Игры политиков - Дик Моррис

А по вопросу об абортах Буш оставался твердолобым доктринером, хотя предпочитал особо на эту тему не распространяться, намекая, что время для значительного прорыва еще не настало.

Буш завершил свою правофланговую триаду демагогическим заявлением решимости укреплять военную мощь Америки, которая, мол, за восемь лет правления Клинтона потерпела ущерб. Говоря в речи на съезде о необходимости увеличения расходов на оборону, Буш подчеркнул, что «вооруженные силы Америки нуждаются в лучшем техническом оснащении, лучшей подготовке и более высокой оплате. Сетуя на слишком низкий уровень боевого духа и недостаточную готовность к действию, Буш торжественно обещал повысить «оплату труда мужчин и женщин в военной форме на миллиард долларов». Он говорил о необходимости «перестроить наши вооруженные силы» и призывал к совершенствованию антибаллистических ракетных систем, что необходимо «для отражения нападения и подавления шантажа». Таким образом, позиции Буша развеяли всякие сомнения в его верности идеалам партии. Но помимо того, он еще с энтузиазмом обращался к республиканскому пантеону. Путеводной звездой для Джорджа Буша оставался Рональд Рейган. Воздавая должное человеку, который в борьбе за президентский пост двадцать лет назад поверг его собственного отца, Джордж Буш-младший лишний раз демонстрировал свою истинно партийную лояльность. Пантеон всегда играл крупную роль в американской политике. В нынешнем столетии президентские кампании демократов сделались чуть ли не циклом уроков по истории, вовсю расцвечивая образы Франклина Делано Рузвельта, Вудро Вильсона, Гарри Трумэна и более всего любимого Джона Фицджералда Кеннеди. Организаторы этих кампаний стремились таким образом завоевать поддержку новому претенденту на трон. Республиканцы же до недавнего времени встречались на том же пути с немалыми трудностями: Линкольн — это слишком давняя история, Теодор Рузвельт слишком либерален, Эйзенхауэр слишком апатичен. Что же касается Герберта Гувера и Ричарда Никсона, то чем меньше их вспоминаешь, тем лучше…

Но возведение Рональда Рейгана в статус легенды дало республиканцам возможность поклоняться его политическому гению едва ли не с таким же энтузиазмом, с каким поклоняются идолу — Кеннеди. Еще в самом начале собственной кампании Джордж Буш пропел осанну старому боссу своего отца, назвав Рейгана «человеком с выстраданными убеждениями и замечательным чувством юмора, добрым, благородным и принципиальным человеком».

Но мало этого. Обращаясь к старому пантеону, Буш в то же время тщательно дирижировал оркестром губернаторов, сенаторов и конгрессменов-республиканцев, расточающих похвалы ему самому; таким образом он вырастал в глазах избирателя как носитель традиций ВСП — великой старой партии. Он добывал деньги где только можно, и это были не только деньги, но и сигнал поддержки со стороны правого крыла.

Вполне удовлетворенные, правые могли теперь снисходительно смотреть на заигрывания своего фаворита с умеренными.

По мере продолжения кампании Буш стал напирать на вопросы образования, чтобы привлечь на свою сторону женщин, а высказывания в связи с абортами, налогами и расходами на оборону должны были завоевать симпатии мужчин. Школы — это потенциальные голоса молодежи, триада же республиканских тем — потенциальные голоса избирателей старшего поколения.

Так с самого начала кампании Буш и качался слева направо и справа налево, отвечая на вызовы то одного, то другого фланга.

Поначалу он представился Америке в облике умеренного. Объявляя о решении вступить в борьбу за президентский пост и рекрутируя первых сторонников, Буш всячески старался воспользоваться своими идеями касательно образования и бедности как инструментом убеждения скептиков в своем качественном отличии от таких кандидатов-ортодоксов, как Боб Доул и Ньют Гингрич.

Но, встретившись в ходе дебатов накануне первичных выборов с оппозицией в кругу республиканцев, он нажал на другие клавиши — заговорил о своем амбициозном налоговом проекте, завоевывая таким образом симпатии правых. Однако уже в Нью-Хэмпшире Буша опередил сенатор от Аризоны Джон Маккейн, и будущее техасца повисло на волоске.

