Life - Keith Richards

Когда в 1973 году нам отказали в разрешении на въезд, в качестве козыря он использовал свои старые контакты в Вашингтоне. В конце того года впервые отправившись в столицу в качестве нашего представителя, он увидел, что воля Никсона беспрекословна и обязательна к выполнению на всех бюрократических этажах вплоть до самого нижнего. Ему было официально заявлено, что Rolling Stones больше никогда не будут гастролировать в Соединенных Штатах. Помимо нашего статуса самой опасной рок-н-ролльной группы в мире, подстрекательства к беспорядкам, вызывающего поведения, пренебрежительного отношения к закону чиновники с раздражением приводили эпизод с Миком, который однажды вышел на сцену в костюме дяди Сэма. Одного этого было достаточно, чтобы не пустить его в страну. Как же, священная звездно-полосатая тряпочка! Приходилось быть осторожным, чтобы не навлекать на себя гнев патриотов. Брайан Джонс как-то подобрал американский флаг, валявшийся за кулисами, — это случилось еще в середине 1960-х, кажется, в Сиракузах, штат Нью-Йорк. Он набросил его себе на плечо, но конец касался земли. Все происходило после концерта, мы собирались возвращаться в отель, когда полицейские из сопровождения затолкали нас в офис и начали орать: «Волочить флаг по полу! Хотите унизить мою страну? Это что, призыв к бунту?»

У меня тоже был послужной список, никуда не денешься. К тому же все хорошо знали — что еще могла писать обо мне пресса? — О моей героиновой зависимости. Я только что, в октябре 1973-го, схлопотал в Британии обвинение в хранении вдобавок к такому же во Франции в 1972-м. Когда Картер начал ходить по кабинетам, Уотергейт набирал обороты — некоторые подручные Никсона уже сидели, не за горами было падение самого Никсона вместе с Холдсманом, Митчеллом и прочими, кое-кто из которых лично заодно с фэбээровцами участвовал в закулисной кампании против Джона Леннона.

Преимуществом Картера в переговорах с иммиграционными чиновниками было то, что он считался своим — ветераном силовых ведомств, заработавшим авторитет на службе у Кеннеди. Он выдавал им порцию: «Мужики, я знаю, что вы чувствуете» — и говорил, что просто хочет внимания к нашему делу, потому что, по его мнению, к нам отнеслись несправедливо. Он подбирался к цели мало-помалу, долгими месяцами изнурительного обивания порогов. В первую очередь он обхаживал нижестоящих, прекрасно понимая, что эти могут затормозить процесс на уровне формальностей. Чтобы доказать, что мой организм чист от наркотиков, я прошел медицинское обследование — у того же врача в Париже, который уже не раз выписывал мне справки о полном здоровье. Потом случилась отставка Никсона. И тогда Картер попросил одного высокопоставленного чиновника поговорить с Миком лично и решить вопрос по результату. Разумеется, Мик напяливает костюм и очаровывает парня по самые уши. Мик — самый разносторонний чувак на планете. За что его и люблю. Он мог бы провести философскую дискуссию с Сартром на его родном языке И с местными Мик всегда ладит лучше других. Картер рассказал, что подал запрос на визы не в Нью-Йорке или Вашингтоне, а в Мемфисе, где атмосфера была поспокойнее Результат оказался неожиданным. Разрешения и визы были выданы быстро с одним условием: Билл Картер сопровождает Stones в турне и лично гарантирует властям, что массовых беспорядков не случится и за все время никто не совершит ничего противозаконного. (Они также потребовали иметь сопровождающего врача; им стал один почти литературный персонаж, который позже появится в этой истории, — жертва гастрольного графика, сам любитель препаратов, под конец сбежавший с группи.)

Картер дал им дополнительные гарантии, сообщив, что собирается организовать тур в стиле секретной службы, координируя действия с полицией. Наличие же у него других контактов означало, что, если полиция будет планировать задержание, информация об этом попадет к нему заранее. Впоследствии это не раз спасало наши шкуры.

