От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Мортон

Я притормозил у перекрестка позади грузовика, кузов которого был забит овцами. Печальные морды просовывались между прутьями клеток. Жалобное блеяние рождало в моем мозгу желание стать вегетарианцем. Впрочем, я понимал, что сочувствие животным не требуется. Напротив — им можно позавидовать. Рядом с водителем сидел пастух вместе с собаками, и я знал, что до заката животные будут освобождены. Все лето их будут выгуливать на горных пастбищах. Это — современная версия великой миграции, продолжавшейся долгие столетия: овец перегоняли из Кампании в горы Абруццо.

Римские приятели рассказывали мне, как просыпались в старые времена посреди ночи, заслышав таинственное постукивание. Выглянув из окна, видели, что по улице катится серая шерстяная волна. Впереди стада (не позади, как в Англии) шел пастух вместе с собаками. Помнится, кто-то рассказывал, что шествие замыкают козы. Они демонстрируют над овцами свое умственное превосходство — ложатся и отдыхают во время утомительного перехода. Я смотрел на пастуха, и мне было интересно, приветствует ли он новые времена и продал ли свои дудки этнографическому музею, купил ли взамен транзистор?

Поднявшись выше, увидел за поворотом живописный городок Арсоли. Он стоит над ущельем на фоне гор. У каждой вершины свое селение. Я остановился, разложил карту на каменной стене и попытался узнать названия вершин. Пока я этим занимался, мимо прошла молодая женщина с корзиной на голове. В корзине сидели две курицы — белая и черная. Проходя, девушка бросила на меня взгляд, подобный тем, которыми обмениваются два непримиримых воина. В глазах птиц промелькнуло не менее огненное чувство. В Арсоли я, сам того не желая, оказался в центре внимания, что, впрочем, характерно для итальянцев. Они искренне хотят помочь иностранцу. Замок князя Массимо — внушительный архитектурный памятник. Он возведен в XI столетии, однако и поныне является главной достопримечательностью города. Жители объяснили, что хранитель непременно мне его покажет, когда появится, и, поскольку у каждого человека в толпе было свое предположение относительно места его пребывания, то я подумал, что могу прождать здесь до вечера, пока хранителя не отыщут. Сердечно всех поблагодарив и извинившись, я поехал наверх по горной дороге.

Рим — единственная известная мне столица, которая уже на пороге сохранила черты Средневековья. До великого города можно было добраться менее чем за два часа, но, проезжая по стране сабинян, я видел на дороге погонщиков мулов. Они поили своих животных на водоемах. По горным тропинкам спускались старые женщины в черных одеждах, с грузом на голове, а у придорожных источников девушки набирали в кувшины воду. За сто лет сабинянский пейзаж ничуть не изменился. Здесь не появилось ничего такого, что удивило бы Джона Ивлина, Гёте или Шарля де Броссе,[2] так что стоило прибавить немного цвета к поясу или головному убору, и погонщики мулов превратились бы в персонажей, столь любовно изображенных Пинелли. Несколько миль от Арсоли — и я переехал из Лацио в Абруцци и оказался в горах, которые с каждой милей становились все мрачнее. Некоторые границы созданы политиками, существуют границы, вычерченные на картах, а есть и те, которые создала сама природа. В данном случае это самые высокие горные вершины Апеннин. Возле прорубленного в горе туннеля я столкнулся с чем-то зловещим, чего никогда еще не видел в Италии. Четыре мили земли были неестественно искорежены. Камни, которые, судя по всему, скатились с вершин, лежали в долине или торчали из горных склонов. Я впервые увидел, как выглядит земля после землетрясения и услышал ужасное слово «терремото», которое слишком часто будут произносить в Южной Италии. В январе 1915 года в землетрясении погибло тридцать тысяч человек из четырехсот приходов этой части Абруццо. Исчезли целые деревни, и даже сейчас, почти через пятьдесят лет, ландшафт по-прежнему искорежен и неестественен. В туннеле, за поворотом дороги, мне открылся поразительный вид. Поперек неба протянулась блестящая белая полоса, горы Гран-Сассо, самые высокие вершины Апеннин, покрытые снегом. Дорога в туннеле поднялась на высоту почти четырех тысяч футов; воздух сделался холодным и разреженным.

