Психология любви и секса. Популярная энциклопедия - Юрий Щербатых

Изначальная половая свобода не знала ограничений. Любой мужчина мог выбрать любую женщину, причем достаточно часто половые связи осуществлялись между ближайшими родственниками: между братьями и сестрами, между матерью и сыном, между отцом и дочерью. Со временем люди увидели негативные последствия кровосмешения (повышалась вероятность рождения детей с генетически обусловленными уродствами и болезнями), и в примитивных племенах стали формироваться запреты (табу) на близкородственные половые связи. Мужчине было все труднее найти себе женщину – ведь искать ее приходилось за пределами своего рода, поэтому пары стали образовываться на длительный период. Так возникла и закрепилась, как форма отношения людей, парная семья. Однако пережитки группового брака еще длительное время сохранялись в разных культурах. Так, в некоторых примитивных сообществах Полинезии еще в XIX веке существовал обычай, согласно которому все гости на свадьбе имели право на ночь с невестой, причем последним, кто вступал с ней в половую связь, был жених. К пережиткам группового брака можно отнести и так называемое «право первой брачной ночи», которым пользовались князья в феодальной Европе еще несколько столетий назад.

Следует отметить, что закономерные изменения половой морали и социальных установок по отношению к браку время от времени подвергались пересмотру в связи с чрезвычайными событиями типа эпидемий и войн. Вильгейм Райх в своей книге «Сексуальная революция» пишет, что после того, как численность европейцев резко сократилась в результате Тридцатилетней войны, крайстаг (окружное собрание) Нюрнберга издал 14 февраля 1650 г. указ, отменявший требование моногамии. Этот знаменательный декрет гласил «Вследствие того, что насущные нужды Священной Римской империи требуют замены населения, резко уменьшившегося за время этой войны, павшего от меча, болезней и голода, на протяжении следующих десяти лет каждому мужчине должно быть позволено взять в жены двух женщин».

Немецкий ученый прошлого века И. Блох в своей книге «История проституции» пишет, что на островах Палау (Полинезия) в XIX веке не только девушки, но и замужние женщины отправлялись в общежития холостяков (так называемые «баи»), чтобы пожить там некоторое время. «Когда жена рассердится у нас на своего мужа, – рассказывала одна островитянка, – она убегает в ближайшие баи. Тогда муж должен, если он желает снова помириться с ней, выкупить ее за деньги у союза холостых мужчин, которому принадлежит баи и все, в нем находящиеся. Если он не может заплатить, то не имеет больше никаких прав на нее. В таком случае она останется у мужчин до тех пор, пока другой муж, более могущественный, чем прежний, не выкупит ее. Я уже раз убежала от своего мужа и очень хорошо провела время в баи. Сестра из Инарратбака также недавно ушла в баи за то, что муж изменил ей. Теперь она останется там как армунгул (проститутка) три месяца».

Этнографы расценивают такой побег жен как отзвук свободной любви, полный расцвет которой уже в прошлом. На островах Палау не считается позором для девушки то, что она жила в баи в качестве армунгул. Напротив, ее тогда охотно берут в жены, как весьма опытную в любовных делах женщину.

Изучая строение зародыша человека, немецкие ученые Ф. Мюллер и Э. Геккель в XIX веке обнаружили, что по мере своего развития человек как бы заново проходит основные этапы эволюции, последовательно превращаясь из рыбы в земноводное животное, потом в рептилию, затем в обезьянку и только в конце своего развития становясь человеком. Сексолог Сергей Тихонов считает, что, взрослея и проходя через детство, отрочество и юность, сексуальные установки человека также повторяют исторический путь человечества. По его мнению, маленькие дети находятся как бы на стадии первичного промискуитета. Он проявляется, конечно, не в плане беспорядочных сексуальных отношений, а в том, что мальчику нравятся вообще все девочки как таковые. Затем моделируется этап полигамных отношений, группового брака: когда, например, все мальчики класса влюбляются в одну девочку, а все девочки вздыхают по молодому и красивому учителю… Следующий этап, напоминающий другую форму раннего группового брака: мальчик влюблен сразу в двух девочек, а девочке нравятся сразу два мальчика. И, наконец, человек дозревает до моногамного союза. С. Тихонов считает, что социально зрелый человек должен отдавать предпочтение одному партнеру, а любое изменение в количественном отношении партнеров в семье (например, двоеженство или так называемый «шведский брак») свидетельствует о социальной незрелости человека и неспособности людей перейти к следующему этапу социокультурного развития.

