Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни - Татьяна Воронецкая

Леня Филатов с мамой – Клавдией Николаевной, папой – Алексеем Еремеевичем, дедушкой – Никифором Григорьевичем, бабушкой – Устиньей Тихоновной

Родился Леонид в Рождество, в 1946 году, в городе Казани. Отец был геологом. Семья кочевала из города в город, вскоре после рождения Леонида – опять переезд. Собственно, с города Ашхабада и начинается памятливая жизнь Леонида. Здесь он пошел в первый класс, здесь же и окончил школу-одиннадцатилетку. Надо учитывать тогдашний нравственный климат, социальный срез южного города, такого, как Ашхабад, удаленного от всех транзитов. Своеобразный Вавилон – там жили турки, армяне, азербайджанцы, русские. Город благодаря своей близости к границе был достаточно «снабжен» уголовными элементами. Его атмосфера не могла не сказаться на жизни Леонида. Он жил около нового университета, но ходил лупить «представителей» старого университета. Это были не какие-то банды, а просто, как часто бывает в 16–17 лет, кто-то кого-то где-то обидел, и шли защищать. В то же время Леонид со школьными друзьями увлеченно ставил спектакли в школе, репетировал, писал стихи. Создавался двойственный мир, который казался ему тогда вполне органичным. Сейчас, вспоминая то время, он не может понять, как могли уживаться вместе участие в каких-то драках, никчемная, глупая жизнь и увлечение поэзией, – уже тогда он «терся» при газете, делал переводы, публиковался.

Гёзы

Слышите «охи»? Слышите «ахи»?Это для гёзов строятся плахи.Солнце лучом нам прощальным машет,Стонет земля похоронным маршем.Эй, не робейте!Пойте и пейте!Не умереть после смерти сумейте!Нашим грехам индульгенций не хватит,Гёз за прожитое жизнью заплатит.Эй, голенастый В робе цветастой!Выпей ты с нами! Выпей за нас ты!Кружится все разноцветной мозаикой;Море в неводе солнечных зайчиков,Солнце, земля и небо, за рукиВзявшись, крутятся в пестрой мозаике.Солнце в бокалыЛуч свой макало,Пенилось солнце в прозрачных бокалах.Пенилось, билось, бурлило игриво,Словно шипучее золото пива,Пенилось весело, пенилось грозно.Грозно, как кровь неотмщенного гёза.Эй, не робейте!Пойте и пейте!Не умереть после смерти сумейте!

Хотел ли он быть в то время актером? Нет. Собирался стать кем угодно, только не актером. Однако уже были сыграны первые роли в школьных спектаклях. Началось все с исполнения одного из героев, теперь уже трудно восстановить кого именно, в спектакле «Кошкин дом». Потом роль Тома Сойера. Сопутствующий образ тех дней – мама, которая прячется за колонной и плачет, когда видит своего сына на школьной сцене. Мама Леонида расскажет, что Леонид учился хорошо, любил рисовать иллюстрации к маленьким книжечкам, которые сам писал и раздавал ребятам во дворе.

Он научился читать, когда тихо сидел рядом с соседом-школьником и смотрел, как тот делает уроки. В детстве Леонида, как, наверное, во всяком другом, есть и случайное, и закономерное. Он попал в хорошую школу, к хорошим учителям, в газету, в драмкружок. Его окружал мир интеллигентной провинции с ее цельностью, а главное, с ценностями. Все это привило вкус к особому душевному состоянию – к творчеству.

Пятидесятые годы – время, когда родители больше доверяли школе, искренне верили в учителя как первого и главного воспитателя. Не было телевизоров в каждом доме, избытка информации. Дети росли более самостоятельными и, видимо, более ответственными. Юность этих детей приходится на 60-е годы. Послевоенное поколение… Что суждено было им сделать? Сейчас им за сорок-пятьдесят. Это расцвет и зрелость, а может, усталость, измотанность временем и невозможностью себя реализовать…

Весенний этюд

И ветка в темноте хрустити гнется,И громоздятся сонные грачи,И разом все невидимыегнездаТревожно зажигаются в ночи.Чердачный кот неряшливи печален,С усталой морды стряхиваетсны,Бредет смешной ималенький, как Чаплин,В индустриальном грохоте весны…

Лет с пятнадцати Леонид довольно регулярно печатался в местной газете «Комсомолец Туркменистана» без всяких снисходительных рубрик «Стихи молодых» или «Дебют».

«Первое опубликованное Ленино стихотворение “Колино призвание” именно в этой газете. Когда он увидел, что его стихи напечатали, ну неимоверная радость была. А потом он получил вдруг гонорар. И этот гонорар настолько его поразил, настолько это было неожиданно – и для всех нас, для всей семьи… но он пытался как-то использовать эти деньги для всех нас. Мне он подарил духи, моему брату Юре подарил несколько билетов в театр, себе купил билеты в кино, а бабушку спрашивал: “Бабуся, тебе нужны деньги?”

