Властелин колец - Джон Толкин

Разум его в один миг отряс все прежние планы, позабыл все хитросплетения страха и коварства. Мордор содрогнулся, рабы его затрепетали, а полководцы черных армий лишились опоры и остались без поддержки, так как могучая воля, направлявшая их в бой, дрогнула, и они в отчаянии побежали с поля брани, ибо повелитель забыл о них. Взгляд Саурона оставил свои войска на произвол судьбы и обратился к вершине Ородруина. Услышав призыв своего Властителя, Назгулы–Кольцепризраки с раздирающим воплем закружились в небе и, поднимая крыльями бурю, в последнем исступленном порыве быстрее ветра устремились на юг — к Огненной Горе.

Сэм встал. Он был оглушен, глаза заливала кровь. Шагнув наудачу вперед, он вгляделся в полумрак — и взгляду его предстало зрелище дикое и ужасное. На краю пропасти раскачивался Голлум и, как одержимый, боролся с кем–то невидимым. Иногда он оказывался так близко от края, что чудом не срывался вниз, иногда откидывался назад, бросался наземь, снова вставал, снова падал — и не переставая шипел, хотя слов разобрать было невозможно.

Гневный огонь, дремавший в глубинах горы, пробудился ото сна: алые языки пламени показались над краем трещины, по стенам заметались яркие сполохи, и пещера наполнилась невыносимым жаром. Внезапно Голлум рывком поднес ко рту длинные руки; его белые клыки сверкнули — и сомкнулись. Фродо вскрикнул от боли и возник снова; он стоял на коленях, на самом краю пропасти. Рядом, как безумный, отплясывал Голлум, высоко подняв Кольцо с кровоточащим пальцем в нем[610]. Кольцо сияло и пылало, словно и впрямь сделано было не из золота, а из живого огня.

– Сокровище! Сокровище! Сокровище! — кричал Голлум. — О, мое ненаглядное Сокровище! Мое, мое!

Не отрывая жадных глаз от добычи, он шагнул чуть дальше, чем следовало, оступился, покачался с мгновение на краю — и с воплем полетел в пропасть[611]. Из глубины еще раз донесся рыдающий стон — «Со–кро–вище!» — и все кончилось.

Раздался рев и глухой гул. Свод лизнули вырвавшиеся из расселины языки пламени. Рев и гул перешли в оглушительный грохот. Гора задрожала. Сэм кинулся к Фродо, подхватил его на руки и подбежал к двери. Но здесь, на темном пороге Саммат Наура, над равнинами Мордора, его охватили такое изумление и ужас, что он застыл как вкопанный, забыв про все остальное.

На мгновение глазам его предстал гигантский смерч, захвативший в себя высокие, как горы, башни и укрепления, рассыпанные по склонам исполинского скального трона, вознесшегося над немыслимыми безднами. Сэм увидел тюремные стены, дворы, безглазые узилища, подобные отвесным утесам, и широко распахнутые ворота из стали и адаманта. В следующее мгновение все сгинуло. Башни рухнули, горы осели в пропасть, стены рассыпались в прах и растаяли. В небо исполинскими клубами повалил дым, смешанный с паром, постепенно уподобляясь огромной волне с пенящимся гребнем, готовой поглотить весь мир. Волна изогнулась — и, бурля, обрушилась вниз. На много лиг вокруг прокатился гул, переросший в оглушительный треск и грохот; земля заходила ходуном и пошла трещинами. Ородруин зашатался. Вершина, расколовшись надвое, извергла пламя. В небе гремел гром и сверкали молнии, из туч хлестали струи черного ливня. С пронзительным криком, перекрывшим все остальные звуки, в сердце бури, словно горящие камни, ринулись Назгулы, рассекая крыльями тучи; в следующий миг, захваченные огненным вихрем, они обуглились, рассеялись в прах и сгинули.

– Ну что ж, вот и конец, Сэм Гэмги[612], — сказал чей–то голос.

Рядом с Сэмом стоял Фродо — бледный, изможденный, но прежний. Он снова стал самим собой. Лицо его было спокойно. Напряжение воли, безумие, страх — все изгладилось бесследно. Бремя было снято с него. К Сэму вернулся его любимый, ненаглядный хозяин, каким он был в далекие дни прошлого, в милом Заселье.

– Хозяин! — воскликнул Сэм, падая на колени.

Вокруг все рушилось, а он чувствовал только переполнявшую его до краев радость, Великую, Истинную Радость. Страшной ноши больше нет, Фродо спасен, жив и снова свободен!

– Бедная, бедная ваша рука! — ахнул он, взглянув на руку Фродо. — А мне даже перевязать ее нечем и боль нечем унять! Уж лучше бы он отгрыз палец мне — даже не палец, пусть руку, хоть всю целиком, не жалко! Только теперь он сгинул навеки, и мы больше с ним никогда не встретимся…

– Никогда, — подтвердил Фродо. — Помнишь, что говорил нам Гэндальф? «Он свою роль еще сыграет…» Если бы не Голлум, я ни за что не бросил бы Кольцо в Трещину, Сэм. Можешь представить, что получилось бы? Все наши труды пошли бы насмарку… Давай же простим ему! Дело наше завершено, и все позади. Хорошо, что мы вместе! Именно теперь, Сэм. В час, когда всему настает конец.

Глава четвертая.

