, что их бы увидели, и он был прав.

Теперь овны умирали.

Свева схватила сестру за руку; она была безвольной. Крики овнов были ужасными, даже на расстоянии. Но они не длились долго, а когда наконец-то затихли, она представила, что может чувствовать ангелов, которые кружат в небе над головой. Ангелы охотящиеся. Охотящиеся на них. Она вцепилась в рукоять, своего украденного клинка и это заставило ее почувствовать свою незначительность тем больше, чем больше был сжимавшийся большой и жестокий кулак ангелов.

Может, ее пронзит один из них. На что это будет похоже? О, ее ненависть была яростной; она почти надеялась, что у нее будет шанс. Конечно, она всегда ненавидела ангелов, но как-то отдаленно и смутно. Они были чудовищами из сказок на ночь. Она никогда не видела ни одного до того, как ее поймали. Веками эти земли были безопасны — такими их делали войска Военачальника. Вот ведь незадача, жить во времена, когда здесь стало небезопасно. Теперь внезапно серафимы стали реальностью: злобные мучители. Прекрасные отвратительной красотой.

А потом, там появился Рат, ужасный в прямом смысле слова... ну, если и не красивый, то, в конце концов, царственный. Гордый. Как странно, обрести утешение в обществе хищника, но так оно и было. И снова Свева почувствовала себя выскребающей собственное местечко на мелководье; с тех пор, как ее забрали в рабство, ее мир перевернулся. Она увидела серафимов и воскрешенных; она увидела смерть и ощутила ее. А сегодня, лишь сегодня, она узнала о разных народах столько, сколько не постигла за все четырнадцать лет. Во-первых, Рат, потом Каприны: овечий народец, который она приняла за стадо животных, но который ушел бы, чтобы постоять за себя. Нур сделала припарку для Саразал и дала ей приправы с водой в надежде сбить жар. Они поделились едой, а Лель, которая пахла травой, добралась до Свевы и некоторое время каталась верхом у нее на спине. Ее маленькие ручки обвились вокруг талии Свевы в том месте, где несколько дней назад была черная скоба.