Право умереть - Рекс Стаут

Две мили через город и по Шестьдесят третьей улице, один из моих любимых маршрутов для прогулок, но в эту среду он дался мне с большим трудом. На улице двадцатиградусный мороз; из-за каждого угла на вас набрасывается леденящий ветер, разогнавшийся на просторах бухты Гудзон; он заставляет вас сгибаться чуть не до земли, затыкает вам рот, а идти все-таки надо, и вы идете, скрежеща зубами, заскакивая то в подъезд, то в бар, то в вестибюль гостиницы.

В конце концов я все же добрел, стряхнул в прихожей снег с пальто и шляпы, поднялся на лифте на верхний этаж и, едва Лили открыла дверь, спросил: «Где тут можно свалиться с ног и отдышаться?»

Лили комически сморщила лоб – я сам когда-то научил ее этому.

– Вы не туда попали! – засмеялась она, закрывая за мной дверь, потом удивленно спросила: – Неужели ты шел пешком?

– Если только это называется «пешком». – Я повесил в шкаф пальто и шляпу. – Если про альпинистов, поднимающихся на Эверест, можно сказать, что они «идут пешком», то я шел.

Взявшись под руку, мы прошли в гостиную, застланную огромным персидским ковром с вытканными на нем яркими цветами; на стенах висели картины Ренуара, Мане и Сезанна, в углу стояло пианино цвета слоновой кости, а огромная стеклянная дверь вела на террасу, где, подхваченные порывами ветра, в диком танце кружились бесчисленные снежинки. Мы сели, Лили вытянула ноги и ни с того ни с сего пробормотала:

– Так… Значит, ноги у меня, как у антилопы…

– Ну, во-первых, я имел неосторожность сделать это сравнение много лет назад. А во-вторых, я же сказал тогда, что ты выглядишь, как антилопа среди стада коров. Готов и сейчас повторить это, когда тебя окружают другие женщины. Впрочем, поговорим лучше о мисс Брук, хотя нечего и ждать ее в такую погоду.

Однако спустя десять минут мисс Брук пришла. Дверь открыла горничная, но Лили встретила молодую особу на пороге гостиной. Я стоял на персидском ковре, и Лили представила меня как своего консультанта по деловым вопросам.

Уиппл, несомненно, не мог сохранить беспристрастность, описывая внешность мисс Брук. Ее никак нельзя было назвать костлявой; девушка казалась дюйма на два ниже Лили, которая доставала мне лишь до подбородка; у нее была гладкая светлая кожа, русые волосы, карие глаза и очень немного помады на полных губах. Мою руку она пожала решительно и дружественно, но не чересчур. После Лили сказала мне, что коричневое, шерстяное платье мисс Брук, вероятно, приобретено в магазине Бергдорфа и стоит не менее двух монет. От коктейля мисс Брук отказалась.

Я предоставил Лили заниматься гостьей. Во время ленча (тушеные грибы, суфле из омаров, ананасный мусс) Сюзанна Брук говорила только о КЗГП: о его сотрудниках, прошлой и настоящей деятельности, о программе. Она прекрасно знала все это, умела говорить и с успехом могла бы полемизировать с губернатором Уоллесом или с каким-либо другим заядлым расистом.

Мы условились, что Лили сама решит, пожертвует ли она что-нибудь девушке на ее комитет или воздержится; мне же предстояло решить, когда именно перевести разговор на личную тему: до или после вручения чека. Лили приняла решение еще до того, как мы вышли из-за стола: потерла глаз средним пальцем. Это означало, что она намерена дать чек. А я тем временем размышлял, когда с большей надеждой на успех можно приступить к расспросам мисс Брук: пока она еще не получила чек и питает надежду, что получит, или когда он уже зашуршит в ее руках и она поймет, что визит оправдал себя? Пусть, по мнению Вулфа, я хорошо разбирался в характерах привлекательных молодых женщин, – на этот раз мои способности ничего мне не подсказали. Поэтому я извлек из кармана монету и взглянул на нее орел или решка? Орел! Я потер левый глаз и увидел, что Лили заметила этот условный знак.

Мы вернулись в гостиную, нам подали кофе; Лили извинилась и вышла. Она почти тут же вернулась, передала мисс Брук голубой бумажный прямоугольник.

– Вот, пожалуйста, – сказала она. – К лику святых меня не причислят, а вам немного поможет.

Сюзанна Брук посмотрела на чек – нет, не просто посмотрела, а исследовала внимательным взглядом.

– Сначала чудесный ленч, а теперь еще и это! – У нее был приятный мягкий голос, но иногда она сбивалась на скороговорку. – Большое спасибо, мисс Роуэн, и, конечно, не только от меня – от всех нас. Мы можем назвать вас в списке наших жертвователей?

