Жизнь по контракту - Александр Ермак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда дождь запирал их в избушке, то Герман обычно помогал Родиону вязать сети. Скоро должен был пойти на нерест лосось, которого надо было изловить и закоптить. И его, и шкурки пушного зверя, и сушеные грибы-ягоды Родион сдавал на заходящее раз в несколько месяцев судно-заготовитель. С него же получал он припасы: муку, соль, сахар, патроны…
Герман спросил как-то Родиона:
– А почему ты все время один? Ни жены, ни детей? У всех членов вашего экипажа есть… были семьи…
Родион вздохнул:
– И у меня была… почти. Я женился. Через неделю после свадьбы уехал в срочную командировку, еще через неделю вернулся и застал ее с другим. Всего лишь через четырнадцать дней после свадьбы…
– Но не все же такие.
– Наверное, – согласился Родион и пожал плечами, – только больше я никого не полюбил. Не случилось…
Такой вот разговор…
На второй месяц пребывания на острове загоревший и похудевший Герман уже спал крепко, глубоко, ровно дыша. На третий месяц он все чаще стал задумываться о работе, о том, что делать дальше, когда вернется в город. Герман знал, был уверен, что обязательно вернется. Ему недостаточно было работы телесной, физической, его голова должна была думать, решать какие-то сложные проблемы. И еще ему нужны были друзья-сверстники, любимая девушка, музыка, скорость города. На острове было слишком тихо и покойно. И он сказал Родиону:
– Я возвращаюсь.
Тот кивнул:
– Тебе решать.
Герман почти не сомневался в том, что не пойдет снова в «ЛокИнформ». Он думал о том, что стоит зайти в Комитет гражданских прав и свобод, где работал его отец перед смертью. Представитель этой организации на похоронах говорил, что им недостает молодой крови. Хотя Герман и не работал в общественных организациях, но, может быть, там тоже есть интересная масштабная работа. При этом она такая благородная. Не зря там работал отец. Он что-то хотел изменить в окружающем мире. Может быть Герман как раз и сможет изменить. Может его ждет какой-то необычный интересный и сложный проект…
Также Герману нравилась и пришедшая вдруг мысль о создании своей собственной фирмы. Позовет в нее Сэма и Гиви работать. Вместе они очень быстро разовьются, сделают свою компанию лидером. А в будущем, может быть, превратят ее даже в корпорацию. А руководить всем делом, конечно, будет сам Герман. Верных Сэма и Гиви заместителями сделает.
С каждым днем мысли о работе становились все настойчивее и настойчивее. Он уже просто рвался обратно в город и начал надоедать Родиону своими разговорами о рынке, об офисе, о собственной команде. Бывший штурман, подумав, связался по рации с Большой землей:
– Человечка прихватите попутным судном!
Из невидимого далека обещали:
– Добро. Первым же попутным судном.
Но тут природа вдруг заупрямилась. Море начало штормить. Стихия разгулялась на целых две недели, а потом упал сильный туман. И снова начался затяжной шторм. Герман пробыл на острове еще месяц, и еще. Всего шесть, целых полгода.
Он здорово окреп. И чувствовал в себе столько сил, столько желания работать. Готов был горы свернуть в настоящем деле. И вот, наконец, распогодилось. С Большой земли на завтра обещали судно.
Вечером Родион достал из своих закромов фляжку спирта, плеснул по кружкам, выдохнул:
– Ну, что?.. За Мирагоу!
Герман поднес, было, кружку ко рту, но не выпил, спросил:
– А что такое Мирагоу?
Родион искренне удивился:
– Я думал, ты знаешь.
Герман покачал головой:
– Отец не раз обещал рассказать, но как-то все откладывал и откладывал. И не успел. Расскажи ты.
Родион кивнул:
– Конечно, расскажу… Мирагоу – это ущелье в Базании. Мы как-то летали в эту страну целых два месяца. Возили медикаменты, разную гуманитарную помощь. Так вот, аэродром там был построен рядом с этим ущельем. Когда-то полосу для взлета и посадки строили как раз с расчетом для пролета через Мирагоу, иначе слишком много пришлось бы джунглей очищать. Для маленьких самолетов ущелье вполне подходило. Хотя и славилось оно своим коварством – в целом достаточно широкое, но были в нем «Чертовы ворота» – две скалы перед поворотом. Между ними нужно пролетать с креном, а если по прямой пойдешь, то обязательно зацепишься за скалы. И еще там имелся «Язык дракона» – это такая каменная гряда поперек ущелья, которая начинается от большого утеса, точь – в точь вылитый дракон. Так вот, в ясную погоду самолетики там летали без проблем. Но часто в Мирагоу были туманы, и тогда аппараты бились на выходе из «Чертовых ворот» или падали, цепляясь за шершавый «Язык дракона».
