Ангел на каникулах - Ольга Тарасевич

– А-а-а! – заорал Дымов, вскакивая с кресла.

Невероятное видение исчезло без следа. Слава тебе господи, никаких ангелов! На самом деле это просто секретарша! Деликатно прикоснулась к плечу, потом, понимая, что разбудить шефа не получается, чуть подергала за пиджак, напомнила о предстоящем мероприятии.

Но какой же снился яркий жуткий сон – ужас, аж мурашки по телу до сих пор бегут…

На всякий случай Дымов решил уточнить:

– В мой кабинет никто не заходил? Когда ты начала меня будить, здесь был кто-нибудь?

– А кто здесь должен был быть? Вы вызывали заместителей? Я могу им перезвонить, – деловито отозвалась девушка.

Сергей Петрович внимательно посмотрел на круглое личико с розовыми щечками, светлые кудряшки – и счастливо улыбнулся.

Совсем заработался. Вот уже ангелы с чертами лица Солнышка снятся. Странные, конечно, ассоциации. Эта девочка ведь на самом деле – сущий бесенок. Прет к своей цели как танк, напролом. Одно время до такого дошла – смотреть стыдно, вместо юбки – поясок, вместо блузки – сверкающий лифчик. Пришлось попросить ее придерживаться правил дресс-кода, а то партнеры начали пугаться…

– Так, ничего, приснится же такая ерунда. Приглашай всех на совещание, Солнышко. Я буду готов через пять минут. – Сергей Петрович пригладил волосы, поправил пиджак и прошел к стоящему возле окна длинному столу. – И чай принеси, пожалуйста.

– Мы вас беспокоим в связи с Сергеем Петровичем Дымовым. Наверное, вы уже и не помните такого. Сергей Петрович мне говорил, что вы учились вместе в одном классе. К сожалению…

Приятный баритон что-то продолжал ворковать в трубку, но Анна больше уже ничего не слышала.

Пусть голос. Пусть рассыпавшаяся стопка тетрадей с сочинениями. Пусть закипел чайник. И, возможно, подгорает праздничный пирог в духовке. Все это не имеет ровным счетом никакого значения.

Замереть. Не двигаться. Остаться наедине со своим собственным счастьем, разросшимся за какую-то секунду до размеров Вселенной. Всей превратиться в нежно стучащее наполненное любовью сердце.

Сережка.

Сережка-Сережка-Сережка!!!

Милый.

Наконец-то…

Дождалась!

А в воспоминаниях уже все кувырком.

Запах цветущего жасмина… высокий мальчик, бледнея, краснея, решился на поцелуй, и хочется ему ответить, вот-вот осуществится мечта, и глаза сами собой закрываются, а губы Сережки все не встречаются, где-то пропали. И потом вдруг оказывается, что уже не сидишь на лавочке, а лежишь на земле. Хорошо хохотать. А целоваться все-таки еще лучше!

Вот уже зима, каток. Искрится снег на морозе, задорная музыка. Стянуть варежки, не сговариваясь, вместе, какая обжигающе жаркая широкая ладонь у него, просто взяться за руки, и больше ничего не надо, и пусть это длится вечно.

Проклятый любимый филфак все испортил. Такая интеллигентная студентка – и что у нее за парень? То строитель, то автослесарь, то таксист – словом, кто придется и, с маминой точки зрения, вообще непонятно кто. «Мы с тобой не пара, – решил Сережка, старательно отводя взгляд. – Это очевидно. Я мужчина, значит, я должен быть сильнее». Как все глупо, неожиданно. Со временем стало ясно: вот тогда в него, прячущего слезы, прикусившего губу, вцепиться, впиться, опутать его своими ласками, волосами, бесконечными разговорами. Чтобы не дергался, не вздумал, а если бы и хотел – то не смог. Но когда удалялась его спина, все происходящее казалось совершенно нереальным, ненастоящим. Буйное, щедро накормленное всякой разной литературой воображение даже нашло какие-то плюсы во всей этой истории. Какой сюжет может быть: она, оставленная, утешается учебой – а он все-таки понимает, что без нее не жить, штурмом берет филфак, и так хорошо сидеть в библиотеке, склонившись вдвоем над одним учебником. Или еще вариант: она становится директором школы, он – каким-нибудь ответственным прорабом, они встречаются для обсуждения, допустим, ремонта здания, смотрят друг другу в глаза и чувствуют, что между ними ничего не изменилось, и не понимают, как можно было столько времени потратить впустую. Только вот жизнь всегда прозаичнее и жестче литературы. И поворотов в ней мало. А может и вообще не быть – как с Сережкой. Уехал из Москвы, куда-то пропал. На встречи выпускников никогда не приходил. И что-то река жизни, конечно, и после Сережи прибивала к берегу – но не избавиться было от ощущения, что все не то, не так. Не те мужчины, чужие глаза, холодные потные руки… Потом уже заблистал, засиял, и все сразу же узнали о Сережке последние новости. Хорошие пришли вести! Крупный бизнес, благотворительные акции, молоденькая жена. Про него писали в газетах – нечасто, но писали. У строительной компании, которую Дымов вырастил из малька-фирмочки по продаже стройматериалов, имелся свой сайт, и там были указаны адрес офиса и телефон приемной. И возник соблазн позвонить – но что сказать секретарю, кто спрашивает, первая любовь, любовь ли?.. И что сказать Сережке? Что за эти долгие годы он каждый день ныл в сердце, как заноза, принося то боль, то радость, то надежду?.. Нет-нет. Пусть лучше в его памяти останется невысокая хрупкая девушка, листающая том «Преступления и наказания». А не сорокалетняя уставшая фантазерка, с лицом, на котором старость начинает намечать фронт предстоящих работ…