Писатель и философ Михаил Веллер считает, что потребность в любви возникла и закрепилась естественным отбором, так как повышала шансы человека к размножению в суровых условиях первобытной жизни. «Все мы – потомки тех, кто умел любить великой любовью, – пишет он. – Потому и выжили. И способность к этому чувству сидит в наших генах». Его концепция построена на предположении, что при равной силе и при равном уме мог вступить в сексуальные отношения и оставить потомство тот, чье желание, чья страсть (любовь) была сильнее, так как такой человек получал доступ к мощным глубинным ресурсам своего организма. Можно обратиться к сказкам и мифам или вспомнить реальные случаи из жизни – влюбленные способны на многое такое, что не под силу другим. Завоевать царство, достать с неба звезду, вызвать и победить сильнейшего соперника – на это способны только те, кто любит до самозабвения.

Взаимоотношения между мужчиной и женщиной в различных странах и эпохах менялись так часто и порой приобретали такой причудливый характер, что одно описание различных форм сексуально-общественных отношений, существовавших на протяжении человеческой цивилизации, заняло бы многие тома. Поэтому есть смысл ограничиться только основными вехами на этом пути, причем в рамках западной цивилизации, продуктом которой мы во многом являемся.

В Древней Греции различали три вида любви: «дружескую» любовь между супругами и друзьями; чувственную любовь, которая связывала любовников, и любовь возвышенную. В. М. Розин в книге «Любовь и сексуальность» отмечает, что любовь чувственная («эрос») подразумевала отношения всегда за пределами семьи – с чужой женой, наложницей, проституткой. Возвышенной любви брак был противопоказан. Она преследовала важнейшую цель – нравственное совершенствование любовников, которое приводит их души к бессмертию. Высшим сортом любви, по мнению древнегреческих философов, являлась возвышенная любовь («агапэ»), вдохновляемая не чувствами, а идеями: красоты, блага, бессмертия. Интересно, что древние греки гомосексуальные отношения ставили выше более естественных – гетеросексуальных. Считалось, что наиболее совершенна любовь мужчины к мужчине (чаще – к прекрасному юноше) или женщины к женщине (прекрасной девушке).

Хотя такая точка зрения была, по-видимому, преобладающей, часть древнегреческих мыслителей допускала возможность любви между супругами. Так, Плутарх в трактате «Об Эроте» писал: «Таково то соединение, которое поистине можно назвать соединением в целом, соединением супругов, объединенных Эротом, тогда как соединение людей, только живущих вместе, можно уподобить соприкосновениям и переплетениям эпикуровских атомов, не создающих никакого единства, какое создает Эрот, присутствующий в брачном общении. Нет никакой большей радости, более постоянной привязанности, столь светлой и завидной дружбы, как там, где единодушно живут, охраняя домашний порядок, муж и жена <…>. Но любовь к благородной женщине не только не знает осени и процветает при седине и морщинах, но и остается в силе до могильного памятника. Трудно найти примеры длительной любви мальчиков, но нет числа примеров женской любви».

И. Блох отмечает, что у древних греков любовь с оттенком романтизма отмечалась крайне редко, а если иногда и наблюдалась, то ее чаще отвергали или смотрели на нее, как на нечто болезненное. Замечательно, что античный человек считал самые бурные вспышки элементарной чувственности гораздо менее опасными по их влиянию на способности и человеческое достоинство, чем глубокие душевные переживания любовной страсти. Этим объясняется, почему более древняя эпическая поэзия греков, как и их трагедия, никогда не делала любовь предметом своего творчества. Ни у Гомера, ни у Гесиода, ни у Эсхила мы не находим любовных сцен романтической любви в нашем понимании.

Бернини. Экстаз святой Терезы

Христианство, как мы уже говорили, имело свое понимание любви. Подобно тому, как в Советском Союзе высшей формой любви считалась «любовь» к Коммунистической партии, так и в Средневековье наивысшей формой добродетели была признана любовь к Богу, а все остальные формы глубокой привязанности подчинялись этой священной страсти. Христианство не смогло внести гармонию в отношения между духовными и плотскими потребностями человека, а только усугубило их. Запретами и обращением к страху перед наказанием свыше оно безуспешно пыталось изменить природу человека, однако лишь «загоняло» сексуальные желания в глубь психики и этими запретами разжигало их еще больше. С другой стороны, объект любви не столь уж принципиален – гораздо важнее само чувство, которое испытывает человек, его душевный подъем, эйфория, экстаз. Внимательно посмотрите на лицо святой Терезы на скульптуре Бернини, и вы поймете, что подобные переживания женщина может испытывать в момент близости с земным человеком.