Со времен тура 1972 года ситуация в стране стала пожестче — демонстрации, антивоенные марши и прочее наследие президентства Никсона. Первый звоночек прозвенел в Сан-Антонио 3 июня. Эти гастроли проходили под знаменем гигантского надувного члена. Он поднимался на сцене в момент, когда Мик пел Starfucker06. Это было шикарно, в смысле, член был шикарный, хотя мы потом за это поплатились — на каждых следующих гастролях Мику хотелось иметь какую-нибудь бутафорию, чтобы компенсировать свои комплексы. Вспоминаю великий переполох в Мемфисе с попыткой выступать со слонами, пока те не покрушили трапы и не засрали на репетициях всю сцену, после чего идея была заброшена. На первых двух концертах тура в Баттон-Руже никаких проблем с членом не возникло. Но он стал приманкой для копов, которые потеряли надежду сцапать нас в гостинице, во время переездов или в гримерке. Единственным местом, где они могли нас достать, была сцена. В Сан-Антонио они пригрозили арестовать Мика, если член надуют принародно. Картер предупредил их, что тогда толпа просто сожжет арену. Он оценил обстановку и понял, что зрители, скорее всего, такого не потерпят. В конечном счете Мик решил прислушаться к властям, и эрекции в Сан-Антонио не случилось. В Мемфисе, когда Мику сказали, что арестуют его за припев Starfucker-Starfucker, Картер встал в стойку и предъявил плейлист местной радиостанции, из которого следовало, что песню играли в эфире уже два года без всяких жалоб. Картер ясно видел — и был готов драться по этому поводу при любом случае, — что, где только ни показывалась полиция, в любом городе, она нарушала закон, действовала против правил, пыталась вломиться без ордера, устроить обыск без достаточных оснований.

Так что к моменту, когда Картер наконец добрался до Фордайса с судьей под мышкой, какой-то протокол на нас уже составили. В городе собрался солидный журналистский корпус, на дорогах установили блокпосты, чтобы больше никого не впускать. Полиции хотелось одного — открыть багажник, где, они были уверены, найдутся наркотики.

Начали с того, что предъявили мне обвинение в опасном вождении, — это потому, что, когда я выезжал со стоянки ресторана, из под моих визжащих колес вылетал гравий. Целых двадцать ярдов опасного вождения. Обвинение номер два — «скрытое ношение оружия»: это про охотничий нож. Но багажник — другое дело, здесь им по закону требовалось указать «достаточное основание», то есть должно было иметься доказательство или обоснованное подозрение, что было совершено преступление. В противном случае обыск противозаконен, и даже если они найдут что искали, дело не завести. Они могли бы открыть багажник, если бы увидели через окно машины какую-нибудь контрабанду, но ничего такого они не видели. Эта история с «достаточным основанием» теперь, когда вечер подходил к концу, часто становилась причиной громких переругиваний между разными присутствовавшими чинами. Картер, явившись, первым делом заявил, что обвинение очевидно сфабриковано. В качестве достаточного основания коп, который меня остановил, додумался рассказать историю про запах марихуаны, который донесся до его носа из окна нашей машины, когда мы отъезжали, — именно поэтому они и захотели открыть багажник. «Они, наверное, думают, что я лох деревенский», — сказал нам Картер. Копы, по сути, утверждали, что минуты между выходом из ресторана и отъездом нам хватило, чтобы раскурить косяк и заполнить машину дымом настолько, чтобы его можно было обонять на расстоянии многих ярдов. По их словам, именно по запаху они нас и арестовали. Одно это подорвало всякое доверие к доказательствам обвинения. Картер обсудил вопрос с уже рычавшим от бешенства начальником полиции, у которого, с одной стороны, имелся осажденный город, но который, с другой стороны, понимая что может отменить завтрашний концерт на сцене Cotton Bowl в Далласе с уже раскупленными билетами, если задержит нас в Фордайс. Этот человек, шеф Билл Гоубер, для нас и для Картера выглядел воплощением быдловатого копа-южанина, местным вариантом моих друзей из участка в Челси, всегда готовых подмять закон под себя и покуражиться своей властью. Rolling Stones задевали Гоубера лично — своей одеждой, волосами, музыкой, всем, что они символизировали, особенно же — презрением к авторитетам, его авторитетам. Никакой субординации. Даже Элвис говорил им: «Так точно, сэр». Элвис, но не это отребье. Поэтому Гоубер наплевал на предупреждения Картера, что тот дойдет до Верховного суда, и дал команду открыть багажник. И, когда багажник открыли, всех ждал суперприз. Люди просто попадали от хохота.

Когда из Теннесси, тогда по большей части «сухого» штата, ты переезжал мост, ведущий в Западный Мемфис, что уже в Арканзасе, повсюду начинались магазинчики, торгующие алкоголем, фактически самогоном, в бутылках с коричневыми этикетками. В одной такой лавке мы с Ронни разошлись не на шутку — скупали любую тару с бурбоном, где только видели понтовые названия: «Летающий петух», «Бойцовый петух» или «Серый майор» — все эти прикольные фляжки с экзотическими письменами, выведенными от руки. В багажнике таких было штук шестьдесят. Так что теперь мы ни с того ни с сего попали под подозрение в бутлегерстве. «Нет, мы их купили, мы за них расплатились». И, я думаю, все это бухло спутало им карты. Все-таки на дворе 1970-е, и пьяницы — это совсем не то что торчки, тогда их четко отделяли друг от друга: «Хоть, как настоящие мужики, пьют виски». А потом они достали чемодан Фредди, запертый, и он сказал им что забыл комбинацию.