Но все-таки правду говорят: если чего-то очень, очень, очень хотеть, то желание сбывается. Может, не сразу. Иногда для его исполнения требуются долгие выстуженные одиночеством, прокуренные чужими невнимательными мужчинами годы. Но тем больше радость, тем слаще подарок судьбы!

– К сожалению, Сергей Петрович сегодня погиб. Я – один из его адвокатов, мне было поручено в случае внезапной кончины заниматься завещанием. И вот я вам звоню, чтобы сообщить: согласно воле покойного, вам причитается…

На какую-то долю секунды Анна впала в ступор. Она даже не понимала, что с ней, где в настоящий момент происходит. А потом вся душа ее вывернулась наизнанку.

– Нет! Нет! Нет! – захлебывалась слезами женщина. Размахнувшись, она швырнула мобильник об стену, легкий пластмассовый корпус брызнул осколками. Но легче не стало, боль продолжала истошно кричать: – Я не верю! Это неправда! Мой Сережка жив!

Когда не осталось сил кричать и закончились слезы, Анна легла на пол, прижалась щекой к чуть колючему ковру, закрыла глаза.

Сережи больше нет.

В это невозможно поверить.

Так глупо, такой молодой.

Наверное, с его смертью и ее жизнь кончена. Теперь, во всяком случае, именно так и кажется. Можно долгие годы находиться в мире фантазий. Но эти фантазии теоретически могли осуществиться. И от этого становилось легче, в этом был смысл…

– Не открою, – прошептала Анна заливающемуся звонку во входную дверь. – Тот, кто мне всегда был нужен, уже никогда не придет. А все остальное мне не важно.

Трезвон прекратился буквально на пару секунд. Потом в дверь негромко, но настойчиво застучали.

Анна с трудом поднялась, дотащилась до прихожей, прильнула к «глазку». На коврике переминался с ноги на ногу симпатичный русоволосый парень лет двадцати пяти максимум.

– Вы кто?

– Адвокат. Я в связи с завещанием. Вам Сергей Петрович оставил часть имущества, и я должен разъяснить порядок наследования.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Анна пробормотала:

– Как все это случилось? Когда похороны?

Молодой человек, сочувственно изучая «глазок», вздохнул:

– Дверь откройте. Неудобно на весь дом кричать.

Она, послушный робот, сразу щелкнула замком.

Слова адвоката доносились до Анны как сквозь вату.

Ничто не предвещало. С утра Сергей Петрович просматривал документы, позднее удалось и немного подремать. Потом, наверное, Дымов плохо себя почувствовал. Велел секретарше отменить назначенное совещание, спустился к машине, сел за руль и уехал. Через полтора часа в офис позвонили. Автомобиль мчался по шоссе с огромной, под двести километров в час, скоростью. Не вписался в поворот, вылетел на обочину, несколько раз перевернулся и взорвался. Пламя, охватившее машину, было настолько сильным, что, когда приехали пожарные, тушить было нечего, спасать – некого.

– Вдова собирается кремировать останки. Понимаете, ведь пожар был очень сильным… Похорон не будет, поминок тоже. Вдова говорит, что полностью раздавлена произошедшим и не вынесет многочасового напоминания о трагедии. – Адвокат грустно вздохнул. – Хотя, конечно, все это как-то не по-людски… Теперь, если позволите, я бы перешел непосредственно к завещанию. Это не отнимет много времени. Сергей Петрович оставил вам дом в деревне. От Москвы, правда, далеко – около трехсот километров. Постройка старая, не современная, ремонтные работы там не проводились.

Удушливая боль чуть ослабила хватку.