Русские гусли. История и мифология - Григорий Базлов

Ён другу наладил из Чернигова,

Ён ведь третью из каменной Москвы11.

Эти «три натяжения» имеют в былинах соответствия с тремя исполнительскими жанрами. Вероятно, сходство русской, эллинской и ирландской музыкальной традиции обусловлено общим происхождением, очень древним — индоевропейским мифом, представлением о трёх гунах. Не тот ли легендарный арийский струнный инструмент, существовавший у ведических ариев на момент их прихода в Индию, — годха (godha), — не он ли был прототипом гуслей? О нём почти ничего неизвестно, но его название, явно производное от «гудеть», позволяет нам сделать такое предположение.

С.В. Жарникова в упомянутом выше докладе, опираясь на древние арийские воззрения на устройство вселенной, дала такое описание назначению гусельной игры в представлении древних: «Гусляры из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, постоянно в процессе творческого озарения повторяли акт творения Вселенной. Они гудят, а значит, из звука «гу» и движения «гу» созидают третий компонент — видимый свет, творящий все проявленное во Вселенной, весь материальный, иллюзорный мир. Они подпитывают светом космос, не давая хаосу разрушить его, сохраняя наш мир и высший закон бытия»12.

Следовательно, в русском фольклоре, языке, традиции игры на гуслях сохранились отчётливые следы некогда бытовавших дохристианских, натурфилософских представлений о гуслях как об инструменте, моделирующем структуру космоса и изменчивые процессы, протекающие в материальном мире. В философско-поэтическом смысле древние представляли сотворение материальной вселенной как процесс, возникающий по желанию «Великого Гусляра». Играя в гусли, перебирая струны-гуны, Он создавал всё вещественное в нашем мире.

1.2. Сотворение гуслей

У народов, которым повезло, сохранились предания о сотворении самого «главного» своего инструмента. Чаще всего такие повествования мы находим у первобытных племён или у народов на ранней стадии исторического развития. Да и само повествование о появлении такого инструмента миф всегда относит к начальным временам, когда мир создавался и обустраивался. Как правило, не все музыкальные инструменты удостаиваются такой чести. Только самые важные, самые любимые, самые «волшебные» из них попадают в эпос о творении и происхождении всего и вся. Действительно, легенда о сотворении инструмента встаёт в один ряд с такими важнейшими преданиями народа, как создание Вселенной, возникновение земли и появление человека. Это говорит нам о том, что такой инструмент — не просто звукоизвлекающее устройство, а ещё некий очень важный мифологический символ, сохраняющий в своём образе целую систему понятий и архаичных представлений.

У таджиков, например, есть предание о «дудке орла», сделанной из кости орла. Под музыку этого инструмента исполняется «танец орла», видимо, восходящий к древним тотемическим представлениям. К подобным преданиям, вероятно, восходит и легенда о тувинском двухструнном смычковым инструменте «игиле». По легенде первый игиль был сделан по инструкциям, данным мастеру во сне священной лошадью. Пара-тройка старинных инструментов действительно изготовлены из конского черепа, что перекликается с преданием. К тому же игиль может издавать звуки, подобные конскому ржанию.

У греков считали, что священная кифара была сделана богом Гермесом из панциря черепахи и подарена Аполлону. Казалось бы, простое устройство — семиструнная кифара — стала символической основой для создания нескольких философских школ и мистических направлений античности.

Ирландская арфа часто появляется на страницах кельтских мифов и легенд. Сохранились ее многочисленные изображения на резных каменных рельефах, датируемые VIII–X вв. в разных провинциях Ирландии и на западе Шотландии. Согласно преданию, ирландская арфа появилась чудесным и необычным путем. Некая женщина задремала на берегу моря и под плеск волн услышала сквозь сон, как ветер гудит сухожилиями в скелете кита, грузно валявшемся неподалеку от нее. Услышав её рассказ, муж женщины тотчас изготовил деревянную раму и натянул на ней китовые жилы, сделав первую арфу.

У русских сохранилась древняя песня, рассказывающая о сотворении воинским сословием (князьями и боярами) гуслей из чудесного древа13, растущего посреди чистого поля. Фактически посреди мира, на «пупе земли».

