Избранная для Альфы (СИ) - Лунёва Мария

Да, мы жили хорошо. Дружно и весело.

Всегда в делах и заботах. Бабуля грядки пропалывает, я дом убираю. На кухне мы вместе хозяйничали. То булочки испечём, то пирог с мясом. Дед, то сарай подлатает, то фундамент подмажет, забор обновит, для курочек насесты подправит. Кузька мышек таскает исправно. Так что все при работе. Забот было много, лени мы предавались редко.

Так и прошло мое детство. Яркое, счастливое, ничем не омраченное...

Я закрыла альбом и поднялась, на пол выпала еще одна фотокарточка.

Склонившись, взяла ее в руки и замерла. Злость кольнула сердце.

«Почти ничем не омраченное» — исправила я сама себя.

Родители!

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать их.

Вот настолько близки мы были...

Они жили в городе, в семидесяти километрах от нашей деревеньки. В гости приезжали очень редко и непредсказуемо. Могли вообще не появляться годами. Меня к себе никогда не звали и не забирали. Даже не представляла, где они там обитают, только адрес в памяти мелькал. Видела у бабушки в блокноте. Вроде у них там дом, а может, и нет. Я же, сколько себя помнила, никогда не покидала бабушку и деда и ни разу в город не выезжала. Словно оберегали они меня от чего-то.

Даже сейчас, переезжая, мы ничего им не сообщили и не связались. Сразу понятно — не помогут, а может, еще и озлобятся. Подумают, что о помощи просить будем.

Вот еще, погибать буду, а к ним не поползу!

Заглянув в ящик, не увидела там больше ничего ценного. Старые открытки, вырезки с рецептами из журналов, календарики...

Оставив шкаф распахнутым, забрала только альбом и портрет. Ну и кота во вторую руку.

— Время, Кузя, — прошептала я. — Скоро Гриня приедет. Не надо его задерживать, он и так нам одолжение делает, что в город везет.

Затащив немного неделикатно своего пушистого братца в переноску, застегнула молнию и подняла ее.

Все готово, больше в доме ничего не осталось. Вещи вынесли еще с утра и уже отправили на новый адрес.

Но я все никак не могла заставить себя выйти на веранду.

Обернувшись, подошла к окну и прислонилась головой к деревянной раме.

У стены сарая стоял старенький проржавевший автомобиль.

Улыбнувшись, прикрыла глаза вспоминая.

В соседнюю деревню в сельскую школу дед возил меня и соседского мальчишку Гриньку на этой самой машине. Наш старенький жигуленок исправно пробирался по разбитым, а осенью и весной еще и размытым дорогам. Бывало, что и застревали в грязи, и тогда меня садили за руль, а Гриня и дед выталкивали из плена машину. Да, хороший парень — мой сосед. Жили они раньше с мамкой за один дом от нас. Его часто можно было увидеть в огороде или на лесопилке, помогающим мужикам за символическую плату. По лету он часто ходил на рыбалку с моим дедом. Бывает, встанет он поутру, а Гриня уже с удочками да сетями за калиткой маячит.

Именно в такой день постучало в наш дом несчастье.

Ушли они на рыбалку, всего-то лесок пройти. Машину не взяли. С тех пор и стоит она, ржавеет без хозяина.

«Чего тут ехать» — сказал дедушка и, взвалив на плечи небольшой рюкзак, из которого торчали удочки, отправился по тропинке.

Если бы мы тогда знали, что видим его в последний раз.

Если бы сердца наши почувствовали беду.

Но нет... Несчастье подкралось тихо.

Спустя всего два часа прибежал к дому запыхавшийся Гриня. Он звал бабушку, кричал что-то соседу.

Спустя минуту выскочил дядя Семен, живущий в соседнем доме. Я тогда не могла ничего понять.

Мне казалось, что все обойдется. Что дед просто отошел чуть дальше, а Гриня не дозвался его.

Нет. Не обошлось!

Охала и рыдала бабуля, скорчившись на крылечке. Заныло и у меня в груди. Слишком поздно несчастье мы учуяли. Деда привезли уже мертвого. Утонул. Никто не понимал, как так получилось, что опытный рыбак мог запутаться в собственных сетях, да еще и на небольшой глубине. Так нелепо все это выглядело. Нелепо и очень страшно.

