Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой - Джулия Л. Микенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя почти каждый приезжий упоминал о лишениях и тяготах, выпавших на долю русского народа, многие отмечали, что даже эта необходимость преодолевать препятствия – повод для оптимизма и надежд. Так, под конец полугодового турне по Советскому Союзу в 1935 году бывшая активистка суфражистского движения Флоренс Ласкомб завершала свой путевой дневник размышлением об увиденных контрастах – о масштабной нищете и не менее масштабных перспективах:
Я увидела людей в лохмотьях, ветхие дома, разбитые улицы. Я увидела жуткую толчею в городах, разросшихся в одночасье от появления заводов и фабрик. Я увидела работящий народ, кое-как перебивающийся с хлеба на воду.
И все же главным оказалось другое впечатление. Флоренс считала, что Запад мог бы очень многому поучиться у Советского Союза:
Я увидела верные признаки того, что все эти материальные трудности будут преодолены. Я увидела настоящие чудеса – большие успехи не только в инженерном деле и производстве, не только в области образования, здравоохранения и культурной жизни, но и в неосязаемой сфере духа.
Когда поезд, увозивший Ласкомб из СССР, приближался к польской границе, она «оглянулась в последний раз, чтобы запомнить эти широкие возделанные плодородные поля, простиравшиеся вдаль, насколько хватало глаз. Над Россией от горизонта до горизонта переливалась радуга!»[17]
Между визитами Доути и Ласкомб положение в России коренным образом изменилось, да и в США тоже. Сразу же после большевистской революции условия жизни в России определялись не только революцией и Первой мировой – из которой, к смятению союзников, большевики вышли почти сразу же, – но и Гражданской войной и голодом. В период военного коммунизма (1918–1921) банки и промышленные предприятия были национализированы, частная торговля почти полностью запрещена, а зерно в деревнях по всей стране изымалось для прокорма солдат в городах. Это были очень тяжелые годы, на которые пришлась и блокада со стороны Антанты в ответ на заключенный большевиками сепаратный мир с Германией, – к тому же союзники оказывали поддержку Белой армии. Летом 1921 года на обширных территориях страны разразился голод. А несколькими месяцами ранее советское правительство начало ограничивать иммиграцию, и иностранцам стало не так-то просто получить разрешение на въезд в Россию. Несколько американок, и в их числе сторонница рабочего движения и журналистка Анна Луиза Стронг, примкнули к группе, помогавшей бороться с голодом в России, – не столько из гуманитарных соображений, сколько для того, чтобы стать свидетельницами и участницами тех революционных преобразований, которые могли бы в будущем совершить юные русские, если спасти их от голодной смерти. Другие американки приезжали в ту пору в Россию, присоединяясь к общинам, организованным Обществом технической помощи Советской России (ОТПСР)[18]. Рут Эпперсон Кеннелл, уставшая в браке от хлопот по хозяйству, оставила маленького сына на попечение свекрови и уехала в коммуну в Кузнецком угольном бассейне в Сибири. Двухлетний эксперимент Кеннелл – с коммунальным ведением домашнего хозяйства, коллективными обязанностями и совершенно особенным моральным кодексом – наложил отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь.
Период действия новой экономической политики (нэп) продлился с 1922 по 1927 год. Помимо того что были смягчены драконовские меры, характерные для военного коммунизма, в стране сложился более благоприятный культурный климат. Возникла утопическая атмосфера, ставились самые разнообразные художественные эксперименты, и для поездки в Россию это было самое интересное время. Из-за улучшившихся экономических условий большевики как раз начали поощрять туризм, хотя приезжать в Советский Союз отваживались еще немногие. Иностранцы замечали не только самопожертвование, с каким советские люди переносили тяготы во имя светлого будущего, но и смелые воспитательные методы, и поразительный расцвет театров – с кинетическим искусством и новаторскими постановками. Они отмечали страсть русских к учению, их «жадную тягу к новым идеям и формам», их заразительную надежду на лучшее будущее. И многие обращали внимание на новую советскую женщину, которая активно проявляла себя в общественной жизни и – благодаря «новым привилегиям и новым обязанностям» – демонстрировала «новый дух»[19].
