Подлое сердце родины - Александр Силаев

Игорь нырнул рукой куда-то под плащ.

Корочки он, как водится, сунул Жоре под нос. Золотые буквы гласили на красном фоне: «Комитет по чрезвычайному надзору Российской Федерации».

— Читать умеешь? РУ КЧН РФ, — пояснил он. — Майор Бондарев. Ребята из ФСБ завидуют, и поэтому прозвали нас кочанами. У них даже поговорка есть, когда в стране что-то странное происходит: а почему это? — да по кочану опять. Так и есть оно: если что-то стоящее — на дело идут одни кочаны.

— А почему я про вас не слышал?

— Ну ты даешь, — сказал Игорь. — Если служба секретная, хрена ли ты о ней должен слышать? Когда-то, очень давно, мы были самым прогрессивным управлением в КГБ. Но КГБ, как ты знаешь, сыграл в демократический ящик. Тогда Кондратий Иванович пришел на хату к самому главному…

— К кому? — не понял Гера.

— Не знаешь, кто в России главнее всех? А Кондратий Иванович — это наш лидер. Ну пришел он, значит, с бутылкой водки. Сели, разлили. Тут он рассказал, чем мы на самом деле-то занимаемся. Главный, извиняюсь за выражение, помутнел. Ты, говорит ему Кондратий, нас не трогай… А то, говорит, как начнешь реформировать, нам полный абзац придет. И давай-ка, продолжает, создадим независимую контору. Тот задумался. Тогда шеф, не будь дурак, вторую бутылочку достает… Короче, на третьей все подписали. Так и родились мы — на обломках.

— А чем все-таки занимаетесь?

Игорь огляделся по сторонам.

— Нас, — сказал он, — больше всего волнует трансцендентная проблематика.

— Это что?

— Этого, — вздохнул Игорь, — тебе не понять. Я одной фразой скажу: мы поддерживаем порядок.

— Разве же это порядок? — Гера показал на окрестности.

— Относительный, — сказал Игорь. — А вот если бы мы не вышли на Высший разум, в мире бы настоящий бардак стоял.

— Как вышли?

— В тонком плане. Я же говорил, что тебе этого не понять.

Они постояли, помолчали, посмотрели — туда и сюда, и даже вверх, на сереющее над головами небо. Дождь так и не собрался с силой, чтобы навалиться на землю, на людей и дома. Гера, как ни странно, хотел дождя. Он с детства любил потеряться в плотной пелене по-осеннему мелких капелек. Промокал, конечно, до нитки. Но это же мелочи…

Местные жители опасливо обходили их стороной.

Вдалеке пожилая женщина, печально матерясь, погнала корову домой.

— Что ты знаешь про Шамбалу? — неожиданно спросил Игорь.

— Только то, что она может существовать.

— То-то и оно, — сказал Игорь. — Я же говорил.

— А что ты делаешь здесь?

— А, это… Работаю. Летом сюда приезжал Джон Мейнард, якобы репортер из Лос-Анджелеса. На самом деле, конечно, был он полковником. Ну вот, приехал… А обратно не выехал. Нам это странно, и вот я здесь.

— А откуда ты знаешь, что это полковник?

— А кто ему разрешение на въезд давал? Я же и давал. Так и так, спрашиваю, с какими целями: да все с теми же, отвечает. Ну тогда ладно, говорю, проезжай. Спасибо, говорит, майор. Да чего там, полковник, еще сочтемся… Я бы не сказал, что Мейнард мой большой друг. Но все-таки мой коллега и не дерьмо.

— А на кого работает?

— В ЦРУ есть отдел, на жаргоне его зовут «шиза-18». Когда его основали, в нем сидело восемнадцать энтузиастов. Там и работает, если еще живой.

— И вы с ними боретесь?

— А зачем? — удивился Игорь.

— Я думал, что спецслужбы друг с другом борются. Так положено.

— Это смотря какие спецслужбы. Нам-то чего делить? Не Россию же эту несчастную… У нас, Гера, есть общий враг. Я, что, Джона ловить приехал? Я его, Джонушку, спасти должен, чтоб моего шефа в Вашингтоне ценили. Цэрэушки-то, храни их Господь, нам всегда помогали, по первой просьбе.

— А кто общий враг?

— Этого, Гер, я тебе не скажу… Поживешь с мое, сам увидишь, кто для всех людей общий враг.

…С неба наконец-то брызнуло. Капли гладили лицо и катились за воротник.

— Пойдем, — предложил Игорь. — Тебе ведь где-то жить надо. Гостиницы, сразу скажу, тут нет. До 1918 года была, а потом там клуб красного танца сделали. А потом и вовсе сожгли, чтоб враги народа не собирались. Ты учти: если к местным без меня постучишься, то пропадешь. На ночлег пустят, а вот дальше такое сделают… У нас явочная избушка есть. Там все наши останавливаются. Держит эту избушку бабка Настасья, а чтобы не дергалась, мы ее на крючок посадили.

