Шерас - Дмитрий Стародубцев

— Не знаю, какая доля уготована мне, — сказал он. — Пусть боги решают. Но тебе, вождь, сегодня, несомненно, повезло. Представляю, если бы ты попал в руки Ахлероя и его сторонников!

— Уж лучше умереть от руки брата, чем врага! — подавленно отвечал Бредерой. — Ведь вы везете меня в Грономфу не затем, чтобы воздать почести! Уверен, что мне уготована шпата или костер на площади Радэя.

— Надеюсь! — отвечал ДозирЭ и жестом приказал воинам увести горца.

До Авидронии «Пурпурный лист» добрался менее чем за десять дней и вскоре уже пришвартовывался в славном Випосе. Здесь ДозирЭ и его пленника дожидалась беспарусная быстроходная галера, принадлежащая Вишневой армии. Сто двадцать восемь гребцов взмахнули веслами, и галера, словно ветер, понеслась по благодатным водам Анконы. К полудню она миновала священный Тафрус, а к вечеру вошла в воды Внутреннего озера Грономфы. ДозирЭ и Идал, стоящие на носу корабля, порывисто обнялись. Слезы радости показались у них на глазах.

Грономфа уже не казалась столь беспечной и праздной, как год назад. Горожане не улыбались, каждый второй на улицах был военным, кругом слышалось бряцание оружия. Людей в столице стало меньше — многие инородцы, да и авидроны спешили покинуть город, который, по мнению большинства, и был главной целью приближающихся несметных полчищ флатонов. Опустели дворцы: их хозяева отбыли в партикулы или в свои дальние поместья. Позже ДозирЭ узнал, что Алеклия приказал на время выселить из Грономфы более половины ее населения: он стремился превратить город в мощную неприступную крепость, в которой на время осады, если такое несчастье случится, должен остаться лишь тот, кто не будет обузой и примет непосредственное участие в обороне города. Но сильнее всего молодого человека поразило то обстоятельство, что великолепные сады, которые благоухали на хиронах многих зданий и которыми Грономфа славилась по всему континенту, да и за его пределами, самым жестоким образом вырубали и на их месте разбивались обыкновенные огороды.

Несмотря на то, что ДозирЭ потратил много времени и средств, данное ему Круглым Домом и Сюркуфом поручение он выполнил в полной мере и теперь всеми силами рвался в Удолию, чтобы наконец прижать к сердцу свою любимую, которую не видел много-много дней и о которой столько думал всё это время. Но непреодолимые обстоятельства пока удерживали его в Грономфе. Молодого человека вызывали то в Круглый Дом, то в Дворцовый Комплекс. Высокие военачальники наперебой расхваливали его и подробно интересовались всем, что происходило с ним за последнее время. Особенно подробно расспрашивали о знаменитом походе Кадишской либеры и о легендарном Ибабде, имя которого благодаря его подвигам стало теперь известно каждому авидрону. ДозирЭ часто приглашали и на трапезы, и он не имел никакой возможности отказаться от этих приглашений. Он вновь и вновь рассказывал про малльских вождей, про гигантского паука, про штурм Дати Ассавар… Вообще о ДозирЭ уже хорошо знали не только в высоких кругах — его узнавали и на улицах, куда часто просачивались самые занятные истории. Его стали как старого друга приветствовать в лавках, в кратемарьях, в купальнях. Однажды к воину явился известный художник и поведал, что владелец самого роскошного дворца в Старом городе заказал ему портрет ДозирЭ в полный рост. Пришлось долго позировать. Вслед за художником пожаловал тхелос, который задумал написать о молодом человеке велеречивую поэму…

Что касается Бредероя, то многим теперь было не до него. События, которые происходили в малльских горах до нашествия на континент флатонов, теперь никого не интересовали и безнадежно померкли в свете тревожных всполохов новой надвигающейся беды. Малла бросили в подвалы Круглого Дома, где он достался Сюркуфу. ДозирЭ ни на мгновение не сомневался в том, что Бредерой уже через несколько дней превратится в сломленное безвольное существо и расскажет всё о себе и о своих недобрых деяниях.

Наконец Сюркуф, вняв настойчивым просьбам ДозирЭ, отпустил его на целый месяц. Не тратя времени, ДозирЭ помчался к Идалу, чтобы сообщить ему об этой радостной вести и попрощаться. Он застал друга в самом дурном расположении духа. Молодой человек поинтересовался причинами столь печального настроения, и эжин показал ему онис, который недавно получил от знакомого торговца из Карле Ролси. В нем кратко сообщалось о том, что все склады, где хранились товары Идала, сожгли или разграбили маллы во время их известного нападения на поселение, и, кроме того, пропал Арпад, и никто не имеет о нем совершенно никаких сведений…

Утром следующего дня, едва забрезжил рассвет, зевающий Кирикиль вывел из конюшен Крылатого — того самого превосходного скакуна, которого получил ДозирЭ при его вступлении в Вишневое воинство. Конь не сопровождал своего хозяина в его последней дальней поездке, всё это время наслаждался спокойной и сытой жизнью в мраморных конюшнях Круглого Дома и разминался на великолепном манеже, посыпанном красным песком, завезенным специально с острова Пылающей Земли, что в море Огненных богов. Вскоре вышел сияющий, до неузнаваемости разодетый ДозирЭ. Он дружески потрепал Крылатого, сказал ему несколько ласковых слов, затем взялся за луку седла и одним легким движением взлетел на коня.

Айм Вишневых и его слуга сразу пустили лошадей галопом и вскоре, благо улицы были еще пусты, уже выезжали из Грономфы по новобидунийской дороге.

Вот и Удолия. О, Гномы, как давно ДозирЭ здесь не был!

Поместье Чапло процветало. Кругом трудились люди; каждый клочок земли приносил пользу. На некогда унылых пустырях теперь красовались разнообразные хозяйственные постройки. Вдали неприступной твердыней вздымалось здание из розового камня — новое жилище ДозирЭ и Андэль.

Молодой человек въехал в открытые ворота, ведущие во двор дома, и тут заметил молодую женщину с небольшой корзиной в руках, громко отчитывающую нескольких понуро склонивших головы работников. То была Андэль.

ДозирЭ радостно встрепенулся, сильно натянул поводья, заставив Крылатого чуть приподняться на дыбы, выпростал ноги из стремян и ухарским прыжком соскочил на землю. Хозяйка поместья заметила важного гостя, узнала его и от неожиданности замерла. Корзина, полная прелестных голубых и черных свежесрезанных жемчужин, выпала из ее рук…

Андэль стала совершенно другой — это сразу бросалось в глаза. Когда ДозирЭ уезжал, Андэль носила под сердцем ребенка, и по всем подсчетам, уже должна была родить. Это не могло не сказаться на ее некогда совершенных формах. Она повзрослела, чуть пополнела, лицо ее теперь было прорисовано резче, яснее, взгляд стал жестче. Нет, она стала еще прекрасней: зрелая, манящая, соблазнительная женщина.