Голос его хозяина - Ханну Райяниеми

Хозяин упал. Я увидел, как его голова, окруженная чем-то вроде мыльного пузыря, уплывает в нутро гусеницы. Панцирь другой гусеницы раскрылся перед Фальшивым хозяином. Я начал понимать, что они, скорее всего, не вернутся.

Мы с котом остались одни на окровавленной палубе.

Кот будит меня, когда мы причаливаем к «Маркизу Карабасу». Наш муходрон исчезает в чреве цеппелина, как планктон в пасти кита. «Маркиз» представляет собой хрустальную сигару, хребет которой покрыт светло-синим гребнем из наносапфиров. В шести километрах под ней, весь в неоновых огнях, парит Быстрый Город, соединенный с кораблем нитями орбитальных лифтов. Я вижу снующих по ним лифтопауков и вздыхаю с облегчением: гости все еще продолжают прибывать, и мы не слишком припозднились. Я перевожу мой личный файервол в режим полной блокировки входящих сообщений, чтобы их селевой поток не затопил мой разум.

Мы мчимся в лабораторию. Я готовлю к работе мозгосканер, пока кот осторожно, очень осторожно извлекает голову Хозяина из гель-контейнера. Фрактальные щупальца выпрастываются из гнездовищ сканера, на глазах обрастая щетинками молекулярных дизассемблеров. Я не в силах смотреть, как они пожирают плоть Хозяина, и трусливо убегаю в виртуальную реальность, где занимаюсь тем, для чего лучше всего приспособлен.

Через полчаса процесс завершен. Нанофабрикаторы выплевывают стопку черных дисков, и дроны уносят их в концертный зал. Металлические бабочки опять копошатся в моих кишках, сигнализируя, что пора делать макияж. Серджент оказывается в салоне, он ждет нас — и, судя по горке окурков на полу, уже довольно давно. Я морщу нос от нестерпимой вони.

— Вы опоздали, — констатирует импрессарио. — Хотел бы я знать, чем вы там, черт побери, развлекаетесь. У нашего шоу рейтинг выше, чем у прямой трансляции с дня рождения туринского клона.

— Ну надо же, — говорю я и позволяю Аннет обрызгать меня косметическим спреем. Он вызывает легкую щекотку и сильное чихание. Я с завистью смотрю на кота — тот ухитряется жить душа в душу со своим виртконсультантом по макияжу. — Никогда бы не подумал, что мы переплюнем самого Иисуса Христа.

Диджеев спешно одевает наш личный портной — последний человек, оставшийся работать на Севиль-роу.

— Хорошая кожа, — довольно отмечает Аннет. — Красное дерево с пурпурным оттенком.

Она что-то еще говорит, но я ее не слушаю.

В моей голове рождается музыка.

Голос моего Хозяина.

Вынужден признать, что кот спас меня.

Я так и не успел решить, покончить мне с собой или нет. У меня даже не было времени осознать, что происходит: кот кинулся вперед, вздыбив спину, и вцепился мне в нос. Нос будто углями обожгли, и это привело меня в бешенство. Я дико взвыл и стал гоняться за котом по всей палубе. В конце концов (не помню, сколько времени миновало) я свалился бездыханный и понял, что жутко хочу есть. Автоматическая кухня, вмонтированная в стену рубки, все еще работала, и я помнил, как попросить ее выдать мне корм. Но когда я поел и вернулся на палубу, тела Хозяина там уже не было: роботы-мусорщики выбросили его в море. Тогда я понял, что Хозяин больше никогда не вернется.

Той ночью я спал в его кровати. Один. Все, что у меня тогда оставалось, это его божественный запах. И Малышка.

Она явилась ко мне на сонном берегу, но я не стал гоняться за ней. Она сидела на песок, смотрела на меня глазами, похожими на маленькие красные фонарики, и чего-то ждала.

— Почему? — спросил я. — За что они так обошлись с Хозяином?

— Ты не поймешь, — ответила она. — Ты еще не готов.

— Я хочу понять. Я хочу знать.

— Ну ладно, — сказала она. — Значит, так: ты знаешь, что все на свете оставляет след — как падающие листья или отпечатки чьих-то ног на песке. Эти следы можно прочесть и расшифровать. Представь, что ты преследуешь другого пса: ты знаешь, что он ел, где оставил метки, ты можешь догадаться обо всем, что он делал, по запаху. А люди научились читать мысли так, как ты читаешь запахи. Они могут записать их и воссоздать чей-то разум внутри машины. Помнишь тех людей без запаха, которые говорили с Хозяином с экрана? Это будет выглядеть точно так же. С той только разницей, что пес с экрана будет полностью уверен, что он — это ты.

