Товар месяца - Олег Овчинников

Я кивнул.

– Только она не кореянка, а китаянка.

– Тьфу ты! На тебя не угодишь.

Он крикнул мне что-то еще, уже после гонга. Наверняка что-то ободряющее. Я машинально обернулся на крик, потому что не расслышал, и немедленно за это поплатился.

– Р-р-р-р-р-рха! – раздалось за спиной, и пятифунтовый «скворечник» с отвратительно острыми ребрами рубанул меня под коленку.

Я начал заваливаться на спину. Кровавая Мэри крутанулась вместе со мной и опрокинула меня на себя. Я глазом не успел моргнуть, как оказался в жестком захвате.

Мощные бедра блондинки обвились вокруг моей талии, левая рука вцепилась в волосы, а правая поднималась и опускалась, обрушивая удары «скворечника» на мой затылок и плечи. При этом моя собственная рука оказалась зажата между ее… Черт! Когда они вот так обхватывают твою руку и чуть ли не берут на излом, их уже не назовешь молочными железами.

– Эй! Убери сисяндры! – проорал я прямо в лицо блондинке.

Ответа я не расслышал, но по губам прочел интернациональное «фак ю».

Что ж, захваты, как и блоки, разрешены любые. Но не настолько же!

Кулак с зажатым в нем «мессером» застрял в горячем и влажном промежутке между буквами W и D, как в капкане. Относительную подвижность сохранил только большой палец.

В этой ситуации я сделал первое, что пришло в голову. Наугад нажал кнопку на боку корпуса. «Мессер» тихо взвыл и завибрировал. Блондинка оцепенела и захлопала своими взращенными на анаболиках ресницами. Что, нравятся ощущения? Как бы то ни было, ее хватка ослабла, и мне удалось освободить руку.

Я откатился в сторону и поднялся. Кровавая Мэри зарычала, как тигрица, у которой отобрали добычу, оттолкнулась от ринга руками и приземлилась на ноги рядом со мной.

Ударила раз. Я уклонился. Ударила второй. Я отступил. Ударила третий. Я выставил локоть.

От удара «скворечник», который давно уже держался на честном слове, развалился на части.

Блондинка тупо уставилась на ссыпавшиеся к ее ногам обломки. Я тоже остановился. По Правилам боец, прибор которого в ходе боя пришел в полную негодность, должен признать свое поражение. Кровавая Мэри задумчиво потерла запястье. Я сделал глубокий выдох и мысленно скомандовал себе: «Вольно!»

В следующее мгновение я услышал свист рассекаемого воздуха, обернулся на звук – и получил удар тонким полутораметровым кабелем с универсальным разъемом. Прямо по глазному нерву! Я упал на четвереньки и заскулил. Боль была настолько невыносимой, что я почти не чувствовал, как сильные руки блондинки волокут меня куда-то и зачем-то разворачивают.

Мне понадобилось секунд десять, чтобы начать соображать. Я по-прежнему стоял на четвереньках. Левый глаз сочился слезами и ничего не видел. Зато правый, кажется, не пострадал. Им-то я и заметил, как Кровавая Мэри взбирается на канаты в углу ринга, по всей видимости готовясь завершить бой эффектным сокрушающим ударом.

Рестлерша, что с нее возьмешь.

Навряд ли я смог бы ударить женщину. Другое дело – помочь ей завершить глупость, которую она сама и начала.

Просто сместиться на шаг в сторону, а когда дама с криком «Р-р-рй-й-й-йаху-у-у-у-у-у-у!» будет пролетать мимо, немного докрутить ее, подтолкнув «мессером» между лопаток.

Казалось бы, какая разница, одно сальто или полтора? Однако вот она, разница, лежит на мягком брезенте ринга, хлопает ресницами и тщетно пытается вдохнуть.

– Только не вставай! – предупредил я. – Не доводи до греха!

Но когда рефери досчитал до десяти, Кровавая Мэри все еще пыталась вдохнуть, а аббревиатура Western Digital на ее лифчике подрагивала мелко, часто и завораживающе.

– Как глаз? – озабоченно спросил Алексеич.

– Да ничего. Проморгаюсь. Вправлять не надо! – поспешно добавил я. – Можно мне сигарету?

– Конечно, кури на здоровье, – с пониманием откликнулся тренер. – После такого грех не покурить. Классно ты ее завалил. У тебя, кстати, губа разбита.

– А-а… – Я махнул рукой. – До свадьбы заживет.

Верхнюю губу мне разбивали всегда. В каждом спарринге. Что с капой, что без капы.

– Кто там после нас? – спросил я.

– Сперва какой-то «Аппле» против какого-то «ЭнЭр», – ответил Алексеич, сверившись с турнирной таблицей. – Потом «Канон» против «Никон».

– Понятно…

По иронии судьбы во втором полуфинальном поединке сошлись два американских производителя планшетных компьютеров. А в третьем двум японским бойцам предстояло выяснить, что круче, самая продаваемая зеркалка или самая продаваемая мыльница.

Американцы уже были на ринге. «Apple» представлял здоровенный негр с похожей на микрофон прической. Боец «Хьюлет Паккарда» был светлокожим, лысым и, на мой взгляд, заранее обреченным на поражение.

– Чернокожего спортсмена можно легко отличить по надкусанному яблоку на трусах, – пробормотал я.

– Чего?

– Да так, ничего. Цитата.

– А! – одобрительно кивнул Алексеич. – Буря мглою небо кроет…

– Я пойду еще полежу, ладно? – отпросился я. – Все равно ведь iPad победит.

– Какого черта… Какого черта… Какого черта…

Когда взрослые ругаются, маленьким лучше переждать в сторонке.

Такую тактику я избрал для финального боя.

И успешно придерживался ее – секунд пятнадцать, не меньше.

Потом, когда сумоист своим необъятным пузом прижал меня к канатам, а громила-негр из-за его спины принялся отвешивать подзатыльники, я мог только повторять, как заведенный: «Какого черта…» – и тыкать наугад своим «мессером». В ответ мне прилетало то планшетом «Apple iPad Ultima», то зеркалкой «Canon EOS 850D». Причем с такой частотой, что я даже не мог закончить фразу:

– Какого черта вы на меня ополчились? Это потому, что я белый, да?!

Трижды чемпион «Битвы» и четырежды чемпион «Битвы». Не считая достижений в основных видах спорта.

И я. Мальчик для битья.

И куда, интересно, смотрят рефери? Даром что в финале их всегда два. Ждут, пока я упаду? Так я при всем желании не упаду. Даже после нокаута останусь стоять, пока этот японский турист с фотокамерой от меня не отлипнет. Покуда гонг не разлучит нас.

Так оно и случилось.

Я опустился на выдвижной стул с твердой уверенностью, что никогда больше с него не встану. Ни за какие деньги. Ни за какие титулы. Ни за что.

На этот раз Алексеич вылез на ринг без бутылки с водой и без полотенца. Не утешал, не подбадривал, не пересчитывал синяки. Просто присел передо мной на корточки, обхватил мое лицо своими короткими, но вообще-то очень сильными руками и сказал голосом злого-презлого Шрека:

– Сдашься – убью.

Я не помнил, как закончил бой. Как я продержался еще три раунда.

Два рефери, три бойца, четыре раунда по пять минут – не ищите во всем этом логики. Это ведь в первую очередь шоу на радость спонсорам. Затянувшаяся на часы рекламная пауза.