Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 годов - Фаддей Беллинсгаузен

Несмотря на такие неудовлетворительные конструктивные и мореходные качества шлюпа, русские военные моряки с честью выполнили сложное задание и полностью завершили обход всего антарктического водного пространства. Беллинсгаузену неоднократно приходилось раздумывать над вопросом, следует ли на столь поврежденном корабле все снова и снова форсировать ледяные поля, но каждый раз он находил «одно утешение в мысли, что отважность иногда ведет к успехам»[17] и неуклонно и твердо вел свои корабли к намеченной цели.

Зато прекрасные мореходные качества показал второй шлюп — «Мирный», построенный русским корабельным мастером Колодкиным в Лодейном поле. Вероятно, проект этого корабля был составлен замечательным русским корабельным инженером И. В. Курепановым, который строил в Лодейном поле однотипный шлюп «Благонамеренный» (всего построил за свою службу 8 парусных линейных кораблей, 5 фрегатов и много мелких судов); Колодкин был только исполнителем этого проекта. Шлюп «Мирный» имел значительно меньшие размеры, и первоначально числился в списках флота в качестве транспорта «Ладога». Он был несколько перестроен, чтобы придать ему внешний вид военного корабля. Кроме того, командир его, прекрасный практик морского дела лейтенант М. П. Лазарев, приложил много стараний в подготовительный период перед отправлением в дальнее плавание, чтобы улучшить мореходные качества этого шлюпа (он был снабжен второй обшивкой, сосновый руль был заменен дубовым, были поставлены добавочные крепления корпуса, такелаж был заменен более прочным и т. д.), построенного, правда, из хорошего соснового леса с железным креплением, но рассчитанного для плавания в Балтийском море. М. П. Лазарев дает положительную оценку своему шлюпу: однотипные «Мирный» и «Благонамеренный», по его словам, «оказались впоследствии самыми удобнейшими из всех прочих как по крепости своей, так вместительности и покою: один лишь недостаток против «Востока», и «Открытия» был ход», и далее: «своим же шлюпом я был очень доволен», и «стоя в Рио-де-Жанейро, капитан Беллинсгаузен почел за нужное для скрепления «Востока» прибавить ещё 18 книц и стандерсов; «Мирный» же ничем не жаловался».[18] И Беллинсгаузен и Лазарев неоднократно сетуют на то обстоятельство, что в обе дивизии были включены по два совершенно разнотипных корабля, значительно друг от друга отличающиеся по скорости хода. Беллинсгаузен пишет по поводу переименования транспорта «Ладога» в шлюп «Мирный»: «не взирая на сие переименование, каждый морской офицер видел, какое должно быть неравенство в ходу с шлюпом «Востоком», следовательно, какое будет затруднение оставаться им в соединении и какая от сего долженствовала произойти медленность в плавании».[19]

Лазарев выражается более резко: «для чего посланы были суда, которые должны всегда держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходу, что один должен беспрестанно нести все лисели и через то натруждать рангоут, пока сопутник ело несет паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку предоставляю тебе самому отгадать, а я не знаю».[20] А загадка разрешалась малой морской опытностью тогдашнего морского министра Траверсе, приведшего сначала Черноморский флот, которым он командовал, а затем и весь русский флот к упадку по сравнению с предшествующим блестящим периодом Ушакова и Сенявина, и последующим, не менее славным, периодом Лазарева, Нахимова и Корнилова.

Лишь благодаря изумительному морскому искусству М. П. Лазарева шлюпы ни разу не разлучались за все время плавания, несмотря на исключительно плохие условия видимости в антарктических водах, темные ночи и непрерывные штормы. Беллинсгаузен, представляя еще в пути из Порт-Жаксона командира «Мирного» к награждению, особенно подчеркивал именно это неоценимое качество М. П. Лазарева.

