Летние рассказы II - Александр Майский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он помнил этот дом, помнил все игры с местной ребятней, шастанье по чердакам, садам и огородам. Помнил, что у соседки Зинаиды на этой же улицы можно за символическую цену купить жирного коровьего молока, а у Ивана Терентьевича, что напротив — и гречишного меда раздобыть в обмен на рыбу.
Ведь это именно Валька в то время жил в соседнем доме, — там, где теперь автосервис! И в этот дом бегали они с ребятней поиграть с десятилетней Аленкой и шестилетним Вовкой. Аленка, помнится, очень интересно играла на бутылках, подвешенных и полузаполненных водой, а еще — на флейте… А Ванька увлекался игрой в городки, по-моему, ничего другого не пробовал даже…
А их мама Ольга Тихоновна угощала всех их, и Вальку тоже, когда он заскакивал в гости, молоком. Как недавно и как давно все это было!
И вот, на подоконнике правого окна он увидел… куклу. «Как это она здесь сохранилась… Их ведь так много было!» Она представляла из себя обычную «ляльку» — белобрысую девчонку в крестьянском сарафане и в лаптях, с волосами из сена. А еще, помнится, была шляпка, плетенная из соломы. «Н-да, куда-то она затерялась», — подумал Валька.
Когда рабочие поднялись из-за стола и стали растаскивать инструмент по своим местам, Валентин шагнул к игрушке и забрал ее. Ведя машину к производственной базе «ИнПромТреста», он углубился воспоминаниями на 18 лет назад. Рядом с ним на сиденье сидела эта кукла.
* * *
Солнечный блик падал на подоконник правого окна из тех трех окон, что выходили в густой палисадник. Потом солнце поменяет место, и солнечный зайчик уйдет из комнаты. А Марыська так любила встречать утро с этим солнечным зайчиком, он появлялся на краю подоконника, и постепенно переползал все ближе к ней. С каждым разом казалось, что они вот-вот повстречаются. Но тут солнце уходило на обеденную сторону, а вместе с ним пропадал и зайчик.
Марыська — это кукла. Та самая, которую вспомнил Валентин. Девчонка в крестьянском сарафане, лаптях, а еще в ту пору у нее были шляпка и котомка для ягод.
А иногда в кухне, да-да, той самой кухоньке с тремя окнами, с геранью на подоконниках, включали радиоточку, или, иногда — транзисторный приемник. И тогда из хриплого динамика доносились слова старой, всем нам известной песенки:
Домик окнами в сад,
Там, где ждёт меня мама,
Где качала мою
По ночам колыбель,
Домик окнами в сад…
Заметает упрямо
Золотой листопад,
Голубая метель.
Я сюда возвращусь,
Может быть, слишком поздно.
Южный ветер ночной
Запах яблонь принёс.
Домик окнами в сад,
Ты приснился мне просто
В той стране-стороне,
Где пошло всё на снос.
За окошком со стороны улицы раздался бодрый возглас:
— Эй, Валька! Пошли гулять.
Чуть позже, через полминуты, зов повторился:
— Ва-а-алька! Выходишь сегодня?
Пацан лет девяти подскочил к окну и выглянул через занавеску. На улице его ждал мальчишка помладше, лет семи с сестрой Аленкой, которая была еще мельче.
— Чего те, Юрец? — спросил Валентин.
— Чего-чего! На рыбалку рвем! Дядь Вася говорил, что на Быстрице лещей килограммовых выловил на той неделе! — выпалил скороговоркой пацан.
— Жди минут пять! Я соберусь и сразу выйду!
— Ага.
Через несколько минут ребята помчались на рыбалку. Ну а вечером, когда дети, уже уставшие после дневной беготни, сидели на лавочке близ уличной калитки, соседка Марина позвала их попить парного молока. И вот, через несколько минут, Валька, Юрка, Аленка и одиннадцатилетний сын Марины Димка сидели на веранде дома, и пили молоко с сушками.
— Тетя Марина, а вы в городе были? — спросил Валентин.
— Да, была несколько раз. Там у меня сестра недавно в институте училась.
— А где лучше, в городе или у нас здесь?
— Да как тебе сказать: тут — своя жизнь, а там — своя. Везде по-своему. Тут трудно судить, где лучше, это уж, кому больше нравится.
— А вот когда я вырасту, я обязательно поеду в город. Женюсь, выучусь в институте, и стану большим начальником!
— А я не хочу уезжать, — сказал Дима, — мне тут больше нравится. По-моему, красивей мест, чем наши, просто нет!
— Да вырастите вы сначала, — увещевала их Марина, — а там посмотрим!
— Вырастем-вырастем! Я быстрее всех вырасту, — громко сказала Аленка.
— Нет, быстрее я, — убеждал ее Дима, — а знаешь почему? Потому, что я уже тебя старше! На целых шесть лет! — и широко развел руками.
Но Аленка хотела спорить дальше — она была очень настойчивой и упрямой. Но тут родители позвали ребят домой, и пришлось закончить посиделки.
А на следующее утро, ребята, собрались в том же составе. Перед завтраком где — то в течение получаса каждое утро они проводили на традиционной скамеечке у ворот. Потом шли завтракать, ну а потом — придумывали себе всякие дневные забавы, и так — до глубокого вечера. Иногда приходилось помогать родителям и бабушкам — дедушкам по хозяйству.
И вот, этим утром, когда они сидели на лавочке и болтали, Дима, как самый старший в то время в их компании, предложил:
— После обеда приходите на берег реки, встречаемся у старого дуба. Это очень важное дело.
— А что за дело-то, Дим? — наперебой спрашивали его остальные.
— Там все узнаете, — напустив на себя важный вид, отозвался он.
И когда они все были в сборе, под старым дубом, рассеченным молнией, Дима построил ребят в круг и предложил:
— Давайте торжественно поклянемся, что после того, как мы вырастем и разъедемся в разные концы нашей необъятной страны, обязательно встретимся друг с другом, и расскажем другим о нашей будущей жизни. И, чтобы ни случилось, торжественно клянемся придти на помощь друг другу, если это будет необходимо.
Выдержал паузу, ребята внимательно на него смотрели; с пафосом сказал:
— Возражения, предложения есть? Ну, если нет, тогда приложим каждый руку к коре дерева и говорим: «торжественно клянусь!»
Все повторили за ним.
— Ну вот, продолжил Дима. Теперь мы перед друг другом в долгу, и вправе друг на друга рассчитывать. Айда гулять теперь.
— Так, теперь, вот что — Дима, как самый старший велел всем приготовить листочки бумаги и карандаши. Ребята