— Какой крючок?

— Метод кнута и пряника, — объяснял Игорь, прыгая по ухабам. — Значит, пряник: мы ей каждый год бочку спирта ставим. Чтоб она с ним делает, нас не касается. А кнут простой — мы на нее компромат собрали.

— На бабку?

— А что такого? Бабка-то еще та, я бы сказал. Мы ее в Красносибирск свозили, сняли ей какого-то бомжа. Что они в номере делали, это ужас… Когда пленку прокрутили, наших ребят блевать потянуло. Но главное, есть чего прокрутить. Если на деревне показать, шоу будет похлеще Апокалипсиса. Так что Настасья — свой человек.

Они вышли на северный край деревни.

Избушка была мила, жаль только, без курьих ножек. Хотя расти им было совершенно неоткуда: избушка до самых окон уходила в землю.

— Жить будем здесь. У бабки мы в относительной безопасности.

Гера кивнул.

Дверь открылась. На крыльце показалась морщинистая хозяйка и что-то просипела, едва открывая рот.

— Настасья, милочка, — сказал Игорь, — я тебе сигарет привез. Твоих любимых, Настенька, «честерфилд».

— Залетайте, голубки мои, — старая скривила лицо.

— Ты не бойся, это она улыбается, — шепнул Игорь. — Старается, как умеет.

Подох, как миленький

Как и положено, избушка была поставлена на сигнализацию. За деревянной дверь их встретила вторая, бронированная, с глазком и бойницей для пулемета. Гнилые ставни охраняли окна снаружи, зато внутри дремали железные жалюзи.

— Класс, — оценил Гера, обойдя резиденцию.

— Самое главное, — усмехнулся Игорь, — спрятано под землей. Пошли вниз.

Маленьким ключом он открыл бронированную преграду, и они пошли вниз.

Комнату украшали мягкая мебель, сейф и компьютер на черном офисном столике.

— А компьютер-то на фига?

— А тетрис? А база данных? Думаешь, я в амбарной книге стану базу данных держать?

Игорь подошел к сейфу, набрал код.

Дверца распахнулась: внутри пылились бутылка коньяка и несколько коротких «калашей». Кроме них, лежал десяток дискет, и тонкая папка с грифом «на черный день».

— Что в папке? — спросил Гера.

— Откуда мне знать? День пока не настал. Если придет, открой эту папку. Я тебе разрешаю.

— А как я узнаю, что это действительно черный день?

— Ничего, поймешь, — сказал Игорь. — Такое сразу понимается… По коньяку?

Он вынул из шкафа пару хрустальных рюмок.

Сдвинув клавиатуру, присели за стол.

— Пей, Гера, и гордись… это, чтоб ты знал, последняя нормальная бутылка на весь район.

— Что же пьет местное население?

— Они, — сказал Игорь, — много чего пьют. Всего не упомнишь. Но тебе не советую.

Из дорожных сумок вынули закуску. В герином багаже, кроме всего прочего, булькала бутылка водки.

— Извини, я тебя обманул. Это не последняя. Последняя у тебя…

— Давай оставим на завтра?

— Давай, — согласился Игорь. — Если завтрашний день наступит, нам наверняка захочется выпить. А сейчас — наверх. Пора за работу. Будем собирать информацию.

— Это как?

— Очень просто: наливай да пей.

— Снова? — испугался Гера.

— А что делать? — вздохнул Игорь. — Тяжело, но придется. Другие способы нам временно недоступны.

Хозяйка квохтала, собирая на стол.

В окружении соленых огурчиков и грибочков стояла подозрительного вида бутыль.

— Это можно, — шепнул Игорь, — всего-навсего мой же спирт.

Они аккуратно сели на шаткие табуреты. Настасья, хрустнув огурцом, сразу же подняла тост:

— За сугрев нутра, мужики!

— И тебе того же, старушка, — ласково сказал Игорь. — А помнишь, Настасья, летом у тебя нерусский жил.

— Это Манард, едрить его, что ли?

— Он самый. Что с ним стряслось?

— Так он в лес подыбал. Там его и жахнули. Ну и все… Подох как миленький твой Манард.

— А кто же его?

— Масоны, видать. Они у нас, едрить, совсем одичали. Да ты сам, миленький, посуди: кто же, кроме них, мериканского полковника жахнуть осмелится?

Гера чуть не подавился бабкиным спиртом.

— Картину не гони! — рявкнул Игорь. — Ты мне, старая сука, понтоваться-то завязывай! Я тебе, блядина, на хер уши поотстреляю! Ты хоть отсекаешь, срань, кто с тобой базары ведет?

Гера, не скрывая удивления, скромно блевал в углу. И так он блевал, и эдак, но удивления скрыть не мог.

— Так бы сразу и говорил, — сказала Настасья. — А то, миленький, ходишь вокруг да около, как дурак, я тебя понять не могу.

— Так кто убил полковника Джона Мейнарда? — сладко повторил Игорь.