Описание это очень похоже на то необыкновенное древо, что росло посреди библейского рая. Или же на легендарную яблоню, называемую Джамбо, мировое дерево из арийских преданий, растущее в центре мира на склоне мировой горы Меру. Русская песня описывает его как: тонкое, высокое, с глубоким корнем, с широкими листьями. Древо это находится далеко, за горами, за долами, до него нелегко добраться. Но в назначенный день к древу собираются князья и бояре. Они думают и гадают (бросают жеребей?), как срубить древо и сделать из него гусли. Воины подрубают древо под корень, разрубают его на четыре части и делают звончатые гусли. На этом часть повествования о гуслях заканчивается и дальше уже поётся о призывании «батюшки родного», которого забавляют игрой на только что сделанных гуслях. Но остановимся на рассказе о сотворении гуслей. Легенда живо напоминает древнее ведическое предание о первосуществе — Пуруше, которого расчленили на четыре части и принесли в жертву ему же самому. Из его частей (по убеждению ведических ариев) был сотворён весь видимый мир.

Основные четыре части стали материалом для создания трёх варн-сословий: жреческой (брахманы), воинской (кшатрии), труженики, купцы (вайшья) и людей, не относящихся к варнам, — неприкасаемых (шудры). В русской фольклорной изобразительной традиции существует приём, посредством которого человек изображается в виде дерева или цветка. Или бывает иначе: дерево в вышивке, рисунке или резьбе выглядит весьма антропоморфно. Иначе говоря, эти символы перетекают друг в друга и часто заменяют друг друга, подчёркивая мифологическое тождество.

Это обстоятельство наводит на мысль, что древнее русское предание о сотворении гуслей является вариантом древней арийской легенды о сотворении мира из тела первосущества Пуруши, только в нашем варианте из него ещё сотворяются и гусли, которые князья со боярами унесли из центра мира «на все четыре стороны», образовав символический крест, находящийся в центре мира и в основе горизонтального пространства. Все четыре части древа стали четырьмя гуслями и распространились по миру. Учитывая то, что рассказывалось выше про «гуны» и родство этой натурфилософской концепции с теми фрагментами древних воззрений славян, которые сохранились в русском фольклоре, станет очевидно, что это очень древние предания. Народные представления бытовали некогда не только в виде легенд, но и являлись мифом старинной натурфилософской традиции, описывающей в поэтических образах создание мира и то, как следует этот мир сохранять и поддерживать игрой на гуслях. Есть в песне и черты поминального обряда: гуслями призывают в гости предков. Гусли, о которых поётся в песне, были сделаны из дерева, растущего в центре мира, фактически из ядра поэтически осмысленной Вселенной. И эти гусли были — по устойчивому выражению стиха о Голубинной книге — «Всем гуслям мать». Распространившись на «все четыре стороны», гусли своей игрой освятили пространство и, согласно учению о гунах, поддержали мировое устройство.

Когда (по сюжету песни) игрой на гуслях призывают своего предка (батюшку родного), то он, погостив, стремится уехать, «у окошка спать ложится, окно растворяет, всё свету желает» и сетует: «Ай, что это? Свету нету…». Потом поняв, сообщает: «Знать, его не будет!». Он пропускает двух возниц, которые могут его увезти к Свету, и на третьем уезжает. Возницы очень похожи на всадников Утренника, Полуденника и Вечерника, часто встречающихся в русских сказках, персонифицированные периоды светлого дня. Не о них ли как о возницах поётся в песне?

Вероятно, в тексте предания идёт речь о том, что предок (батюшка родной), уже отошедший к миру лучшему — Светлому, не может долго находиться в гостях в нашем мире, испорченном грехом и кривдой. Подобно тому, как Правда в духовном стихе о Голубиной книге, он возвращается из нашего мира «на Небеса к Царю Небесному», туда, где Свет. А гусляр остаётся в мире людей, храня чудесный инструмент, сделанный из дерева, росшего в центре мира, и играющий мелодии, поддерживающие этот мир в порядке.