– Если сочтете нужным, – ответила Лили, усаживаясь. – Мой отец наживал деньги, прокладывая канализационные трубы и одновременно занимаясь политикой. – Она подняла чашку и отпила несколько глотков. – Поскольку вы так свободно распоряжаетесь своим временем, ваш отец, очевидно, тоже умеет наживать деньги?

– Умел. – Мисс Брук спрятала чек в сумочку и щелкнула замком. – Правда, канализационные трубы он не прокладывал. Он торговал недвижимым имуществом. Умер шесть лет назад.

– В Нью-Йорке?

– В Висконсине.

– Да? В Омахе?

Лили демонстрировала мне свою ловкость. Мисс Брук из вежливости даже не улыбнулась.

– Нет, в Расине, – ответила она.

– Вероятно, я кажусь слишком уж назойливой, – продолжала Лили, отпивая кофе, – но вы прямо-таки очаровательны. Хотя меня никак не назовешь лентяйкой, видно, я просто бесполезное существо. Я не понимаю вас. Вы не возражаете, если я попытаюсь понять?

– Что вы! Пожалуйста. Но вот это совсем не бесполезно. – Мисс Брук погладила сумочку.

Лили пренебрежительно махнула рукой.

– Я вычту из капитала, подлежащего обложению налогом. Но вот вам не следовало бы так растранжиривать свою энергию и свое время. И вы занимаетесь этим делом с тех пор, как приехали в Нью-Йорк?

– Нет, всего года два с небольшим… Поверьте, ничего особенного я собой не представляю. Кое-как окончила Редклиффский университет и вернулась домой, в Расин, где скоро мне все осточертело. Потом… Потом кое-что произошло. Мой отец к тому времени умер, мы с матерью жили одни в большом пустом доме… Решили переехать в Нью-Йорк, к брату, – он давно звал нас… Но неужели моя биография представляет какой-то интерес?

– А почему бы и нет? Вы живете сейчас вместе с братом?

Мисс Брук покачала головой.

– Одно время жили, потом переехали в отдельную квартиру. А я нашла себе работу. – Она поставила на стол пустую чашку. Я снова наполнил ее, радуясь возможности сделать хоть что-нибудь.

– Бели вы еще в состоянии терпеть мои вопросы, – продолжила Лили, – какую именно работу?

– Если вы еще не устали спрашивать, я буду охотно отвечать. В мои обязанности входило читать рукописи в одной издательской фирме. Кошмарная работа! Вы и не представляете, что сочиняют некоторые графоманы. Потом я перешла на канцелярскую работу в ООН. Откровенно говоря, попала из огня да в полымя. Но тут хоть я встречалась с интересными людьми. Только здесь я поняла, до чего же нелепо убивать время на какую-то нудную службу, в то время как у меня вовсе нет нужды в деньгах. Цветная девушка, которую я встретила в ООН, подала мне мысль о работе в КЗГП, вот я и отправилась туда и предложила свои услуги.

Она отпила глоток кофе.

– Ну до чего же интересно! – воскликнула Лили. – Правда, мистер Гудвин?

– Нет, – отрезал я, ибо консультанту по деловым вопросам полагалось быть суровым. – Все зависит от того, к чему стремится человек и в чем находит удовлетворение. Дорогие дамы, вы обе обладаете достаточными средствами, но ведете себя, на мой взгляд, эгоистично. Вы могли бы создать для двух мужчин идеальную жизнь, но не хотите брать на себя никаких хлопот. Обе не замужем. По крайней мере… вы не замужем, мисс Брук?

– Нет.

– И не собираетесь?

Она тихонько рассмеялась.

– Может, соберусь. После всего, что я слышала, мне действительно придется признать себя эгоисткой, если я не обзаведусь мужем. Вас и мисс Роуэн я обязательно приглашу на свадьбу.

– С удовольствием приму ваше приглашение… Да, а в какой издательской фирме вы работали. Одно издательство отклонило мою рукопись. Уж не вы ли?

– Надеюсь, нет. Я служила в издательстве «Парфенон-пресс».

– Тогда не вы… А сейчас я расскажу вам нечто, что должно вас позабавить. После того как мисс Роуэн решила пожертвовать вашему комитету определенную сумму, она поручила мне навести кое-какие справки об этой организации. И вот некий человек сообщил, что комитет находится, по-видимому, под влиянием коммунистов. О, я понимаю, у нас уже стало своего рода традицией наклеивать этот ярлык на любую организацию, если ее деятельность кое-кому не по вкусу. Но на этот раз мой собеседник назвал имя Данбар Уиппл. Впрочем ничего конкретного – одни сплетни. И все же Уипплу, возможно, будет небезынтересно это узнать. Разрешите не называть фамилию моего информатора.

Ни смущения, ни беспокойства. Мне даже показалось, что мое сообщение позабавило мисс Брук.