КОРМАЛЛЕНСКОЕ ПОЛЕ[613]

Вокруг холмов бесновались мордорские полчища. Армия Королей Запада погружалась в сомкнувшееся вокруг море врагов, как тонущий корабль. Тускло–красный диск солнца неподвижно висел в вышине, и от крыльев Назгулов на землю пала черная тень смерти. Арагорн, безмолвный и суровый, застыл под своим знаменем; казалось, он погружен в мысли о давно минувшем и далеком, но глаза его сверкали, как звезды, сияние которых тем ярче, чем непроглядней ночь. На вершине холма стоял Гэндальф — облаченный в белое и бесстрастный. Тень не коснулась его. Волны атак разбивались об осажденные холмы, как волны прилива, и все громче ревели и кричали наступающие враги.

Вдруг Гэндальф шевельнулся, будто глазам его предстало какое–то внезапное видение. Он повернулся к северу, к бледной и чистой полосе неба над горизонтом, и, подняв обе руки, громко крикнул, перекрывая шум битвы:

– Орлы! Орлы летят![614]

Крик его подхватило множество голосов:

– Орлы летят! Орлы!

Воины Мордора запрокинули головы, недоумевая — что бы это могло значить?..

Впереди орлиной стаи летели Гвайир[615] Князь Ветра и его брат Ландровал[616], великие вожди Северных Орлов, могучие из могучих, происходившие по прямой линии от старого Торондора[617], чья стая вила гнезда на недоступных вершинах Опоясывающих Гор[618] еще в эпоху ранней юности Средьземелья. За ними, подгоняемые северным ветром, друг за другом стремительно мчались их вассалы с северных нагорий. Орлы неслись прямо к крылатым Назгулам, внезапно пикируя на них из поднебесья, и шум их огромных крыльев напоминал шум урагана.

Но Назгулы не приняли боя — они ринулись прочь и скрылись в мордорской мгле, ибо до слуха их донесся внезапный и страшный зов из Черной Твердыни. В тот же миг по рядам мордорских войск пробежал трепет, и в сердцах солдат Саурона зародилось сомнение; хохот замер у них на губах, руки дрогнули, ноги подкосились. Ибо направлявшая их Воля, что наполняла своих слуг злобой и яростью, поколебалась и, забыв о своих армиях, бросила их на произвол судьбы; и рабы Мордора взглянули в глаза своих врагов, и увидели в них страшный свет, и ужаснулись.

С уст Королей Запада сорвался боевой клич, ибо сердца их исполнились новой надежды и во тьме отчаяния возгорелся свет. Рыцари Гондора, всадники Рохана и дунаданы с Севера, плотно сомкнув ряды, сошли с осажденных холмов и двинулись на растерявшиеся мордорские полчища, пронзая стену осаждавших остриями не знающих пощады копий. Но Гэндальф снова поднял руки и еще раз громко воскликнул звучным и ясным голосом:

– Остановитесь, воины Запада! Стойте и ждите! Бьет час судьбы!

Не успел он договорить, как земля под ногами воинов дрогнула. Над башнями Черных Ворот высоко в небо взметнулось исполинское темное облако, пронзенное молниями. Скалы застонали, земля заходила ходуном. Зубы Мордора внезапно зашатались, пошли трещинами и разом рухнули; мощные привратные укрепления рассыпались; Черные Ворота поверглись наземь. Издалека — сначала глухо, потом все громче и, вот, заглушая все остальные звуки — послышался сперва барабанный грохот, после грозный рев и, наконец, гул страшного крушения, прокатившийся в горах длинным несмолкающим эхом.

– Конец Сауронову царству! — воскликнул Гэндальф. — Хранитель Кольца исполнил свой долг.

Вожди Запада взглянули на юг, в сторону Мордора, — и вдруг им почудилось, что на фоне темной пелены туч поднимается к небу черная непроницаемая тень, увенчанная молниями. Тень все росла и росла, необъятной тучей нависая над миром, вздымаясь до самого поднебесья; к холмам в чудовищной, но бессильной угрозе протянулась огромная призрачная рука, — но в следующее мгновение ураган подхватил исполинскую тень, понес прочь и развеял без следа. Наступила тишина.

Западные Владыки склонили головы, а когда подняли взор, то — диво! — враги в панике бежали и мордорское могущество развеивалось на глазах, как пыль по ветру. Когда гибнет разжиревшая тварь, управлявшая своими подданными из центра копошащегося муравьиного холмика, муравьи бегут кто куда, мечутся без цели и смысла, тычутся по углам и, ослабев, умирают; так и выкормыши Саурона — орки, тролли, порабощенные с помощью чар звери — бежали теперь в разные стороны не разбирая дороги, очумело кидаясь то вправо, то влево. Одни бросились на меч, другие прыгнули в пропасть; остальные с воем ринулись прочь, ища спасения под землей, в темных убежищах, далеких и от солнца, и от надежды. Люди же — рунийцы, харадцы, пришельцы с Юга и Востока — поняли, что война проиграна, и глаза их открылись, и они увидели истинное величие и могущество Западных Владык. Те из них, кто дольше и преданнее служил Злу и ненавидел Запад всеми силами души, — люди гордые и смелые — в свой черед приготовились к последней и отчаянной драке. Но большинство бежало, надеясь добраться до дома, а некоторые, побросав оружие, взывали к милосердию победителей.