Андские рассказы – 2. Юля - Павел Саксонов

«Что случилось? – спросил журналист. – У вас появилась новая информация?» «Это как посмотреть! Может, новая, а может, и старая!» «То есть?» «Вы помните Хесику Паукартамбо?» В Перу очень популярны англосаксонские имена; всевозможных Элвисов, Джонни, Джессик и так далее в стране больше, чем, возможно, в самих Англии и США вместе взятых, только произносятся эти имена не всегда на англосаксонский лад. Если имя начинается с испанской «хота» (J, «джей» в английском алфавите), звучать для непривычного уха оно может весьма своеобразно. Но журналист, услышав «Хесика» вместо «Джессика», не удивился. Он удивился другому: тому, что полицейский заговорил об этой женщине – Джессике Паукартамбо.

Лет десять назад Джессика – или Хесика – Паукартамбо Гонсалес прославилась тем, что ее арестовали при попытке сбыть иностранному коллекционеру крупную партию… человеческих останков. Правда, не просто человеческих останков, не каких-то там ничем не примечательных костей, добытых из первой попавшейся могилы, а украденных из исследовательской лаборатории при крупном музейном центре. Центр находился в Лиме, но сами останки принадлежали слабо изученной культуре из южных Анд, предшествовавшей не только культурам инков (кечуа), чанков и аймара с их Кольей9, но и Пукину10. Трудности изучения заключались в том, что радиоуглеродный метод анализа показывал какую-то бессмыслицу. Несмотря на то, что все останки были извлечены из одного захоронения, их возраст разнился аж на четыре тысячи лет: самые старые относились к трехтысячным годам до Рождества Христова, а самые «молодые» – к первому тысячелетию после. При этом между всеми останками имелось близкое генетическое родство, как если бы самые старые из них принадлежали дедушке, а самые «молодые» – внукам, внучкам и племянникам с племянницами. Это выглядело нелепо, но это был факт: загадка, над которой лучшие историки, археологи и антропологи не только Перу, но и всего мира ломали голову на протяжении добрых сорока лет. Каждая кость была помечена, с каждой носились как с писаной торбой. Вот их-то Хесика Паукартамбо и умудрилась сначала украсть, а потом и найти на них покупателя. Или наоборот: сначала нашла покупателя, а потом украла. Как бы то ни было, но скандал получился знатным. Что столичные полицейские, что полицейские из других городов страны изумлялись невероятности произошедшего. Как вообще могло получиться, чтобы темная, невежественная, с грехом пополам закончившая начальную школу женщина – уроженка сельской общины в регионе Куско – смогла провернуть такое? Как она сумела обойти сложную систему охраны? Как сумела вывезти кости в Имперский Город?11 Где и как нашла покупателя – того, которого в итоге задержали бдительные таможенники в Веласко Астете и который оказался французским любителем древностей? Француз, когда его пытали – не в прямом, к сожалению, смысле, – только смеялся в ответ, ничего не поясняя и не раскрывая. А сама Хесика замкнулась в себе и вообще молчала. Складывалось впечатление, что она – немая. Немой-то, разумеется, она не была, но впечатление производила именно такое. В итоге француза и Хесику отдали под суд, а суд приговорил обоих к реально длительным срокам заключения. Но после суда не прошло и полугода, как оба… исчезли! Чуть ли не в один день и даже час. Просто исчезли. Француз – из колонии в регионе Лимы, Хесика – из колонии в регионе Куско. Ни сидевшие вместе с ними другие заключенные, ни охрана ничего не понимали. Но если охрана еще пыталась найти какие-то реалистичные оправдания случившемуся, то заключенные словно с ума сошли: они – что в Лиме, что в Куско – твердили, будто француз и Хесика просто растаяли в воздухе, когда вместе с остальными шли на обед. С заключенными на допросах, понятно, особо не церемонились, но даже физическое воздействие не смогло изменить их показания. Наоборот, насилие над ними вызвало неподдельную обиду: обычно-то, если есть за что, побои обид не вызывают – у каждого своя работа, – но здесь получалось так, что людей колотили зря. Им, как в этом убедились следователи, действительно было нечего сказать! Кроме той околесицы, которую они, как один, твердили и твердили. Поиски ничего не дали. Закрытие границ – тоже. Существовала вероятность, что беглецы, несмотря на полицейские заставы по всем дорогам, каким-то образом ухитрились добраться до сельвы и там, спускаясь по рекам или пробираясь вдоль их течений, сумели выбраться в какую-нибудь соседнюю страну – в ту же Бразилию, например, однако ни в Бразилии, ни где-либо еще они так и не появились. Тамошние власти за это ручались. Существовала и еще одна вероятность: француз и Хесика могли сесть на рыболовецкое судно: в сезон их много курсирует вдоль побережья, причем далеко не все из них перуанские и далеко не все занимаются легальным промыслом. Если случилось именно так (пусть и непонятно было: не вплавь же беглецы добрались до рыбаков?), поиски были обречены: даже вернувшись в родные порты, рыбаки не стали бы распространяться о своих «гостях», а портовые власти, прекрасно осведомленные о нелегальном бизнесе своих «подопечных», не стали бы делиться информацией с полицией Перу. Во-первых, потому что имеют с бизнеса своих «подопечных» малую толику и на собственный хлеб. А во-вторых, потому что чаще всего такие суда – эквадорские, а Эквадор, как он считает, несправедливо и сильно страдает от перуанской Guardacostas – подразделения ВМФ, занимающегося, помимо прочего, патрулированием территориальных вод. Эта Guardacostas постоянно задерживает эквадорских рыбаков, арестовывает их лодки, доставляет их в перуанские порты и обрекает на выплату крупных штрафов, не говоря уже о том, что уловы конфисковываются. Разумеется, властям Эквадора описание и запрос на задержание и выдачу француза и Хесики тоже направили, но особых иллюзий на этот счет не питали. А в конце концов именно к «эквадорскому варианту» следствие и стало склоняться: беглецы как в воду канули, а такого просто не могло быть. При условии, конечно, что в сельве их не съели крокодилы, а в океане – акулы. И вот, прошло примерно десять лет, и Хесика Паукартамбо выплыла на свет божий, причем совсем не при таких обстоятельствах, при которых могла бы.