Первый пятилетний план (1928–1932) – массированный рывок к индустриализации страны – создал дефицит рабочей силы, и большевики начали активно вербовать иностранных рабочих. На Западе почти тогда же началась Великая депрессия, и уже сам факт полной занятости в Советском Союзе привлек тысячи промышленных рабочих из США в Россию. Инженеры и простые работяги приезжали строить мосты, плотины и дома; из Детройта прибыл многочисленный контингент рабочих автопрома[20]. Разрешения на работу в СССР оформлялись обычно через Амторг – советское торговое представительство в США, хотя многие приезжали и по туристическим визам в надежде найти работу уже на месте. В 1932 году в Советский Союз еженедельно приезжало уже около тысячи иностранцев, среди которых большинство составляли американцы. На пике индустриального развития СССР количество иностранных рабочих и членов их семей, живших в Советском Союзе, достигло приблизительно тридцати пяти тысяч. Значительную долю этой категории составляли американцы[21],[22]. Мужчин среди них насчитывалось больше, чем женщин, однако «американки в красной России» все-таки были заметной группой, и эти женщины вглядывались в своих русских сестер с живейшим интересом.
В годы первой пятилетки, когда в разных отраслях промышленности возникли тысячи новых рабочих мест, простые женщины становились иногда «героинями труда»: в брошюре, выпущенной в 1930 году коммунистической партией США, прославляли «стахановку» Дусю Виноградову, называя ее «мисс СССР», хотя она по всем параметрам отличалась от «мисс Америки» любой эпохи. В ту пору большевики расширяли меры, призванные наказывать за дискриминацию женщин на рабочем месте, а также увеличивали государственное финансирование заботы о детях. В 1929 году Женотдел развернул кампанию за «культурное переустройство быта», которая, по сути, «задавала общественную повестку для государственной политики в отношении женщин в 1930-е годы». Чтобы женщинам было легче выйти на работу, семьи всячески побуждали вступать в «жилищные коммуны и артели», где воспитание детей и ведение домашнего хозяйства были коллективным делом. Возникал неписаный общественный договор, в рамках которого женщины-работницы постепенно начинали считать нормой готовность государства предоставлять социальное обслуживание, чтобы облегчить им бремя домашних хлопот[23].
Революционный туризм, политические паломники и советские методы гостеприимства
Хотя «советские люди рассчитывали… изменить не только взгляды, но и мировоззрение иностранных посетителей», сами иностранцы, приезжая в СССР, руководствовались собственными мотивами. Это можно ясно понять на нескольких примерах из ВОКС – Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, учрежденного в 1925 году для организации визитов зарубежных художников, просветителей, ученых, кинорежиссеров, спортсменов и других видных деятелей, а также лиц, связанных с советскими «обществами дружбы»[24].
В 1926 году Люси У. Уилсон, директриса средней школы для девочек из Южной Филадельфии, попросила о возможности посетить в СССР школы и другие образовательные учреждения, встретиться с преподавателями и ознакомиться с какими-нибудь полезными материалами, которые могли бы помочь ей в написании работы о советской системе образования. Американская танцовщица и танцевальный критик Эдна Окко хотела, чтобы ей помогли достать билеты на танцевальные представления. Барбара Суит, студентка Стэнфордского университета, встретилась в начале своей двухмесячной поездки с представителем ВОКС и сообщила о желании побольше узнать о коренных народах в Советском Союзе. Двадцатидевятилетняя психолог из Филадельфии спрашивала, сможет ли она посещать больницы и госпитали, и упоминала о своем желании собирать сведения, которые опровергали бы «ложь о советских учреждениях, распространяемую в американских газетах». Ф. Блэкуэлл, афроамериканка, работавшая библиотекарем в Нью-Йорке, заявила о готовности выполнять похожую работу в Советском Союзе[25].
Что объединяло всех туристов, американцев, приезжавших с официальными визитами, и иностранцев, подолгу живших в Советском Союзе, – это интерес к советским попыткам изменить саму суть работы. По идее, у советских рабочих, осознанно трудившихся в дружном коллективе, не происходило того отчуждения труда, которое характерно для капиталистического общества с его наймом рабочей силы. Для новой женщины, считавшей главным в своей жизни работу (а не роль жены или подруги), поездка в Советский