В чем он промахнулся? Начать с того, что он, не исключено, слишком сильно качнулся вправо. По традиции на «праймериз» республиканцев в Нью-Хэмпшире, помимо них самих, голосуют еще и независимые. И когда дым рассеялся, стало очевидно, что, безоговорочно победив по своему списку, Буш сокрушительно проиграл среди независимых.

Это был поучительный урок, но практически многого из него не извлечешь. Буш понимал, что сейчас не время сдвигаться к центру в борьбе за независимых, надо в преддверии очередных «праймериз» в Южной Каролине еще ненадолго задержаться на правом фланге, консолидируя вокруг себя правоверных.

В этой цитадели консерватизма, куда Маккейну, кандидату даже более чем умеренному, и соваться не следовало, Буш решительно нажал на самые чувствительные для правых точки, атакуя Маккейна за его слишком мягкую позицию в вопросе об абортах. Вообще-то сенатор выступал решительно против, но его коньком была финансовая реформа, в рамках которой он предлагал лимитировать взносы наличными. Люди Буша находчиво воспользовались этим, заявив, что таким образом Маккейн ослабляет позиции организаций, борющихся за сохранение человеческой жизни, и дает огромное преимущество левым. Помимо того, Буш и собственную, соверщенно неколебимую позицию по абортам отказался смягчить хоть на йоту. Такая тактика себя оправдала. В Южной Каролине Буш получил 53 процента голосов против 42 у Маккейна. Правда, эта победа была связана с риском на будущее. Не оттолкнул ли он избирателей, которых привлек с самого начала в качестве умеренного?

Вот тут пришла пора воспользоваться гирей в левой руке и восстановить равновесие. Одержав победу над Маккейном, Буш в процессе подготовки к общенациональному съезду стремительно вернулся к вопросам образования и бедности. Демонстрируя публике в качестве своих ближайших соратников Колина Пауэлла и Кондолизу Райс, нажимая на проблемы образования, а также много говоря в своей растиражированной на всю страну съездовской речи о сострадании и равных возможностях для всех, Буш как раз и обращался к тем, кому казалось, что он отошел от центристских позиций.

Вступив на последнем этапе в борьбу с Алом Гором, Буш, как могло порой показаться, играл в усложненную версию игры «схвати осла за хвост»: пристраиваясь к шагу этой животины — давнего символа демократической партии, он эхом откликался на речи оппонента.

На съезде демократической партии Гор представил свою программу с полной определенностью и во всех деталях. Выдержанное в стиле скорее обращения к нации, нежели речи перед товарищами по партии, выступление Гора точно очерчивало путь, по которому он, развивая эффективную программу Клинтона — Гора, поведет страну в новый век. Опросы общественного мнения показали, что после этой речи Гор не только ликвидировал предсъездовское семнадцатипроцентное отставание от соперника, но и немного опередил его.

Но затем начало происходить нечто странное. Что бы Гор ни сказал, Буш его так или иначе дублировал. Гор высказывается в поддержку права пациента, которому отказано в адекватном лечении по программе, обращаться в суд и требовать компенсации. Буш повторяет это предложение, разбавляя его республиканской риторикой. Гор поддерживает новые льготы для престарелых в рамках государственной программы оказания медицинской помощи, затыкая тем самым дыру в семейном бюджете, особенно ощутимую для бедных и больных стариков. Буш, по сути, предлагает то же самое, только в республиканской огласовке. Гор предлагает реформу образования. Буш тут как тут со своей версией той же реформы.

Явно выказывая признаки нервозности, Гор вступает с Бушем в телеборьбу не на жизнь, а на смерть. Раздраженный и подавленный попытками соперника присвоить себе программу демократов, Гор пытается дистанцироваться от него по каждому пункту. В результате — масса деталей, которые только навевают на избирателя тоску. Чем незначительнее различия, тем настойчивее пытается их подчеркнуть Гор. В конце концов он преуспел — но не в стремлении представить Буша правым, а в создании собственного образа — образа человека задиристого, неприятного в обращении и даже хамоватого.

Ко дню выборов Буш — вчерашний правый — выправил крен и укрепился в центре.

Несомненно, он выиграл президентскую гонку благодаря триангуляции — корректировке партийной программы, привлечению на свою сторону независимых и перемещению некоторых исконно демократических тем в зону влияния республиканцев. Но для того чтобы выиграть выборы благодаря партийным реформам, Бушу пришлось сначала добиваться номинации, демонстрируя верность программным основам той же самой партии.