«Конечно, помню! – подтвердил журналист. – Но причем здесь она?» «А при том, – ответил полицейский, – что ее отпечатки пальцев найдены в машине грабителей». «Что?» – воскликнул журналист. «Вот так». «Значит, вы нашли машину?» «Конечно. Номер, цвет, марка… было бы странно, если бы мы ее не нашли». «А в ней – отпечатки пальцев Хесики?» «Да». «Ушам своим не верю!» «А мы не поверили своим глазам». «Где же вы нашли машину?» «Ее бросили на Эвитамьенто».

Журналист хмыкнул. Другие члены коллектива придвинулись к нему поближе. Дело в том, что виа или авенида де Эвитамьенто – место специфическое. Долгое время здесь были просто трущобы. Но потом до кого-то дошло, что протянувшаяся посреди трущоб длиннющая улочка (к слову, шедшая практически параллельно авениде де ла Культура) отлично подходит для обустройства скоростной – «вылетной», как сказали бы у нас, в России – магистрали, по которой можно пустить транспорт, стремящийся выехать из Куско на юг: в сторону Пуно и Арекипы. Сказано – сделано: улочку включили в план развития города, нашли подрядчика, выбили из центрального правительства деньги. Довольно существенную сумму: около ста миллионов долларов, а если совсем точно – 298 миллионов солей. Работы начались, какое-то время шли очень бурно, а потом застопорились. Подрядчик – компания Одебречт (Odebrecht) – заявил, что выделенных денег не хватает на выкуп земельных участков у их собственников, не говоря уже о продолжении работ. В региональном правительстве почесали головы и выдали еще 60 миллионов. С проблемой завышенных цен на землю региональное правительство сталкивается постоянно, поэтому заверения подрядчика никого не удивили и не насторожили. Да и сам подрядчик на тот момент являлся очень уважаемой конторой, известной участием в крупных инфраструктурных проектах: строительстве больниц, прокладке газопроводов и куче чего еще. К маю 2016 года дорога была сдана. А потом грянул грандиозный скандал. На самом высшем государственном уровне Одебречт обвинили в создании коррупционных и мошеннических схем, подкупе чиновников и контроллеров, присвоении и выводе из страны полученных на подряды денег. Только на вершине того, что внезапно оказалось на свету, заискрилась всеми цветами радуги очаровательная сумма в полмиллиарда долларов, розданных в качестве взяток. Начали вскрываться дела, в которых Одебречт вроде бы напрямую не участвовала, но ход которых контролировала втихую. В том же Куско была проведена проверка обстоятельств заморозки работ на строительстве госпиталя Антонио Лорена. Работы велись другой компанией, OAS, но оказалось, что OAS и Одебречт друг с другом тесно связаны. Это был финиш12. Однако для нас более важно то, что виа (или авенида) Эвитамьенто, несмотря на то, что она из улочки с грунтовым покрытием превратилась в современное асфальтированное шоссе, так и осталась трущобным районом – возможно, самым криминальным и опасным в Имперском Городе. Если верить свидетельствам его жителей, преступления здесь – обыденность. Причем направлены эти преступления против своих же – против тех, кто здесь родился, живет и никуда уезжать не собирается. Как в таких случаях принято говорить, преступники гадят там, где сами же и обитают. Нельзя сказать, что терпение жителей Эвитамьенто бесконечно. Недавно они устроили акцию протеста, требуя от властей города заняться, наконец, несчастным районом. А если, – заявили они, – их требования не будут услышаны, они перекроют эту важную артерию.