Но, так бывает... Это все, что я услышала тогда от соседа.

Так бывает...

К вечеру приехала скорая помощь, потом еще какая-то машина. Мы с бабушкой, осиротевшие и абсолютно разбитые горем, сидели на крылечке и только наблюдали, как крутятся во дворе соседи. Мама Грини прибежала с работы, закрыв пораньше магазинчик, в котором трудилась продавцом. Именно она взвалила на себя все хлопоты. Кому-то звонила. Встретила нашего участкового... Нас не тревожила и другим не давала. Так словно в тумане горя и душевной боли прошли несколько дней.

Очнулась я, только услышав, как по крышке гроба стучит брошенная горсть земли...

— Катерина, — из тяжелых воспоминаний меня выдернул громкий голос бабушки. — Ты что там кота поймать не можешь? Сосед заходил. Говорит, Гриня звонил ему, он уже выехал, но немного задержится. Выходи уже, нечего там слоняться.

— Иду, бабушка, — отозвалась я. — Фотографии нашла наши, чуть не забыли их.

Подхватив все добро, я нехотя поплелась на улицу.

В переноске недовольно мяукнул Кузя.

— Погоди, — шепнула я ему, — еще кое-что забыли.

Поставив переноску на деревянном полу крыльца, засунула портрет в свою сумку, и, оставив альбом, под непонимающим взглядом бабули пошла в сторону сарая.

Да, там осталось кое-что дорогое моему сердцу.

Дверь жигуленка поддалась не сразу, но я все же справилась. Забравшись в грязный салон, сняла с лобового зеркала подвеску. Выточенную дедом фигурку охотника с копьем и топориком, весящим на поясе. Дерево побелело от времени, кое-где немного потрескалось, но это была память. И оставить здесь подвеску я не смогла.

Глава 3

Мы сидели на ступеньках своего уже бывшего дома и молчали. И меня и бабушку терзали одни страхи.

А правильно ли мы все делаем?

Стоит ли покидать родную деревню?

Я тяжело вздохнула и пригладила невзрачную, местами потертую обложку альбома, лежащего на коленях.

— Что ни делается — все к лучшему! — пробормотала моя старушка.

Усмехнувшись, только покачала головой и с хитрецой зыркнула на нее. Она заметила и приподняла светлую тонкую бровь. В не по возрасту ярких зеленых глазах сверкнул озорной огонек.

— Ну ты даешь, — не смогла удержаться. — Ба, обычно так говорят, когда уже все... Пушной зверек подкрался незаметно!

— Какой такой зверек? — не поняла она.

— Песец, бабуль, — хмыкнула я, расправляя подол длинной голубой юбки. — Обычный такой, беленький...

— Да ну тебя! — бабуля прыснула со смеху. — Ладно я — дама преклонных лет. Мне бы на диван и сериалы глядеть. А ты чего носом землю роешь? Какие твои печали? Смотрите-ка, песец к ней подкрался. Учиться едешь! Жизнь увидишь, она за этим огородом ого-го какая! Катька, в городе жизнь ключом бьет! Подруги появятся, работа хорошая. Да в конце-то концов, на радость мне, жениха найдешь. И не одного, а много... Чтобы проходу не давали.

— Куда же мне их много? — обрисованные перспективы скорее настораживали, чем радовали.

— А чтобы хвостом перед ними крутить да выбирать кто краше, — выдала бабуля.

— Надо оно мне! — фыркнула я в ответ.

— Тот и оно, — меня ткнули локтем в бок. — В твои девятнадцать годков только об этом думать и надо. А ты разок с сыном плотника на реку сбегала, и все.

— Ну, так на нем женихи и закончились, — я пожала плечами, упуская момент, что увалень тот поволок меня в свою компанию и нажрался местного вина из вишни. После полез обниматься с березами, орал, что он потомственный леший. Ну и в завершении свидания я его на себе еле к его избе дотащила и на руки мамке сдала.

Ну и зареклась больше на такие свиданки не бегать. Надо оно мне больно всю пьянь по ночам до калиток таскать!

Мы с бабушкой снова замолчали. Каждая думала о своем.

Кузя, протестуя, принялся царапать переноску.

— Уймись, шебутной! — шикнула на него бабуля. — Лапы и хвост поджал и ведешь себя тихо!

Кот, как это всегда бывало, послушался и смиренно увалился набок.