Приключения под водой - Патрик Прингл

Но лини могут стать и источниками опасности, если, например, водолазное судно из-за прилива сделает неожиданный поворот и закрутит их; или неосторожное движение —и водолаз может запутаться сам по себе, даже если наверху все идет благополучно. Например, матрос-артиллерист Янг едва не поплатился жизнью, когда предпринял ряд неосторожных действий. Вот как это было. Янг получил задание поднять со дна залива Суд неразорвавшуюся торпеду. В том месте глубина достигала около четырнадцати саженей, причем торпеда зарылась в песок и ил еще на глубину семи футов. Янг пошел на спуск в половине шестого вечера, когда начинало смеркаться. Сам не замечая того, он сделал полный поворот кругом, перекрутив канат и шланг. Обвязав торпеду концом каната, он опять же бессознательно повернулся на 360 градусов. Теперь шланг оказался перекрученным вместе с канатом от торпеды. Не зная об этом, водолаз приготовился к подъему. Поднявшись на несколько футов, Янг почувствовал, что дальше двигаться не может. Тут он понял, что случилось, и возвратился на дно, чтобы устранить неисправность. Но на дне было уже темно, поэтому ему пришлось прибегнуть к помощи подручного. Он подал соответствующий сигнал, и его начали тянуть вверх. Однако поднять его смогли не более чем на шесть футов, причем, поднимая, перевернули головой вниз. Водолаза, одетого в скафандр, можно сравнить со спиртомером, в котором функцию капли спирта выполняет воздух. Когда водолаз поднимается головой вверх, его ноги находятся примерно на шесть футов ниже головы и, следовательно, давление на башмаки больше, чем па шлем (разница составляет примерно два с половиной фунта на квадратный дюйм). В результате этого вода, окружающая водолаза, непрерывно толкает воздух вверх. Когда же водолаз переворачивается головой вниз, то часть воздуха, находящегося в его шлеме, устремляется к ногам, выхода для воздуха там нет и ноги торчат, как две набухшие сосиски. Давление воздуха снизу вверх в сочетании с сорокафунтовыми грузами, тянущими водолаза книзу, лишает последнего возможности самостоятельно восстановить нормальное положение.

На помощь был послан второй водолаз, но он не смог найти Янга, которому пришлось оставаться в таком положении до девяти часов. Потом канат и шланг немного распутались и Янг поднялся чуть повыше. Без четверти десять на поиски был отправлен еще один водолаз, с электрической лампой, и он нашел Янга неподвижно висящим вниз головой. Водолаз потрогал его и, не получив никакой ответной реакции, подумал, что тот мертв, и вернулся на судно.

Люди, находившиеся на судне, решили рискнуть и поднять торпеду. Они понимали, что если Янг еще жив, то, опутанный веревкой и подвешенный между торпедой и поверхностью воды, он в случае взрыва будет буквально разнесен на куски. Но Янг не подавал никаких признаков жизни. Так что выбора не было. Люди стали тянуть за канат и неожиданно быстро вытащили его, а вместе с ним и Яига — ногами вперед. Его подняли на судно и сняли смотровое стекло. Шлем оказался на три четверти объема заполненным водой, однако до носа уровень ее еще не доходил. Продолжая считать Янга мертвым, они приготовились разрезать костюм ножами. Это привело его в чувство.

— Не режьте костюм, — произнес Янг, и это были его первые слова. — Ведь он еще совсем новый.

Янг рассказал, что время, в течение которого он находился под водой, прошло незаметно. Из этого можно было заключить, что он, по-видимому, долго был без сознания. Спустя несколько дней он снова спускался под воду.

Гарри Гроссетт, давший мне возможность совершить первый спуск в скафандре, рассказывал, что самые опасные для жизни случаи происходили с ним тогда, когда у него запутывались лини. Гроссетт работал глубоководным водолазом более пятидесяти лет, причем в его практике были случаи, когда глубина погружения доходила до тридцати четырех морских саженей. Однако ближе всего к смерти он оказался однажды на мелководье в Саутгемптонской гавани, когда участвовал в работах по подъему десантного судна. Он должен был проникнуть внутрь и закрыть все иллюминаторы, которых насчитывалось двести семьдесят. Для большей безопасности Гроссетт спустился под воду без линя (и, следовательно, без телефона). Находясь в кубрике машинного отделения, он почувствовал, что шею его словно стиснули невидимые руки, и решил, что где-то зажало воздушный шланг. Ощупав в кромешной тьме окружавшие его предметы, Гроссетт обнаружил, что шлем опутан электрическими проводами. Ему пришлось пойти на риск и воспользоваться ножом, чтобы освободиться от проводов.

