Голос стали - Шон Макмаллен

— Уильям Тиндейл из Лондона, я обращаюсь к тебе из будущего, через шестьсот лет. Это трудно объяснить… Наша натурфилософия очень развита, по сравнению с вашей. Представь, что ты задумал построить большой и прекрасный дом в течение десяти лет. Этот дом существует в будущем, но пока ты не можешь ни увидеть, ни потрогать его. Уильям, через два года ты погибнешь, испытывая новую кулеврину. Она взорвется, убив тебя и Эдварда. Пожалуйста, прошу тебя, испытывайте новые пушки, укрывшись за земляным валом.

Я смолкла, держа рацию перед губами. Что дальше? Я его предупредила. Возможно, он не погибнет. Возможно, станет английским Галилеем. Но вряд ли нам предстоит свидание. Даже при наилучших обстоятельствах он скончается за пятьсот лет до моего рождения. Ладно, представлю, будто это знакомство через интернет, решила я.

— Уильям, я женщина-ученый, и я восхищена тобой и твоей работой. Мы никогда не сможем встретиться, но я хочу подарить тебе несколько скромных знаков моего уважения. Это некоторые законы, которые управляют движением планет, устройство из линз и большого вогнутого зеркала для увеличения отдаленных объектов, двигатель, работающий на энергии пара и превышающий силу нескольких лошадей, кремневый замок, позволяющий мгновенно стрелять из кулеврин и обходиться без тлеющего фитиля.

Будучи преподавателем естествознания, я знала основные принципы множества изобретений. Я также обладала немалым умением вдалбливать научные принципы и законы оболтусам, которые предпочли бы вместо уроков завалиться в кафе. А каким учеником стал бы Уильям Тиндейл? У него живой ум, но он получил образование в четырнадцатом веке. Поэтому для начала я попробовала завоевать его доверие советами по поводу зернения пороха для повышения его качества, изготовления кулеврин с нарезными стволами и, разумеется, подробно описала конструкцию, кремневого замка в комплекте со спусковым механизмом. Далее рассказала об устройстве часов с маятником, нескольких разновидностей телескопов, микроскопа, воздушных шаров-монгольфьеров, о принципе работы доменной печи и, наконец, парового двигателя. Наверное, зря я принялась за паровой двигатель, потому что на него ушла половина всего времени. Несколько раз я строго предупредила своего ученика, чтобы он не забывал о приспособлениях, защищающих паровой котел от взрыва, а потом взялась за описание корабля с паровым двигателем и о применений такого двигателя на фабриках.

На рации замигала лампочка — начали садиться батареи.

— Уильям, теперь я должна попрощаться. Искренне надеюсь, что тебе понравились мои подарки. Но еще более страстно желаю, чтобы ты прислушался к моему совету насчет испытания кулеврин. Мое сердце и слова мудрости — это все, что я могу тебе дать, но они приведут тебя к процветанию и славе.

Я положила рацию, но никак не могла набраться храбрости и взглянуть на страницу дневника. Услышал ли он? Изменилась ли история от моих слов? Бросьте в реку камень, и круги на воде вскоре станут незаметными. Но перегородите реку плотиной, и ниже по течению все изменится. Доводилось ли мне прежде менять прошлое? Осмелюсь ли я сделать это снова? Смогу ли вообще заметить какие-либо изменения?

В комнату вошел Стивен, сопровождаемый слугой, который нес на серебряном подносе кофейный сервиз. Голову мужа охватывали наушники, и он почти не обращал на меня внимания.

— «Вольтер» совершил мягкую посадку на Европе, — произнес он, однако у меня создалось впечатление, что он сказал бы это, даже находясь в комнате один.

— Через сто лет после того, как Шеклтон ступил на Луну, — вздохнула я. — Кто бы мог подумать, что на это уйдет так много времени?

— Так много? — неожиданно громко воскликнул он, похоже, только что заметив меня.

— Луна в 1902-м, Марс в 1957-м и лишь теперь система Юпитера, — пояснила я.

— Да, тут ты права, Мишель. Ты не из тех, кто любит ждать, пока наступит будущее, ты… минутку. Они видят лед… много льда… там повсюду лед… под двигателями он растаял… и теперь вода снова замерзает… триумфальный момент для Франции… они открывают шампанское… Все! Не могу больше это слушать!

Он сдернул наушники и обошел стол, чтобы заглянуть в дневник. Там было страниц тридцать текста — базовые научные идеи и множество принципов различных изобретений.

— Ничего, кроме трех законов движения Бейкера и кое-каких практических советов по созданию парового двигателя, — произнес он с тем же разочарованием, какое испытывала я.

— Но в самом начале там есть упоминание о зачарованном мече, диктующем мудрые советы. И несколько слов благодарности отважной и умной леди, чьим голосом говорил меч, — заметила я.

— Ха! Какая чепуха! Эдвард и Уильям Тиндейлы были величайшими физиками-теоретиками и изобретателями всех времен, и главное, британцами! Это наверняка подстроенная французами мистификация.

— С чего ты взял? Бумага подлинная, чернила тоже. В конце концов, дневник нашли в твоей библиотеке.

— Он может оказаться древней мистификацией с целью оклеветать британскую науку. Мы пятьсот лет лидировали в мире, а потом явились французы и воспользовались нашими промышленными достижениями, чтобы вырваться в космос. И теперь они хотят все подать так, словно англичане никогда не были великими.

— С точки зрения теории заговоров, тут не хватает…

— Методы подобных подделок известны еще с 1850-х годов. Надо взять чистую бумагу начала пятнадцатого века и современные чернила, потом обработать рукопись катализатором молекулярного проникновения для ускорения абсорбции чернил. Оставить лет на сто для имитации реального старения, затем подбросить в мою библиотеку… что тут смешного?

Я с трудом подавила улыбку:

— С точки зрения теории заговоров, твоя идея не выдерживает никакой критики. Ах, французская интрига для дискредитации цвета британской науки шестисотлетней давности! Да только сама эта наука зародилась четыреста пятьдесят лет назад. Шестьсот лет назад Британии еще не было.

— Но ты меня поняла. Если этот дневник станет достоянием общественности, то превратится в доказательство того, что «Диссертации о природе» Тиндейлов — подделка!

— Подделка? — Я рассмеялась. — Дорогой, да ведь самый ранний из опубликованных экземпляров «Диссертаций» в Британской библиотеке Конгресса датирован 1412 годом!

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. У них был этот меч. Меч в соседней комнате до сих пор принимает радиопередачи, это случайно получившийся детекторный радиоприемник. Он мог работать ив 1404 году. А о том, что этот меч — радиоприемник, известно уже более ста лет.

— Да у кого в 1404 году мог оказаться радиопередатчик! Первую трансатлантическую передачу Лавуазье провел лишь 1799 году, и даже тогда сообщение посылалось кодом Уатта.