Уцелевший - Чак Паланик

Я разгрызаю смертельную дозу сладкого синего донна-дона.

Агент смотрит на меня и вздыхает.

— Никаких больше лишних калорий, и так уже явный избыток, — говорит он. — Первым делом мы будем тебя корректировать и подправлять, подгонять под кампанию. А то пока ты не вписываешься. — Он спрашивает: — Это твой настоящий цвет волос?

Я высыпаю в рот миллион миллиграммов йодазола.

— Скажу тебе прямо, — говорит агент, — в твоем теперешнем виде ты нас никак не устраиваешь. Тебе надо сбросить как минимум тридцать фунтов.

Я еще как-то могу понять эти мнимые таблетки. Но чего я понять не могу никак: как они развернули кампанию вокруг чего-то — еще до того, как оно случилось. Они не могли ничего развернуть до Похода в Небеса. Никак не могли.

Агент снимает и складывает очки. Убирает очки в портфель, собирает отпечатанные листы со списками будущих чудо-товаров, лекарств и машин и тоже кладет в портфель. Потом отбирает у меня пузырьки. Таблетки уже не гремят. Все пузырьки молчаливые и пустые.

— На самом деле, — говорит он, — ничего нового нет.

Он говорит:

— Все уже было.

Он говорит:

— Вот послушай.

В 1653 году, говорит он, русская православная церковь изменила обряд, устав богослужения. Отправление литургии. Просто слова. Язык. По-русски, Господи Боже мой. Некий епископ Никон провел эту реформу. В то время при русском дворе вообще вошел в моду европейский стиль. В общем, патриарх принялся отлучать от церкви всех, кто сопротивлялся реформе.

Он шарит рукой в темноте у меня под ногами и поднимает еще несколько пузырьков.

По словам агента, монахи, не принявшие изменение обряда, бежали в отдаленные монастыри. Власти безжалостно их преследовали и подвергали всяческим гонениям. Где-то в 1665-м эти сторонники старой веры стали сжигать себя заживо. Всей общиной. Эти групповые самоубийства в северной Европе и западной Сибири продолжались до конца 1670-х. В 1687 году две тысячи семьсот монахов захватили монастырь, заперлись там и подожгли здание. В 1688-м еще полторы тысячи старообрядцев сожгли себя заживо в запертом монастыре. В концу семнадцатого века около двадцати тысяч сторонников старой веры покончили самоубийством, лишь бы не подчиниться властям.

Он закрывает портфель и подается вперед.

— Эти массовые самоубийства продолжались вплоть до 1897 года. Знакомая история, правда?

Возьмем Самсона в Ветхом Завете, говорит агент. Возьмем этих иудейских солдат, которые покончили самоубийством в Масаде. Возьмем японский обычай сеппуку. Сати у индусов. Эндура у катаров из южной Франции в двенадцатом веке. Он перечисляет по пальцам секты и братства. Стоики. Эпикурейцы. Племена индейцев Гайаны, которые убивали себя, чтобы, по их поверьям, возродиться в облике белых людей.

— Если ближе к современности, — говорит агент. — Массовое самоубийство членов секты «Народный храм» в 1978-м. Погибли 912 человек.

1993-й. «Ветвь Давидова». Погибли 76 человек.

1994-й. «Орден храма Солнца». 53 человека покончили с собой или были убиты.

1997-й. «Небесные врата». Погибли 39 человек.

— Так что трагедия Церкви Истинной Веры — это совсем не ново, — говорит агент. — Просто еще одно вполне предсказуемое массовое самоубийство очередной отколовшейся группы, каких немало. Они существуют себе потихоньку, пока не сталкиваются с чем-то таким, что угрожает их существованию. Например, умирает их лидер, как это было в случае с сектой «Небесные врата», или их подвергают гонениям власти, как это было со староверами из России, или с «Народным храмом», или с Церковью Истинной Веры.

Он говорит:

— На самом деле все это скучно и неинтересно. Предвидение будущего основывается на знании прошлого. С тем же успехом мы могли быть и страховой компанией, но как бы там ни было, наша работа — сделать так, чтобы сектантские самоубийства смотрелись свежими и волнующими всякий раз.

Я вспоминаю Фертилити и думаю: неужели я — единственный человек в этом мире, которого еще можно хоть чем-нибудь удивить. Фертилити с ее снами про несчастья и бедствия и этот чисто выбритый дядечка с его замкнутой петлей истории — как две горошины в одном стручке. Скучном и неинтересном.

— Реальная действительность означает, что ты живешь, пока не умрешь, — говорит агент. — На самом деле она никому не нужна.

Агент закрывает глаза и прижимает ладонь ко лбу.

