Ответная угроза - Сергей Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все заинтересованные принимают меры. Активируют маскировку или прячутся, прекращают движение, авиация по возможности идёт на перехват, зенитчики разворачивают пушки в нужную сторону.
— Мой приказ это понятно, — делаю вид, что прекрасно помню, хотя смутно, — а кто конкретно всё это придумал?
Младший радист пожимает плечами.
— Начальник связи, наверное…
— Майор Крайков! — весело поправляет веснушчатый старший сержант.
— Майор? — значица, капитан всё-таки стал майором. А почему только майором? Хотя майор НКВД это полковник в армейской иерархии.
Смотрю на Сашу, тот реагирует моментально. Достаёт блокнот.
— Представление дать не можем, парень не из нашей песочницы, но ходатайствовать право имеем. Пиши, Саша: майора Крайкова счесть достойным к получению следующего звания и звезды Героя. За создание эффективной системы оповещения о воздушной угрозе в масштабах фронта.
— Облачный фронт с севера, — докладывает наблюдатель. — Беспросветный. Наверняка дождевой.
— Летим домой.
Лето давно кончилось, и дожди уже идут. Мы в паузу попали и вряд ли такие будут в ближайшее время. Есть в нелётной погоде огромная выгода, которой железнодорожники чрезвычайно рады. Не надо прятаться, можно гонять составы на полном ходу и без опаски.
Какая-то мысль застряла в голове, но выныривать не хочет. Досадно, потому как по ощущениям мысль очень приятная.
18 октября, суббота, время 20:40
Бронепоезд «Геката», рядом с Минском.
Обожаю этот бронепоезд и его домовитого хозяина майора Сергачёва. Николая Ефимыча, если что, но как-то повелось, что всё время его по званию величаю. Кстати…
— Кстати, Саш, а почему у нас товарищ майор до сих пор майор? — делаю ленивый жест в сторону Сергачёва, придерживая простыню другой рукой.
Адъютант молча пожимает плечами. Не царское, то есть, не адъютантское это дело поощрять или наказывать подчинённых. Прерогатива высокого начальства, моего высокопревосходительства.
Мы сидим вчетвером, майор, генерал армии, ещё один майор и старший сержант Эйдельман — особа, приближённая к моему высокопревосходительству. Все в простынях, только что после парилки.
— Сергачёву только за банный вагон надо орден дать. Не говоря уже о том, что он под Брестом вытворял…
Сергачёв скрывает смущение процедурой разливания настойки. Понемногу, на дно стакана. Лениво закусываем солёными огурчиками с салом.
— А что он там вытворял? — встревает Яков, хрустя огурцом. Хмыкаю.
— Да по военному времени ничего особенного. «Геката» и «Аврора» тогда ворвавшийся в город немецкий полк с щебёнкой смешали. Вместе с той окраиной города. После гарнизон остатки вышиб и больше немцы в Брест не совались.
Ещё раз хмыкаю.
— То ли после этого, то ли сразу у них такая установка была, не знаю. Но есть у немцев такое правило: если на участке фронта присутствует 152-миллиметровая артиллерия… ну, или выше, то они в этом месте не наступают. Пытаются сначала найти и уничтожить и только потом. А бронепоезд в лесах обнаружить не просто. Отстрелялись и отъехали на пяток километров.
Обращаюсь к Саше.
— Запиши, пока я не забыл. Сергачёва представить на следующее звание и орден Красной звезды. По совокупности.
Сидим в состоянии полнейшей и безответственной расслабухи. А чего нам? Небо затянуло плотно и надолго. По ощущениям, минимум, ещё на три дня. Так что авиация с обеих сторон почти на полном приколе. Немчура небось тоже отдыхает от наших бомбёжек. Хотя авиаразведка работает, в Минске есть аэропорт с бетонной полосой.
Армия здорово учит ценить такие минуты отдыха. Даже генералов. А уж во время войны любые крохи мирного быта идут по высшей золотой пробе. Особенно такие посиделки с близкими людьми. А кто может быть ближе, чем те, кто рядом с тобой кровь проливает или может пролить?
У-п-с-с! Слегка улыбаюсь. Поймал ту ускользнувшую позавчера мысль, ещё в самолёте.
Да, помню я тот приказ о создании системы оповещения. И как часто бывает, хорошее или отличное исполнение приказа не замечается. Проваленное задание немедленно вызывает пристальное внимание, а успешно выполненное… А чего там любоваться? Работает и хорошо! Постоянно весь фронт и я, в том числе, пользуемся этой системой, не задумываясь о её создателях и рядовых исполнителях.
Исправить это легко. Крайков, как и вся служба связи достойны щедрого поощрения. Но главная мысль не в этом…
— Что это с вами, товарищ генерал? — беспокоится Сергачёв, сквозь которого смотрят мои расфокусированные глаза. Возвращаюсь в себя и хмыкаю.
— Поначалу, друзья мои, я сильно удивлялся. Неужто мы настолько хороши, что половина вермахта с одним нашим фронтом ничего сделать не может?
Все переглядываются кроме Якова. Пацан клюёт носом и вроде норовит притулится прямо на лавке.
— Кузнецову и Жукову накостыляли так, что они еле ноги унесли. А мы стояли и стоим.
— Уже не стоим, товарищ генерал, — проявляет перфекционизм Саша. Ну, да. Мы уже влезли в Восточную Пруссию.
— Чем мы от них отличаемся? То же самое РККА…
— Вами, товарищ генерал, — твёрдо заявляет Саша и Сергачёв согласно кивает.
— Это понятно, что генерал Павлов ого-го, но всё-таки? А дело в том, — поднимаю вверх палец, — что мы сумели создать эффективную военную машину. Единый боевой организм. Появляется в небе один-единственный немецкий самолёт, и в радиусе ста, или даже двухсот километров об этом тут же узнают все. Весь фронт реагирует.
— Это так, — подтверждает Сергачёв. — Постоянно связисты эфир слушают, когда мы в пути. И если что, останавливаемся. Желательно в лесах. На открытых местах маскировку сразу набрасываем.
— Мы создали свою машину, — продолжаю после майора, — и ломаем немецкую. Они без авиаразведки не могут успешно воевать, поэтому за их наблюдателями наши истребители постоянную охоту ведут. Мы фактически выкололи им глаза.
Вот в чём секрет успеха. Не одно это, конечно. А вот у моих дубоватых соседей нет военной машины, поэтому и бьют их в хвост и гриву. Они ведут дела на уровне ополчения. Или кулачного боя стенка на стенку.
Ещё в одном месте сглупил. В мыслях. Меня удивила лёгкость вхождения Голубева на германскую территорию. Но чему тут удивляться,
