Золотой дракон - Владимир Матэр

— Ты зря сердишься, Женя. Так нельзя, — сказал я, чувствуя, что во мне все обрывается и меркнет солнечный день.

— Посмотри.

Увидев золотого дракона, она поднесла пальцы ко рту и, враз изменившись, глянула на меня распахнутыми бархатными признательными глазами.

— Ты… это мне?

— Конечно, тебе. Кому же еще?

Она порывисто схватила игрушку, чмокнула меня в щеку и убежала хвастаться подарком перед матерью.

Вместе с теплом Женькиных губ я успел уловить запах табака, исходивший от ее волос.

Незаконченность, неопределенность Колькиной фразы и запах табака на миг соединились горькой пугающей нитью. Мне вдруг представились те, ресторанные девицы. Все, все, что угодно, но неверности, как человек военный, я простить бы не мог. Кровь бросилась в голову.

Я попытался отогнать подозрения. Ведь ревность, как мне было известно из книжек, унижает человека. Вскоре мы уже мирно, по-родственному, как говорила ее мать, пили чай на веранде.

Но самого главного я не сделал. Не сказал, что люблю ее, что хочу, чтобы стала она моей женой. Не сказал, потому что не я, а золотой дракон вызвал у нее такое доброе настроение.

«В следующий раз, — решил я. — В следующий раз — обязательно!»

Сама судьба шла навстречу. Удача ведь, как и беда, в одиночку не ходит. Не успел я вернуться в полк, как меня вызвали в штаб и вручили командировочное предписание. И вот я снова поехал в город, значит — и к Жене. Теперь уже полный смелости. С твердым намерением. А мечты опережали одна другую. Целую неделю мы будем вместе. Я сделаю ей предложение. Я скажу ее матери об этом. И останусь у них в доме на правах жениха. Целую неделю под одной крышей!

Я не стал звонить с вокзала Николаю. Зачем? Теперь можно позвонить прямо Жене. Сейчас же скажу ей…

— Женя, — закричал я, услыхав родной, сипловатый спросонья голос.

— Что так рано? Я еще в постели… А правда, чудненько мы покутили вчера… — И осеклась. Она принимала меня за кого-то другого. И только сейчас поняла ошибку.

В сердце мне стучало ее настороженное, испуганное дыхание.

Не помню, повесил ли я трубку…

Я встретил ее однажды. Года через три или четыре. Яркие губы. Пустые глаза. Громкий смех. И усталость… сквозь порывистые жесты…

Вот и все.

Она умерла, не дожив до тридцати. Меня известили об этом: я получил по почте бандероль. В ней был тот самый золотой дракон и записка, написанная чужою рукой: «Она просила, когда ее не станет, переслать вам эту безделушку».

Ума не приложу, откуда был известен адрес войсковой части, в которой я тогда служил.