Оружие твоих глаз - М Емцев

Сережа приподнял крышку. Изнутри на ней была наклеена фотография немолодого мужчины с печальными глазами, на дне лежало... Что это может быть? Два черных полированных диска, скрепленных дужкой посредине и с проволочками по бокам.

Сережа извлек странную штуковину. Похоже на очки. Очки для слепых.

Сережа повертел их в руках, посмотрел на свет и поднес к глазам. Самые обычные темные очки! Он отвернулся от окна и уставился в темный угол. И тогда ему показалось, что он смотрит сквозь темное стекло на ярко освещенный киноэкран, где только что демонстрировался интересный фильм и внезапно оборвалась лента. Яркие точки и полосы прыгали, образуя причудливые узоры и разгорались все сильнее, сильнее... Грязные обои едва проглядывали сквозь это неожиданное сияние.

- Ты что, обалдел!

Разъяренный Саша сорвал диски с Сережиного носа и спрятал их в шкатулку. Руки у него тряслись.

Сережа смущенно потер переносицу.

- Что это за штука, Саша?

- Что! Что! Не твоего ума дело. Как ты вошел"!

Он постепенно успокоился и аккуратно уложил очки в шкатулку. Сережа недоуменно глядел на его худую спину с острыми лопатками и тонкие голые ноги.

Чего он так разволновался? Что-то здесь неладно...

- Дверь не заперта, вот я и вошел.

- У этой пьяной дурехи все нараспашку. И душа, и двери, - сердито сказал Саша. Он забрался под одеяло и сурово посмотрел на Сережу. Потом улыбнулся.

- Садись. Не обижайся, что я так... Ты меня напугал. Эта штука опасная... Что делал?

- С Юркой ходил на вокзал пиво пить... Как здоровье?

- Да ничего. Как обычно. Думал, будет хуже, но сразу после укола очухался и отпросился домой. Не люблю больницу. Что нового в школе?

- Ничего особенного. Алексей Иванович велел узнать, что с тобой...

Они перекинулись еще несколькими фразами, но разговор явно не клеился. Сережа через силу выдавливал из себя слова. Саша внимательно посмотрел на него. Сережа хорошо знал этот взгляд. Еще тогда, в первый раз, он поразил Сережу своей неподвижной безучастностью к внешнему миру. Только позже Сережа понял, что поверхностное равнодушие скрывало крайнюю уязвимость.

- Слишком много хочешь знать, дружище, - сказал Саша.

И Сережа вспомнил, что в первый же день Саша подошел к нему и сказал что-то очень похожее. Он сказал: "Хочешь поговорить со мной, дружище?" И Сережа ответил тогда так же, как и сейчас.

- Да, хочу.

Саша улыбнулся и, заложив руки под голову, сказал:

- Притащи-ка из кухни чайник и чашку для себя.

Сережа прихлебывал холодный чай из кружки с обломанным краем, Саша пил из помутневшего от времени граненого стакана.

Сереже показалось, что он не хочет рассказывать.

Но когда они покончили с чаем, Саша подобрал колени, уставился на лиловое пятно обоев и вдруг рассмеялся.

- Ты знаешь, с этой штукой, которую ты только что держал в руках, у меня связано очень многое... Если все рассказать...

Он снова замолк.

- Я об этом ни с кем не говорил. Почти ни с кем. Один раз пытался, но мне не поверили, и я с тех пор - ни-ко-му. Ни слова. А хочется... Только смотри - молчание. Даже Юрке. Понимаешь?

- Ну?! - сказал Сережа.

- Да, молчать ты умеешь. Я знаю, что ты умеешь молчать. А я вот не умею. Мне бы и сейчас помолчать... ну да все равно. Расскажу-ка я тебе одну сказочку...

- Сказку я тебе сам расскажу, - сердито сказал Сережа.

- Это будет очень страшная сказка, - улыбнулся Саша.

- Мы сегодня с Юркой повешенного бандеровца видели.

- Э-э, - махнул рукой Саша, - я видел сотни повешенных.

- Юрка в первый раз увидел.

- Юрка хороший парень, - сказал Саша, - но ему еще до многого придется доходить. Ну ладно. Так хочешь слушать сказку-быль?

- Сам знаешь, что хочу. Чего спрашивать?

Саша опять улыбнулся, совсем как мудрый старик.

- Время. Что есть время? По метрике я старше тебя на три года. А по-настоящему - на тридцать три. Ну так вот...

Лицо его стало серьезным и печальным. Сереже вдруг вспомнилась фотография внутри шкатулки.

- Дело было так. В одной каменоломне, где работали заключенные концлагеря, упал человек.

- Разве в Освенциме были каменоломни? - удивился Сережа. - Я читал, что...

- Кто тебе сказал, что это было в Освенциме? В великой Германии было много разных хороших мест, куда могли упрятать неарийцев. Итак, человек упал. Упал и скатился по склону. Так бывает, когда человек слаб, как ребенок, когда его часто бьют и он живет в напряженном ожидании смерти. Когда он уже почти потерял все человеческое, он фактически труп, который едва способен переставлять ноги, а его принуждают делать работу большого крепкого здорового мужчины. Кстати, большинство входящих в газовые камеры были именно такие, потерявшие человеческий облик полутрупы-полулюди. Для многих смерть стала избавлением от страданий. Ну ладно... Человек упал, и капо не забил его до смерти, и начальник команды не заметил, и часовой не выстрелил. Человек получил возможность пролежать несколько минут на куче щебня, в углублении скалы, скрытый от лучей палящего солнца. Потом он мне рассказывал, что, открыв глаза, сразу увидел это.

- Что это?..

Саша посмотрел на него.

- Не перебивай. Я рассказываю сказку-быль. Догадывайся сам. Сходи-ка на кухню. Еще чайку хочется.

Сережа быстро поставил чайник и вернулся. Саша продолжал свой рассказ.

- Оно ослепило его. Ему показалось, что он смотрит на солнце. В действительности он лежал, уткнувшись носом в черный блестящий кусок породы. Человек ощупал его и отодвинул от себя, перевернулся на бок и снова посмотрел. Теперь оно не ослепляло его. Порода эта выглядела, как антрацит. Холодный металлический блеск, тонкая радужная пленка, сложная паутина поверхностных трещин. И в то же время она походила на друзу плотно сросшихся кристаллов, на их гранях сверкало солнце, далекое безжалостное солнце сорок четвертого года... Человек рассматривал неведомый минерал и ждал, когда прозвучит выстрел. Впрочем, он знал, что не услышит, как прозвучит смертный выстрел.

Но выстрела не было, и человек встал. Он подтянул ноги, опираясь на локти, приподнялся. А потом и выпрямился во весь рост, как и подобает человеку. И, пошатываясь, пополз вверх, туда, где его ждала смерть.

А вечером, когда рабочая команда вернулась в свои бараки и после проверки разошлась по блокам, человек обнаружил, что нашел удивительный минерал. Он сразу понял это. Человек этот был геолог, и не существовало для него немых камней. Каждый камень сверкал и звучал для него по-своему. Он умел различать немую музыку камня. Но мелодия черных кристаллов была ему незнакома. Он услышал сильные красивые звуки, он услышал большую, как мир, музыку, но инструментовка ее была ему непонятна. Голод, страх смерти, болезни и надругательства не убили в нем желания знать, Желание знать в нем было всегда не меньше желания жить. Он и жил для того, чтобы знать.