Я спустился в городок Авеццано и не сумел понять, какие улицы перестроены после землетрясения 1915 года, а какие постарались привести в порядок после Второй мировой войны. Дежурный постовой посоветовал мне пойти на ланч в ресторан при вокзале, что я и сделал. Паста, даже для человека, который по возможности старается ее не есть, оказалась отличной. К красному вину претензий у меня тоже не было. Само заведение выглядело необычно. Там завтракали известные в городе люди. Они обращались друг к другу официально, упоминая титулы. Начинали улыбаться знакомым уже на расстоянии нескольких ярдов. За окном шипели и отдувались огромные электрички. Казалось, после изнурительного восхождения на Апеннины, они устали и обозлились.

Самое интересное в Авеццано то, что стоит он на земле марсов. В древние времена этот народ подозревали в колдовстве, имелись там и заклинатели змей. Когда Клеопатра умирала от змеиного яда, Август срочно направил к ней колдуна-псилла в попытке спасти ее жизнь, однако было слишком поздно. Псиллы пользовались в Африке репутацией целителей, так же как и марсы в Италии. Некоторые специалисты находят между ними связь.

Сердцем земли марсов был берег озера Фучино, их деревеньки разбрелись по горным склонам центральной части Абруццо. Район Авеццано до сих пор называют Ла Марсика. О племени напоминают бесчисленные названия мест в этом крае — Ортона-дей-Марси, Мальяно-дей-Марси, Лечче-дей-Марси, Скарцоло Марсикана, Луко-дей-Марси и Джойя-ди-Марси, — я взял эти имена просто так, без какого-либо порядка. Вдобавок одна из гор Абруццо называется Монте-Марсикано.

Авеццано стоит на западной оконечности долины, некогда древнего озера Фучино. Это — главный город в долине. Огромная чаша дна полностью готова для выращивания сельскохозяйственных культур. Кажется, что в Апеннины перенесли шестьдесят квадратных миль голландской земли. Это самое большое искусственно осушенное озеро в мире.

Когда Фучино было еще озером, у него имелась особенность — отсутствие стока. После таяния зимнего снега окружающие селения часто уходили под воду. Марсы попросили римлян как-то это исправить, и Юлий Цезарь уже собрался помочь, однако его убили. Пока не воцарился Клавдий, все оставалось по-прежнему. Спустя девять лет после вторжения в Британию, Клавдий построил канал длиною почти четыре мили. Целью было осушение озера, отведение его воды в соседнюю долину Лири. Древние историки описывали необычайные события 52 года. Сверкая великолепными доспехами, Клавдий открывал канал в присутствии многочисленных зрителей. Народ столпился на побережье, те, кто хотел как следует все увидеть, расселись на горных склонах. Из центра озера вынырнул механический Тритон и дунул в трубу. Это был подан сигнал к началу морского боя. В военных судах сидели осужденные преступники. Насладившись пролитой кровью, Клавдий остановил сражение и приказал открыть канал. Результат получился неудачным. То ли из-за ошибок в расчетах, то ли из-за плохого исполнения объем воды оказался слишком большим для канала, и многие тысячи зрителей, включая свиту императора, едва не утонули. Озеро не смогли полностью осушить почти до наших дней. В средние века оно превратилось в малярийное болото, пока в 1875 году, с помощью швейцарских и французских инженеров, банкир князь Торлониа не осушил землю, при условии, что она будет принадлежать ему. Князь поселил там земледельцев из своих многочисленных имений. Так продолжалось до 1951 года, когда правительство экспроприировало землю и, разделив на небольшие участки, передало крестьянам. Они выращивают огромное количество сахарной свеклы, картофеля, пшеницы и разнообразных овощей. Поразительный контраст по сравнению с голой каменистой землей, что окружает долину.