— Но как такое возможно? — изумился я. — У него же не будет запаха.

— Он думает, что у него есть запах. Если ты знаешь, что делаешь, то можешь даже соорудить ему новое тело. Если ты умрешь, эта копия будет продолжать жить вместо тебя, и никто даже не заметит разницы. Люди в свое время славно наигрались в эти игры. Твой Хозяин был в числе первых. Очень давно. Были люди с механическими телами, люди, которые никогда не умрут, люди с телами большими и маленькими, — это зависело от того, сколько они соглашались заплатить, — и люди, которые умерли, а потом вернулись обратно.

Я попытался осмыслить сказанное ею. Без запахов все это казалось каким-то бредом. Но ее слова пробудили во мне отчаянную надежду.

— Это значит, что Хозяин тоже вернется обратно? — спросил я с мольбой.

— Нет. Твой Хозяин преступил людские законы. Когда люди открыли мыслеформы-отпечатки лап, они наделали множество копий самих себя. Некоторые существовали в неисчислимом множестве. Их было больше, чем песчинок на этом пляже. Воцарился хаос. В каждой машине, в каждом электронном устройстве поселились безумные мертвецы. Люди прозвали их Полчищами. Они боятся их. И не случайно. Подумай, как бы ты себя вел, если бы в твоем Месте была тысяча собак — и только один Мяч.

От ужаса у меня глаза вылезли из орбит.

— Вот и люди испытывают такие же чувства, — подтвердила Малышка. — И тогда они приняли закон, по которому может существовать только одна копия личности единовременно. Те, кто изобрел эту технологию — «ВекТех», — поставили водяные знаки на разумы всех людей и разработали программное обеспечение для защиты от несанкционированного копирования. Но есть люди — и твой Хозяин среди них, — которые научились взламывать эту защиту.

— Фальшивый хозяин, — тихо сказал я.

— Да, — согласилась Малышка. — Он не хотел жить как нелегальная копия. И он превратил в нее… твоего Хозяина.

— Я хочу сделать так, чтобы Хозяин вернулся, — сказал я сердито. В моей груди что-то отчаянно колотилось, как птица в клетке.

— Кот тоже этого хочет, — мягко сказала Малышка. И тогда я впервые заметил, что кот тоже сидит на берегу и щурится на солнце. Затем он посмотрел на меня и издал долгое примирительное мурлыканье.

Малышка приходила к нам каждую ночь и обучала нас разным штукам.

Я больше всего любил уроки музыки. Малышка показала мне, как можно превращать музыку в запахи и находить в ней скрытые узоры, подобные следам неведомых зверей. Я изучал старые записи, которые любил слушать Хозяин, и перелопатил все библиотеки на его виртуальном сервере. Я научился составлять из них композиции, приятные для моего носа.

Я не помню, кто первым завел разговор о том, чтобы спасти Хозяина. Возможно, это был кот: общаться без затруднений мы могли только в стране снов, потому что там его мысли превращались в следы на песке. Может быть, об этом заговорила Малышка. Может быть, я. Мы провели много ночей, обсуждая и шлифуя наш план. Я не знаю, сколько точно. Но я уверен, что это началось именно там, на острове Малышки. Там мы стали стрелами, нацеленными в мишень.

Наконец мы сочли, что готовы в полной мере. Хозяйские роботы и нанофабрикаторы снабдили нас белокрылой птицей — глайдером, разработанным по некоммерческим спецификациям. В последнем моем сне я попрощался с Малышкой. Она что-то пробормотала себе под нос, выслушав мой план.

— Вспоминай меня иногда в своих снах, — сказала она.

— А ты что, не полетишь с нами? — огорчился я.

— Мое место здесь, — сказала она. — Мне пора уснуть… и видеть сны, быть может.

— Кто ты? — спросил я.

— Не все Полчища были рассеяны. Некоторые из них скрылись в космических просторах, и там сейчас возникли новые миры, заселенные ими. А здесь по-прежнему идет война. Может быть… может быть, ты однажды присоединишься ко мне. Там, где живут большие псы.

Существо усмехнулось.

— Припомнить мне, что ли, добрые старые деньки?

Оно устремилось в волны и стало удаляться от берега, превращаясь в большую собаку с белой шерстью, чьи мускулы перекатывались плавно и неслышно, как жидкость. Я последовал за ним. В первый и последний раз.

Когда мы покидали вышку, небо было серым. Я сбросил свой план в нейронный интерфейс кота и развернул схемы в боевых накладках перед его глазами. Мы пронеслись над черной водой и направились прочь от платформы. Постепенно она превратилась в маленькое пятнышко посреди океана. Следя за ней глазами, я вдруг с некоторым сожалением припомнил, что так и не нашел свой Мяч.