Магический камень - Андрэ Нортон

После его смерти мать отправила меня к наставницам в аббатство Ришдола, надеясь, что они смогут избавить меня от немоты. Не удалось. Однако наставница Гверса прилежно обучала меня в течение шести лет. Мать приехала за мной, когда мне было двенадцать. Хотя наставницы предложили оставить меня в аббатстве, переписчицей церковных книг, мать сказала, что мое искусство письма принесет больше пользы в торговом деле. Наставницы возразили, что моя немота вне стен монастыря станет для меня серьезной помехой, но мать ответила, что, напротив, это пойдет на пользу, поскольку я не смогу ни выболтать каких-либо секретов, ни оскорбить клиента неумной фразой.

Вскоре я обнаружила, что обладаю несомненным талантом вести счета, определять цены и находить нужные товары. Куда более редким талантом — почти неизвестным среди уроженцев Долин — оказалась моя способность отыскивать пропавшие предметы, особенно если я могла прикоснуться к вещи, принадлежав-. шей их владельцу.

Примерно в то же время я начала видеть необычайно живые сны. Все, что я помнила по пробуждении, — яркие цветные вспышки и обрывки странной музыки. Когда мне было лет пятнадцать, я однажды, оставшись наедине с матерью, нетвердой рукой написала о своих снах. Мать была постоянно чем-то занята; ее руки не находились в бездействии дольше, чем требовалось, чтобы подхватить новый моток шерсти или связку счетных палочек. В тот день, прочитав слова на моей грифельной доске, она уронила вязание на колени и неподвижно застыла. Могу поклясться, что на ее румяном от загара лице проступила смертельная бледность.

Медленно и тихо, что было совершенно на нее не похоже, она произнесла:

— Когда-то и у меня были странные сны.., еще до твоего рождения. Когда ты родилась, они прекратились, и я не вспоминала о них много лет. — Она покачала головой и вернулась к прерванному вязанию. — Все это лишь ночные химеры, и свет дня гонит их прочь.

Постарайся забыть о них.

Вскоре после этого случая мать впервые упомянула о моем свадебном подарке. Я нашла ее пропавший браслет, один из пары, которую она очень ценила. Она всегда любила красивые вещи. Обрадованная находкой, она рассказала мне, что у нее есть нечто особенное — подарок, отложенный к моей помолвке.

Взволнованная, я написала: «Что за подарок? Можно посмотреть?» Но мать лишь задержалась в дверях, выходя из комнаты.

— Нет, — твердо ответила она, — тебе нельзя его видеть, пока ты не станешь невестой. Это очень старый и ценный дар из.., тайного места, которое я не могу назвать.

Разочарованию моему не было предела, но за работой я постепенно забыла о подарке и не вспоминала, пока несчастье в горах не лишило меня матери.

В то время ты помогал дяде Хервику на нашей торговой базе в Ульмспорте, я же была в Веннеспорте, в неделе пути к югу, где мать намеревалась основать нашу вторую торговую базу. Мне было почти двадцать, когда она погибла. Шторм задержал твой с дядей Хервиком приезд, и я пыталась занять себя, разбираясь в вещах матери и откладывая в сторону то, что она наверняка с радостью раздала бы многочисленным родственникам и друзьям.

Случайно мне попался на глаза сверток, плотно упакованный в темно-синюю кожу. Едва коснувшись его, я поняла, что внутри — мой обручальный подарок. Он никогда не включался в число фамильных драгоценностей, и никто другой в семье никогда не упоминал о нем. Видимо, мать приобрела его в какой-то торговой сделке, а не получила по наследству.

Сгорая от любопытства, я развязала шнурок и обнаружила в свертке кулон с драгоценным камнем, оправленным в серебро. Камень был необычного голубовато-серого цвета, размером с небольшое куриное яйцо, искусно отполированный так, что падавший свет заставлял его искриться и сверкать. Когда я протянула руку, чтобы достать его из мягкого кожаного гнезда, мне показалось, что пальцы мои погрузились в расплавленный металл. Обладай я голосом, я наверняка бы вскрикнула. Я отдернула руку и, мгновение спустя, вновь обернула кулон в кожу и завязала шнурок.

Обычно я с радостью пользовалась случаем подержать в руках изящную брошь или пряжку, поскольку каким-то образом видела — иногда позже, во сне — образы, связанные с прежними владельцами вещей.

Однако сейчас я не испытывала никакого желания прикасаться к кулону матери. Помню, я подумала, что если возьму драгоценность в руку, она причинит мне невыносимую боль, напомнив об утрате. Мне не хотелось, чтобы образ матери преследовал меня в ночных видениях, меня и без того после ее смерти мучили кошмары. Я поспешно положила кожаный сверток к другим драгоценностям, предназначавшимся для нашей фамильной сокровищницы, и выбежала за дверь, словно за мной по пятам гнались демоны.

Мне ни разу не представилась возможность показать этот камень тебе. Ты все мотался между Ульмспортом и Веннеспортом, а я часто оказывалась вдалеке от наших веннеспортских владений. Мне ни разу не случалось извлечь на свет эту тщательно спрятанную драгоценность.

Ведь прошло почти двадцать лет, прежде чем ты завел разговор о женитьбе. Ты был столь учтив со мной, столь застенчив, что я удивляюсь, как ты вообще отважился произнести слово «свадьба». Будь все спокойно, я наверняка с радостью бы показала тебе кулон. Любая невеста гордилась бы таким подарком будущему мужу. Однако судьбе было угодно распорядиться так, что те дни трудно было назвать спокойными.

С некоторых пор тебя беспокоили слухи об исходящей из-за моря угрозе, и ты пытался убедить братьев матери, что наши торговые связи могут пострадать. Тебя встревожило появление в некоторых портах Долин чужаков из далекого Ализона. Они приезжали под видом торговцев, всюду совали свой нос и задавали чересчур много вопросов. Я слушала тебя и разделяла твое беспокойство. Несколько раз я писала дяде Паранду, предупреждая его об опасности, но в те дни, похоже, никакие слова не могли бы заставить Долины стряхнуть сонное оцепенение.

Мы очень страдали от отсутствия признанного лидера — главы кланов вообще отказывались верить в наличие какой-либо угрозы и не собирались сотрудничать или строить совместные планы, пока не стало слишком поздно. Когда на нас обрушились вторгшиеся с моря орды Ализона, как ты и предупреждал, все, что мы построили в Веннеспорте, было уничтожено. Я вновь увидела наши бывшие владения годы спустя, и моему взору предстали лишь обгоревшие остовы зданий. Таким образом, Ализон лишил меня и моего нареченного и дара, который должен был украсить мой свадебный наряд. Ты погиб, а что касается драгоценности — никто не в силах был сказать, какая судьба ее постигла.

Чем больше я думала о камне, тем больше убеждалась, что он носит в себе Силу. Как иначе можно объяснить то отвращение, которое вызывало у меня прикосновение к нему? В свое время я думала, что мне причиняет боль его связь с матерью, но даже тогда я спокойно дотрагивалась до вещей, которыми она постоянно пользовалась — ее счетных палочек, щетки для волос, любимых перьев для письма. И никакие болезненные видения, связанные с этими предметами, не вторгались в мои сны.