Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

— Детка, — шепнул я. — Ты что? Откуда у работницы твоего уровня эти плебейские замашки?

Длинные ресницы виновато хлопнули.

— Не знаю, — грустно призналась чертовка. — Руки сами сжимаются…

— Вот что значит войти в образ. Ладно, оставь этот кошель себе, я рассчитаюсь…

Творить морок вслепую, не глядя, дело неудобное.

Делая вид, что шарю за пазухой, я пощелкал пальцами, создавая новый кошель и наполняя его монетами. Конечно, перестарался. В итоге извлеченный на свет мешочек оказался из тонкой замши, расшитой золотым узорами, а монеты сплошь пятипаундовиками.

Углядев золотой, торговец барахлом поперхнулся, со скоростью вычислительной машины пересчитал сумму, ошибаясь при каждой операции сложения в свою пользу, и твердо сообщил, что с нас четыре с половиной, но сдачи у него нет.

Против таких наглецов есть только один прием.

Ласково улыбнувшись, я пожал плечами и мечтательно обвел глазами рынок, тронув Вторую за плечо:

— Пойдем, милая. Купим себе одежду где-нибудь в другом месте.

Черные глаза красавицы выразили настоящую панику, а руки сумели одновременно вцепиться в несколько шмоток, валяющихся в разных концах прилавка. Такими пальчиками бы сложные аккорды брать.

— Ну пожалуйста…

Торговец хмыкнул и пренебрежительно уставился на меня. Взгляд свидетельствовал, что мой авторитет как держателя кошелька и просто самца падает в его глазах все ниже.

— Пошли отсюда! — строго повторил я, сигналя глазами.

— Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

— Пошли! — непререкаемым тоном вредного родителя настаивал я.

— Ах так?!

Верхний крючок на корсете «юной панночки» с треском оторвался. И без того круглые полушария грудей чертовки словно бы надулись еще больше, а ложбинка между ними достигла критической глубины, выразительно подчеркивая нереальную полноту форм. Зеленщик крякнул и, засунув в рот салатный куст целиком, начал его нервно жевать. Без помощи ветра импровизированный лоскут, временно заменяющий Второй юбку, весело взметнулся в воздух, открывая жадным взорам зрителей стройные ножки в прозрачных шароварах.

— Ой! — стыдливо мурлыкнула чертовка, наклоняясь, чтобы усмирить непокорную тряпицу. В этой позе содержимое корсета выставилось на обозрение во всей красе, чудом не вываливаясь наружу.

— Тьфу, бесстыдница! — сплюнула торговка вениками, хватая с прилавка один и отмахиваясь им. — И это называется панталоны? Вот этот треугольничек? Тьфу на тебя! И еще три раза тьфу!

— Простите, мне так неловко! — пролепетала Вторая, выпрямляясь и прикрывая обеими руками грудь, от чего юбка радостно задралась уже со стороны тыла. — Ой! Ой, мамочки!

Поборнице классического нижнего белья оставалось лишь неодобрительно трясти головой. Лицо торговки стало похоже на морду старого и смертельно обезвоженного верблюда, который и рад бы плюнуть — а нечем. Зная родную напарницу, я был уверен: если спереди панталоны представляют собой целый треугольничек, то сзади такого пуританства Вторая не допустит: максимум тонкая веревочка.

Зеленщик, как раз доевший салат, икнул и остервенело вгрызся в пучок редиса.

— Слушай, — тронул меня за плечо владелец тряпок, — я бы такой панне все, что она хочет, купил, а ты жадничаешь! Она же у тебя почти голая!

По рядам пронесся ропот, в котором угадывались возбужденные мужские голоса, предлагающие свою бескорыстную помощь, и осуждающие женские, присоединившиеся к мнению торговки вениками. Невозмутимо улыбающаяся Вторая, купающаяся в горячих эмоциях, как в ванне, одернула юбку и пихнула меня локотком в бок.

— Ну!

— Держи, — сунул я пятипаундовик застывшему в ожидании торговцу. — Сдачи не надо!

— Вот это правильно! — одобрил он. — Такой панне… я бы…

Чертовка скромно потупилась и принялась сгребать в охапку обновки.

Боковым зрением я увидел, как глупый ловелас подмигнул со значением и сунул в ладошку моей напарнице потную скомканную бумажку со своим адресом.

Вторая, как и положено юной панночке, зарделась.

— Придешь? — Шепот был тихий, но горячий.

Чертовка нервно облизнула язычком пухлые губы и пожала плечами.

— Придет, не сомневайся! — пообещал Третий, которому надоело эротическое представление, посвященное не ему. — Мы, брат, втроем придем! Ну что, копуша, закончила? Давай сюда, я понесу.

— Погодите… Неужели здесь все? — удивился я, оглядывая жалкую стопку, перекочевавшую из рук чертовки в широкие лапы толстяка. — Две рубахи и пояс? Полчаса возни, пять паундов без сдачи, нижнее белье на бесплатное обозрение всему рынку… Ты ничего не забыла? Мы же договорились! Полная экипировка каждому! Причем вещи должны сочетаться друг с другом, чтобы можно было их менять!

— Не ори! — огрызнулась Вторая, сбрасывая с себя кокетливую мину, как приставшую грязь, и стремительно продираясь сквозь толпу. — Вам с толстяком проще — вы стандартные! Я не виновата, что здешние женщины сложены как мешки с песком! Это единственное, что сидело по моей фигуре, понятно?

— Понятно, — прищурился я. — А не подскажешь, какого ангела ты себе соорудила такую фигуру, что на нее ничего не подберешь, а? Перед кем выпендривалась? Твою талию ребенок может руками обхватить! Такое впечатление, что там внутри нет ни одного ребра! А бюст? Будь он настоящим, ты бы могла идти исключительно на четвереньках! Иначе просто позвоночник не выдержал бы! Тоже мне — маскировка! На тебя все мужики облизываются! Видишь вон того слепца, что подаяния просит? Он только что прозрел!

— Ах так… — задохнулась чертовка, резко останавливаясь и упирая руки в бока. — Ну и подавись своим шмотками!

Подброшенные в воздух рубахи взлетели в небо и плавно спикировали на толпу, беспорядочно размахивая пустыми рукавами.

— Вот и приоделись, — тихонько буркнул Третий, провожая глазами бархатный поясок, повисший на ближайшем дереве. — Гм-гм! Не хочу мешать вашей мирной семейной сцене, но кажется, нам пора сматываться.

— Химера? — напрягся я.

— Похоже. Слышишь, как выводит свои рулады, тварь?

— Погодите! — возмутилась Вторая, оглядываясь назад. — А вещи? Ой! Кажется, какая-то толстуха мою рубашечку поднимает! Куда лапы тянешь, бочка? Брось! Кому говорю! Ух я тебе сейчас… да куда же вы меня…

Мы с толстяком, не сговариваясь, ухватили разъяренную красавицу под локотки и ринулись к выходу с площади.

Нижний город. Нер, подземная река мертвых

Утро так и не наступило. Бледные полосы мертвенно-фиолетового света медленно плыли над рекой.