Когда мы начали летать в Базанию, то хотя у нас и имелись все летные карты, нам было строжайше запрещено летать через Мирагоу. Там, правда, большому самолету и в ясную погоду тяжело пролететь. Поэтому мы использовали для взлета и посадки противоположную сторону аэродрома. Там специально для больших самолетов все-таки порубили, потеснили джунгли. И все было нормально. Но последние рейсы проходили в условиях военного переворота в Базании. Повстанцы стали сбивать из джунглей ракетами большие взлетающие или садящиеся самолеты. В последний прилет и нам досталось. Твой отец посадил самолет с горящим двигателем. Быстро починились, как смогли, и надо лететь обратно, увозить людей, которым грозила расправа от повстанцев. – Тут Родион усмехнулся. – В Базании такая традиция – смазывать волосы коровьим навозом. От этого они становятся твердыми и блестящими. Можешь представить себе запах в салоне от сотни с лишним голов… – он снова стал серьезным. – Так вот, к моменту, когда мы починили двигатель и подготовились к полету, повстанцы уже практически окружили аэродром. Взлетать, как обычно, было подобно самоубийству. А Мирагоу накрыл туман. Что делать?
Твой отец собрал нас – весь экипаж и сказал: «Если мы хотим выполнить нашу работу, спасти беженцев и себя, у нас есть только один путь – Мирагоу. Кто не уверен в предлагаемом решении, может остаться здесь и попытаться спрятаться в мини-бункере, продержаться там до подхода международных миротворческих сил – они будут часов через десять-двенадцать». Весь экипаж, конечно, поддержал твоего отца, решили лететь через Мирагоу. Он занял свое место, рядом – второй пилот…
Герман помнил:
– Александр.
– Да, Александр. Впереди под ними в штурманском колпаке – я. За собой слева командир поставил борт-инженера и за вторым пилотом – борт-механика.
– Евгения и Ивана.
– Правильно. Я прокладывал маршрут в тумане по приборам и по карте, и еще высматривал под собой «Язык дракона». Александр, как обычно, страховал командира. Евгений и Иван стали дополнительными глазами твоего отца. Они смотрели по сторонам, чтобы увидеть возможное сближение со скалами слева или справа.
Вот так, единым целым организмом в десять глаз, в десять ушей, в десять рук мы и летели через Мирагоу. Мы были готовы все вместе спастись или умереть. Прошли левым бортом совсем рядом со скалой «Чертовых ворот». И еще из тумана нас пытался лизнуть «Язык дракона». Не дотянулся. Мы выбрались… – Родион вздохнул, – И таким образом нарушили запрет на полеты через Мирагоу. Конечно, перед начальством могли оправдаться сложившийся обстановкой, но чтобы избежать всех объяснений и разбирательств, договорились экипажем отчитаться так, как будто вылетали обычным маршрутом, совершая предписанный в таких случаях противоракетный маневр (который в данном случае нас бы явно не спас). Так и сделали. И потому только мы впятером во всем летном отряде знали, как на самом деле все было и что именно спасло и наш груз, и нас самих. И потому пьем за нас, за нашу дружбу. В общем за…
Герман продолжил:
– За Мирагоу!
Родион кивнул:
– За Мирагоу!
Они чокнулись и выпили обжигающую жидкость, закусив копченым лососем. Наутро по хорошей погоде за Германом, как и было обещано, зашло попутное судно…
И вот такси подкатило к дому, в котором он не был шесть месяцев. Герман быстро расплатился, взял пропахшую морем, лесом и костром сумку, быстро вшагнул в подъезд.
За дверью его встретил пенсионер-коньсерж. Встретил каким-то странным взглядом. Герман поздоровался:
– Привет, Борис. Как дела?
Тот как-то неловко откликнулся:
– Привет… здравствуй. Здравствуй, Герман… Давно… Мы как-то… И я…
Немолодой консьерж продолжал смотреть на него не то с жалостью, не то с той же все какой-то непонятной неловкостью. Герман вызвал лифт и, когда дверь кабины открылась, шагнул внутрь. Но нажать на кнопку своего этажа не успел. Его окликнул Борис, не по годам быстро подошедший к лифту. Он протянул Герману пачку писем:
– Вот, накопилось, пока тебя не было. Счета за электричество, за воду, в общем, всякое разное, – Борис оглянулся и добавил шепотом, – я тебя еще не видел…
Герман взял пачку и пожал плечами:
– Спасибо, хорошо.
И подумал про Бориса: «Хороший человек, но странный. Возраст, наверное, дает о себе знать…» Надавил на нужную кнопку панели лифта.