Позже, когда он работал в трюме того же судна, в одном из отсеков сорвался пиллерс, преградив ему выход и придавив шланг. Водолаз, правда, еще мог дышать, но ему пришлось приложить много усилий, чтобы высвободить шланг. Лишь после этого он смог подать сигнал о помощи. Г. Фелпс Уитмарш, один из известных ветеранов водолазного дела в австралийских водах, однажды с помощью шланга «посадил на якорь» свое судно. Поработав на глубине около десяти саженей, он подал обычный сигнал подъема. Футах в десяти от днища спасательного судна он вдруг почувствовал, что его сдавило слева подмышкой, где с помощью линя крепился шланг. В тот же миг линь лопнул и голову Уитмарша потянуло вниз. Воздух в скафандре устремился к ногам, и водолаз оказался перевернутым вниз головой. От испуга и неожиданности он отчаянно заработал ногами и руками, стараясь принять нормальное положение. Подручные тянули его вверх за спасательный конец. Но тщетно. Шлем водолаза держался словно на якоре. Так оно, собственно, и было. Когда Уитмарш находился на дне, подручный вытравил слишком много шланга. Во время подъема он не потрудился подобрать шланг, который и зацепился за что-то на дне. Уитмарш просигналил спуск, но подручный был неопытен и не понял сигнала. Вместе с другими рабочими он продолжал тянуть Уитмарша вверх, и водолаз со страхом подумал, что его вот-вот разорвет на две части. Но больше всего он опасался, что спасательное судно само сорвется с этого необычного «якоря». Действительно, случись это во время сильного прилива или при крепком ветре, шланг безусловно порвался бы и Уитмарш наверняка бы погиб.

Спасение пришло с появлением второго водолаза, который спустился на дно и освободил шланг. Уитмарш висел вниз головой в течение получаса. Хотя трос, обхватывающий грудь, называют спасательным (ходовым), жизнь водолаза в гораздо большей степени зависит от подачи воздуха. Но иногда и то и другое имеет жизненно важное значение. А вот Уитмаршу однажды пришлось выбирать одно из двух. Собирая на глубине восьмидесяти футов раковины, Уитмарш обнаружил, что его спасательный конец и шланг зацепились за дно, причем спасательный конец в одном месте, а шланг — в другом.

Вот-вот должен был начаться прилив, и Уитмарш понимал, что через одну-две минуты судно, поднимаясь, либо порвет шланг, либо разорвет его самого. Оставалась единственная возможность спастись — перерезать канат или шланг, а затем с помощью одного из оставшихся линей попытаться выбраться на поверхность. Но что именно перерезать? От решения этого вопроса зависела его жизнь, и он должен был сделать выбор немедленно. Он решил, что без спасательного конца ему не выбраться, поэтому лучше пожертвовать воздушным шлангом. Оба линя были натянуты. Уитмарш закрыл выдыхательный клапан и попросил подручных качать сильнее, чтобы набрать в скафандр как можно больше воздуха. Затем он выждал, сколько мог — времени оставалось считанные секунды, — и перерезал шланг.

Выдыхательный клапан у него был теперь наглухо завинчен и не пропускал воздуха, а вдыхательный клапан на скафандре действовал только в одну сторону. Плавучесть была достаточная, а по мере приближения к поверхности она должна еще увеличиться, поскольку с уменьшением давления воды сжатый воздух в костюме расширяется. Однако живительный кислород составляет лишь одну пятую часть объема воздуха в скафандре. Закрыв выдыхательный клапан, он начал тем самым отравлять себя им же выдыхаемым углекислым газом. Надо было выбраться на поверхность, пока воздух в скафандре оставался еще пригодным для дыхания. Энергично работая руками и ногами, Уитмарш обогнул губковые заросли, в которых запутался спасательный конец, и, освободив его, просигналил подручному немедленный подъем. Водолазный телефон тогда еще не был изобретен, и Уитмарш истерическим голосом кричал: «Тяни вверх! Тяни вверх!»— хотя кричать, тем более при ограниченном запасе кислорода, было бессмысленно и неразумно.

Его стали поднимать, но еще под водой он потерял сознание, и, когда открыли иллюминатор в шлеме, лицо его было уже черным от удушья. Но Уитмарш все-таки остался жив, чтобы рассказать эту историю и возобновить спуски. У Хамагуци, японского водолаза, в отличие от Уитмарша, не было никакого выбора. Он тоже спустился за раковинами у берегов Австралии, и даже глубже, чем Уитмарш, — он работал на глубине восемнадцати морских саженей, — когда воздушный шланг зацепился за коралловый риф. Начался сильный прилив, и прежде чем Хамагуци попытался освободить его, поднявшееся на приливе судно порвало шланг. Водолаз немедленно закрыл, выдыхательный клапан и подал сигнал подъема. Сигнал приняли, но у Хамагуци не было достаточной плавучести, и спасательный конец, не выдержав напряжения, лопнул. Лишившись последней связи с поверхностью, водолаз снова оказался на дне. Он утешал себя лишь тем, что ему не придется страдать долго, ибо запас кислорода был уже на исходе. Другого водолаза на судне не было, и помочь ему никто не мог. Наверху подали сигнал бедствия. К счастью, неподалеку работали два люгера, которые и поспешили на выручку. Водолаз Акаро Иокезиор, тоже японец, спустился на дно, причем, к счастью, оказался в нескольких ярдах от Хамагуци, лежавшего уже без сознания, лицом вниз Иокезиору пришлось сначала отделить от рифа оставшийся конец шланга Хамагуци, а потом развязать собственный линь, чтобы прикрепить его к шлему потерявшего сознание водолаза. Затем он подал сигнал подъема Хамагуци, а сам закрыл выдыхательный клапан и самостоятельно всплыл на поверхность. Оказалось, что он не напрасно рисковал жизнью, — Хамагуци выжил.