— На самом деле в доктринах Церкви Истинной Веры не было ничего особенного, — говорит он. — Ее основала группа людей, отколовшаяся от миллеритов в 1860 году, во время Великого Пробуждения, когда в одной только Калифорнии такие вот группы раскольников основали более пятидесяти утопических общин.

Он открывает один глаз и тычет в меня пальцем.

— Ты держишь дома животное, птичку какую-нибудь или рыбку.

Я спрашиваю, откуда он знает про мою рыбку.

— Это не обязательно, но вероятно, — говорит агент. — Лидеры Церкви Истинной Веры предоставили своим миссионерам труда так называемую привилегию заботы о братьях меньших, право держать дома животное, в 1939 году. В тот год одна бидди из Церкви Истинной Веры украла ребенка в семье, где работала. Предполагалось, что если у миссионеров труда будут дома животные, то есть им будет о ком заботиться, это сублимирует их родительские инстинкты.

Бидди украла чужого ребенка.

— В Бирмингеме, штат Алабама, — говорит агент. — Разумеется, она покончила с собой в ту же минуту, когда ее нашли.

Я спрашиваю, что еще он знает.

— У тебя проблемы с мастурбацией.

Ну, это просто, говорю я. Это есть в документах Программы поддержки уцелевших.

— Нет, — говорит он. — Нам повезло. Материалы на всех подопечных, с которыми работала твой психолог, утеряны. Что бы мы про тебя ни рассказывали, этого уже никто не оспорит. Да, пока я не забыл, мы тебя слегка омолодили. На шесть лет. Так что, если вдруг кто-нибудь спросит, тебе двадцать семь.

Тогда откуда он знает, что у меня… в общем, столько всего обо мне?

— Про твою мастурбацию?

Про мой грех Онана.

— Похоже, у вас у всех, у миссионеров труда, были проблемы с мастурбацией.

Если б он знал. Где-то там, в утерянной папке с моим досье, записано черным по белому, что я — клептоман, эксгибиционист, страдаю биполярным синдромом, мизофобией и т. д. Где-то там, далеко-далеко в ночи, психолог уносит мои тайны в свою могилу. Где-то там далеко — мой брат.

Раз уж он такой эксперт в этом деле, я спрашиваю у агента, а были ли случаи, когда кто-нибудь убивал людей, которые должны были покончить с собой, но не стали. В этих сектах, про которых он мне рассказывал, кто-нибудь убивал уцелевших?

— Среди уцелевших из «Народного храма» было несколько необъяснимых убийств, — говорит он. — И в «Ордене храма Солнца». Именно из-за тех проблем, что возникли в Канаде с «Орденом храма Солнца», наше правительство и учредило программу поддержки уцелевших. Группы французских и канадских последователей «Ордена храма Солнца» продолжали кончать с собой и убивать друг друга еще несколько лет после первоначальной трагедии. Эти убийства и самоубийства они называли «отбытием».

Он говорит:

— Члены «Ордена храма Солнца» сжигали себя заживо, облившись бензином. Они взрывали пропан, потому что, по их поверьям, взрыв унесет их на Сириус, к вечной жизни. — Он тычет пальцем в ночное небо. — По сравнению с этим в Церкви Истинной Веры все прошло очень культурно и чинно.

Я спрашиваю, а они ничего не предвидели в плане, что среди уцелевших из Церкви Истинной Веры найдется такой человек, который примется выслеживать и убивать всех остальных уцелевших?

— В смысле, еще один уцелевший, кроме тебя? — переспрашивает агент.

Да.

— Который убивает людей, говоришь?

Да.

Агент смотрит в окно, на огни Нью-Йорка, что проносятся мимо, и говорит:

— Сектант из Церкви Истинной Веры — убийца? О Боже, надеюсь, что нет.

Глядя на те же огни за тонированным стеклом, на звезду Сириус, на свое отражение с губами, испачканными в шоколаде, я говорю: ага. И я тоже.

— Вся кампания основана на посылке, что ты — последний из уцелевших, — говорит он. — Если есть кто-то еще, тогда мы лишь зря тратим время. Если есть кто-то еще, вся кампания — коту под хвост. Если ты — не последний из уцелевших из Церкви Истинной Веры, ты нам вообще ни к чему.

Он открывает портфель и достает коричневый пузырек.

— Вот, — говорит он. — Прими парочку серенадона. Самое лучшее успокоительное.

Только его еще нет.

— А ты притворись, что есть, — говорит он. — Эффект плацебо. — И вытряхивает мне на ладонь две таблетки.

26

Потом люди скажут, что это все из-за стероидов. Мол, из-за них-то я и сошел с ума.

Дуратестон 250.

Мифепристон, французский препарат для медикаментозного прерывания беременности.