Еще И.Ф.Крузенштерн писал о подборе личного состава для первой русской кругосветной экспедиции:[21] «Мне советовали принять несколько и иностранных матрозов; но я, зная преимущественные свойства Российских, коих даже и английским предпочитаю, совету сему последовать не согласился. На обоих кораблях, кроме ученых Горнера, Тилезиуса и Либанда, в путешествии нашем ни одного иностранца не было». На кораблях же Беллинсгаузена и Лазарева вообще не было ни одного иностранца. Это обстоятельство подчеркивает участник экспедиции профессор Казанского университета Симонов, который в своем слове, произнесенном на торжественном заседании в этом университете в июле 1822 г., заявил, что все офицеры были русские, и, хотя некоторые из них носили иностранные фамилии, но «будучи дети российских подданных, родившись и воспитавшись в России, не могут быть названы иностранцами».[22] Правда, по приглашению русского правительства на корабли Беллинсгаузена, при стоянке их в Копенгагене, должны были прибыть два немецких ученых, но в последний момент, очевидно испугавшись предстоявших трудностей, они от участия в экспедиции отказались. По этому поводу Беллинсгаузен высказывается следующим образом: «В продолжении всего путешествия мы всегда сожалели, что не позволено было идти с нами двум студентам по части Естественной истории, из русских, которые сего желали, а предпочтены им неизвестные иностранцы.[23]

Все участники экспедиции, как офицеры, так и матросы, являлись добровольцами. Ф. Ф. Беллинсгаузен получил назначение начальником первой дивизии и поднял на шлюпе «Восток» свой брейд-вымпел почти в самый последний момент, незадолго до ухода в плавание. Поэтому он не смог по своему желанию подобрать офицерский состав и взял с собою из Черного моря лишь своего бывшего помощника на фрегате «Флора» — капитан-лейтенанта И. И. Завадовского, а прочие офицеры уже были назначены на «Восток» по рекомендации различных начальствующих лиц. М. П. Лазарев, вступивший в командование шлюпом «Мирный» несколько ранее, находился в лучших условиях и имел возможность более тщательно подобрать своих помощников, причем некоторые из них настолько с ним отдавались, что были приглашены участвовать в его третьем кругосветном плавании на фрегате «Крейсер» с 1822 по 1825 г. (лейтенант Анненков и мичман Куприянов, а Анненков — и на корабле «Азов»).

Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен.[24]

Начальник экспедиции и командир шлюпа «Восток» Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен родился в 1779 г. на острове Эзель (ныне остров Хиума, входящий в состав Эстонской ССР), близ города Куресааре (Аренсбург). Часть своего детства он провел в этом городе, часть — в доме своих родителей, в его окрестностях. Он с раннего детства мечтал быть моряком и всегда говорил о себе: «Я родился среди моря; как рыба не может жить без воды, так и я не могу жить без моря». Его мечте суждено было исполниться; с юности до преклонных лет и самой своей смерти он почти ежегодно находился в море. В десятилетнем возрасте он поступил кадетом в Морской корпус, находившийся тогда в Кронштадте; в 1795 г. был произведен в гардемарины, а в 1797 г. — в первый офицерский чин мичмана. Еще будучи гардемарином, он совершил плавание к берегам Англии, а затем, вплоть до 1803 г., находясь на различных судах Ревельской эскадры, плавал по Балтийскому морю. Успехами в науках и по службе Беллинсгаузен обратил на себя внимание командующего флотом вице-адмирала Ханыкова, который рекомендовал его к назначению на корабль «Надежда», находившийся под командованием И. Ф. Крузенштерна, для участия в первой русской кругосветной экспедиции. В «Предуведомлении» к описанию своего кругосветного плавания Крузенштерн дает следующую оценку Беллинсгаузену: «Все почти карты рисованы сим последним искусным офицером, который в то же время являет в себе способность хорошего гидрографа; он же составил и генеральную карту». В центральном Военно-морском музее хранится целый атлас с многочисленными подлинными картами молодого Беллинсгаузена. Способности гидрографа и штурмана Ф. Ф. Беллинсгаузен выказывал неоднократно и впоследствии.