Она сказала: “Конечно нужны, ну как же не нужны?”

Вот остаток этого гонорара он дал бабушке на хозяйственные расходы».

Чуть позже, в 17–18 лет, занялся переводами, но в основном писал собственные стихи. С поэзией связано все его детство и юность. В газету, которая во многом определила его судьбу, Леонид попал почти случайно. Как часто бывает в таких случаях, мама, собирающая все тетради со стихами сына, решилась их показать поэту Юрию Рябинину, который работал в местной газете. С этим человеком Леонида свяжет дружба на долгие годы. В то время Филатов писал басни, по его мнению, «чудовищные по своей направленности и лишенные хотя бы грамма таланта…». «Меня извиняло только то, что все-таки я учился в 4-м классе», – вспоминает он. Однако, в отличие от Леонида, Юрий Рябинин увидел в этих баснях проявление таланта, и вот появились на страницах газеты две басни ученика 5-го класса. Конечно же, это событие было гордостью мамы и, по мнению Леонида, «мощная стимуляция его графомании». Вот одна из басен, удивительно впитавшая в себя установки тех лет, которые воспринимаются теперь как пародия. Когда Леонид читает свои басни, он не может удержаться от смеха.

Домашнее задание и Колино призвание

(басня)

Мама папе говорит:«Коле путь везде открыт!Пусть актером Коля будет,Через сцену выйдет в люди!А потом, быть может скоро,Станет кинорежиссером.Я заметила давно:Часто ходит он в кино!»Отвечает папа: «КолеНужно быть в авиашколе.Пусть помажет руки в масле…»Мама крикнула: «Ужасно!Алексей! Ведь это вродеКак работать на заводе!»Тут вмешалась тетя Тома:«Коля будет агрономом!»«Не болтайте, право, что ли!Будет шофером наш Коля!Станет ездить на “Победах”…»Вдруг на эти крики дедаБабушка, присеменила:«Коля – шофер? Вот чудило!Не согласна нипочем!Станет Коленька врачом!»Не знаю, чем кончилось это собрание,Быть может, доныне идет пререкание…Одно лишь могу вам сказать пока:Я этого Колю видал у станка.

Нашу беседу прерывает очередная подготовка к съемкам, на которых Леонид четок, собран, я бы сказала, предельно дисциплинирован. Он не опаздывает на съемочную площадку, его не приходится искать по коридорам студии. Слова Карена Шахназарова «с ним удивительно легко работать» в первую очередь относятся к одаренности, профессионализму артиста и, конечно же, к его необычайной собранности на съемках. Роль инженера Варакина Леонид играет почти без грима: чуть припудрили лицо, чтобы не блестело под юпитерами, капнули в глаза какую-то гадость, говоря, что это необходимо, – вот и весь грим. Суета съемок для Леонида – состояние наивысшего комфорта, хотя он ужасно устал, плохо себя чувствует, но именно на съемках, в работе испытывает чувство равновесия. Истинный покой, без суеты, без бесконечного процесса творчества, поиска, для него был бы просто адом, непреодолимым испытанием…

Разговор о детстве продолжается. «…В фильме “Грачи”, – говорит Леонид, – есть такая сцена, где упоминается Эдик Хачатуров. Тогда ты поймешь, как говорят в Ашхабаде. Медленно… не то чтобы агрессивно, нет. Именно юг, юг русскоязычный, он говорит на странном жаргоне. Не поймешь, что за акцент, то ли армянский, то ли туркменский… В городе существовало братство, никаких национальных проблем я не видел, не чувствовал…»

Люди, которые окружали Леонида в газете, куда он ходил почти каждый день, были для него больше чем воспитателями, они были – друзьями. «…Юрий Рябинин, который даже и не знал, какого класса он поэт на сегодняшний день, – вспоминает Леонид, – человек откуда-то из России, занимался переводами, выпустил несколько книжек своих стихов. В 70-е годы Юра трагически погиб… Потом погиб Олег Калмыков – замечательнейший человек, книгочей невероятный… Образованности такой, какой только может быть интеллигент настоящей провинции. Совсем еще молодым человеком он был проректором Туркменского университета. Несчастный случай – и его не стало… Мой поэтический учитель Эдик Скляр отличался удивительным литературным вкусом. Маленький, блондинистый, синеглазый человек. Похоронил свою молодую жену и не смог этого перенести… Страшные истории, но при всем при том – это люди моего детства, очень много сделавшие для меня…