Кто-то там наверху меня любит - Альфред Бестер

Сейчас объясню вам, в чем вся незадача. Дело в том, что если ОБО не стабилизирован относительно Земли, результаты всех экспериментов окажутся почти бессмысленными. Еще более катастрофичной оказывалась ситуация с электроэнергией. Если спутник кувыркается в полете, его солнечные батареи невозможно удержать постоянно направленными на светило, значит, они не смогут давать достаточно энергии, чтобы компенсировать разряд аккумулятора, который вскоре полностью истощится, и тогда…

Единственным их спасением было заставить стрелу выдвинуться.

— Может, нужен всего лишь хороший боковой толчок, — отважно предложил Мэдиган. — Но чем толкнуть?!. — Он был разъярен. В толчок улетали не только десять миллионов долларов, туда проваливалась вся его научная карьера.

Они вышли, оставив Лири ползать по полу. Флоринда была очень тиха. Затем она промолвила:

— Езжай домой, Джейк.

— А ты?

— Я пойду к себе в офис.

— Я с тобой.

— Не надо. Я хочу поглядеть на синьки электросхем. Спокойной ночи.

Когда она повернулась и ушла, даже не подставив щеку для поцелуя, Мэдиган пробормотал:

— Он уже встал между нами. Вот тебе запланированное отцовство, о котором так много говорят…

Джейк виделся с Флориндой в течение следующей недели, но совсем не таким образом, как хотел бы. Там всегда были экспериментаторы, которым приходилось рассказывать о катастрофе. Директор вызвал их на «посмертный анализ ситуации», во время которого проявлял симпатию и понимание, однако чересчур явно избегал упоминать о Конгрессе и о сводке отказов.

Еще через неделю Флоринда сама позвонила Мэдигану. Голос ее был неподходяще жизнерадостным:

— Джейк, ты мой любимый гений. Ты решил проблему ОБО. Я так надеюсь…

— Кто решил? Что решил?

— Ты не забыл, как сказал насчет того, что надо шлепнуть по заду нашего младенца?

— Сказал и хотел бы, но как?

— Мне кажется, я знаю, как мы сможем это сделать. Встретимся в кафе, в восьмом корпусе, во время ленча.

Она принесла с собой кучу бумаг и разложила их на столике.

— Сначала — «Операция Боковой Удар». Поедим позже.

— Я эти дни не очень-то нахожу вкус в пище, — сумрачно ответил Мэдиган.

— Может, когда я расскажу, у тебя появится аппетит. Значит, так. Нам надо вытолкнуть стрелу. Резкий толчок, то есть импульс, освободит ее. Нормальное предположение?

Мэдиган хмыкнул.

— Бортовой аккумулятор дает двадцать восемь вольт — недостаточно для переброса выключателя. Так?

Он кивнул.

— А если вдвое поднять напряжение?

— О, великолепно! Но как это осуществить?

— Солнечная батарея совершает вместе со спутником один оборот за двадцать секунд. Когда она глядит на Солнце, ее панель развивает пятьдесят вольт и заряжает аккумулятор. Когда она повернута в другую сторону — нуль. Правильно?

— Конечно, мисс По. Но весь фокус в том, что прямая наводка на Солнце сохраняется всего около одной секунды в течение этих двадцати, чего явно недостаточно для поддержания заряда в аккумуляторе.

— Зато достаточно для того, чтобы выдать приличный шлепок нашему ОБО. Что, если в момент пика напряжения мы отключим аккумулятор и пятьдесят вольт попадут прямо в сеть спутника? Может, этого хватит, чтобы выпихнуть стрелу?

Он широко раскрыл глаза. Флоринда улыбнулась:

— Конечно, это рискованно…

— Ты можешь включить солнечные панели в обход аккумулятора?.

— Да, вот схема.

— И можешь поймать момент?

— Телеметристы дали мне график вращения ОБО с точностью до одной десятой секунды. Я могу поймать любое напряжение от одного вольта до пятидесяти.

— Все равно это рискованно, — медленно проговорил Мэдиган. — Возможно выгорание всех потрохов.

— Совершенно точно.

— Что-то я проголодался, — ухмыльнулся Мэдиган.

Первую попытку они осуществили на 272-м витке с помощью импульса величиной двадцать вольт. Ничего. Затем подняли напряжение до двадцати пяти. Опять ничего. Вечером они, перекрестив за спиной пальцы, врезали по спутнику импульсом в пятьдесят вольт.

Стрелки приборов на радиопанели вздрогнули и приостановили свое раскачивание; кривая на осциллографе почти потухла. Флоринда тихо вскрикнула, а Мэдиган заорал:

— Стрела вышла, Флори! Проклятая стрела поднялась! Мы на режиме!

Они бегали по всему Центру Годдарда и каждому встречному кричали про операцию «Тык в бок». Они ворвались на собрание в кабинете директора, чтобы порадовать его хорошей новостью. Они телеграфировали экспериментаторам, что активированы все их установки. Они поехали на квартиру Флоринды и отметили событие. ОБО начал работать. ОБО — хороший мальчик.

Через неделю экспериментаторы собрались для обсуждения статуса обсерватории, сжатия данных, нерегулярностей в экспериментах, будущих работ и т. д. Совещание проводили в конференц-зале первого корпуса, предназначенного для работ по теоретической физике. Все в Годдарде называли его «дом лунатиков». Населяли его математики — лохматые юнцы в поношенных свитерах, сидящие зарывшись в кучи журналов и вырезок, либо отрешенно всматриваясь в написанные мелом на доске заумные уравнения.

Все экспериментаторы были в восторге от работы ОБО. Данные шли потоком, сигнал был чистым, почти без шумов. Создалась такая триумфальная атмосфера, что никто, за исключением Флоринды, не заметил нового признака того, что ОБО чудит.

Гарвард сообщил, что они получают какие-то непонятные слова данных такие не были запрограммированы в эксперименте (каждая десятичная цифра называется в телеметрии «словом данных»).

— Например, на 301-м витке я получил подряд десять чисел 15, - говорил гарвардский экспериментатор.

— Может быть, это перекрестные помехи, — сказал Мэдиган. — Кто-нибудь другой использовал число 15 в своем эксперименте? — Все отрицательно покачали головами. — Что ж, прекрасно, потому что я получил пару чисел 15 в своем канале.

— А я на 301-м витке получил несколько двоек, — сказал Пенн.

— Я получил больше вас всех, — откликнулся представитель Калтеха. — У меня на 302-м витке появилось семь раз по 15-2-15. Похоже на шифр велосипедного замка.

— Кто-нибудь использовал велосипедный замок в своем эксперименте? вопросил Мэдиган. Это перебило серьезный настрой, и совещание закончилось.

Однако Флоринда, как-никак руководитель проекта, забеспокоилась относительно чужеродных слов данных, закравшихся в показания, и не слушала успокаивающих речей Мэдигана. Больше всего тревожило Флоринду то, что последовательность 15-2-15 стала все чаще встречаться в распечатках всех каналов. В действительности спутник передавал двоичный код, вот такой: 001111-000010-001111, а компьютер на приемном пункте автоматически переводил этот код в десятичные числа. Флоринда была права в одном: случайные импульсы и помехи не могли привести к многократному появлению одного и того же слова.