Из Ночи и Хаоса - Дженна Вулфхарт

– Это явно какой-то тайник. Должно быть, потребовались годы, чтобы собрать все это дерьмо здесь.

– Да, но чей это тайник? – С блеском в серебряных глазах Фенелла подошла к полке, уставленной небольшими подносами, полными сушеных трав, вытянула один из них и прищурилась. Темнота и туман последовали за нами и в этот лаз. Без света факелов – даже с особым зрением фейри – мы видели плохо. Фенелла сморщила нос и поставила поднос обратно на полку.

– Валериана. Похоже, здесь ее целые горы.

– Оберон, – Торин тихо выругался и указал на груду цепей возле двери. – Вот как он обхитрил нас. Он пришел сюда, чтобы забрать цепи и валериану, а потом устроил ловушку и украл Тессу, не вступая в схватку. Он знал, что ему не победить.

Я тряхнул головой и повернулся к арке, ведущей из пещеры.

– Мы теряем время. Это тупик, и нам нужно повернуть назад. Если мы их не догоним…

Мой желудок сжался. Я даже не мог произнести эти слова вслух, а Стражи уже знали окончание предложения. Если мы не успеем вовремя, Оберон убьет Тессу, и все ради того, чтобы моя мать прожила чуть дольше. Я никак не мог этого допустить.

Никто не возразил, когда я ворвался обратно в толщу туманов, хотя Фенелла задержалась ровно настолько, чтобы положить в карманы немного валерьяны и пригоршню камней тигрового глаза. Любопытно, что они вообще были в этом месте. Я не видел тигровых глаз уже несколько сотен лет. Их не было обнаружено даже в эсирийских шахтах. Неужели это место построил смертный из-за моря Бантам? Это не мог быть Оберон. Не мог быть и любой другой фейри из Альбирии – они не сумели бы пересечь барьер, чтобы попасть сюда. Но эмблема Оберона – одноглазый дракон – была повсюду, а оружие, которое я заметил, было мечами фейри света.

Впрочем, все это не имело значения, пока Тесса была в лапах Оберона.

Нахмурившись, я расправил плечи и уставился в туман. До нас донеслись ритмичные звуки дудочки, но шепот голосов заглушило тихое потрескивание небольшого костра. Народ в лагере, должно быть, уже разошелся спать, но по крайней мере трое солдат должны были стоять на страже, пока остальные отдыхали. Все, даже фейри света, знали, кто скрывается в туманах: монстры.

И я, Король Тумана.

– Нам придется обойти лагерь стороной, насколько возможно, а затем добраться до моста. – Я повернулся к Туманной Страже, сохранявшей тишину и ждущей моего приказа. – Торин, ты уверен, что Оберон намеревался забрать Тессу обратно в город?

Он серьезно кивнул.

Я нахмурился. В этом было мало смысла. Из всех возможных ходов, которые Оберон мог предпринять, такого я никогда бы не предугадал. От его города остался только остов из пепла и углей, а в разрушенном замке затаились враги. Я отправил воинов патрулировать улицы и искать любые признаки присутствия Оберона. Несколько моих людей даже разбили лагерь возле Башни Старух, которая выстояла в том в свирепом пожаре. Невесты Оберона все еще были живы и ждали его, но он никогда больше не сможет показаться в городе – и это должно быть ему известно.

Но они оставались его невестами. Возможно, где-то в глубине своего искалеченного сердца он испытывал к ним привязанность. Много лет назад любовь привела его к падению. Подтолкнула во тьму.

И Оберон потащит за собой весь мир, если мы не найдем способ остановить его.

– Он, должно быть, страдает от безумного отчаяния, – пробормотал я себе под нос.

– Боудика видела, что Оберон тяжело ранен. – Торин встал рядом со мной. – Он явно знает, что потерпел поражение.

– Нам нужно догнать его, – кивнул я.

Как только мы вышли из тени горы, небо содрогнулось, будто оно надолго задержало дыхание и вот наконец-то стало хватать ртом воздух. Неприятное ощущение пробежало по шее, я оторвал взгляд от туманного пейзажа и посмотрел на затянутое ночной пеленой небо. Земля подо мной, казалось, задрожала в напряжении, когда я увидел то, чего боялся всю свою жизнь. Даже сквозь густой туман невозможно было ошибиться. Раскаленная и яркая, как алмазы, комета пронзила чернильную тьму.

У Нив перехватило дыхание, а Торин отшатнулся в сторону.

– О черт, – пробормотал Аластер. – Он сделал это.

– Свершилось.

Слово с трудом вырвалось из моего горла. Четыреста лет назад моя мать предупредила меня об этом самом дне. Комета возвестила о возвращении богов, этих чудовищных бессмертных существ, которые положат конец всему, что мы знали и любили. Мне снился этот день в самых страшных кошмарах. Моя мать поведала мне о богах немногое – с годами предания были утрачены, и даже то, что она узнала в землях смертных, не удовлетворило ее поисков.

Но для страха этого было достаточно.

Их было невозможно убить – бессмертны, как фейри, но даже за пределами наших возможностей. Фейри погибали от магии, а также при отсечении головы и сожжении заживо. Боги же, напротив, были несокрушимы, а их жестокость не знала границ. Когда они впервые появились на этих землях тысячи лет назад, они принесли с собой смерть, разрушение, голод, боль и страх, вместе с тварями, которые теперь бродят в моих туманах.

А затем боги превратили людей этого мира в не более чем скот, лишь для того, чтобы жестоко забивать всякий раз, когда требовалась пища.

– Мы убьем Оберона, – прорычал Аластер, стоявший рядом со мной. – Это положит всему конец, верно?

– Возможно.

Я все еще слишком многого не знал о пророчестве. Мать заставила меня поклясться, что я убью любого, кто вернет богов. Она верила, что остановить богов будет невозможно, пока виновник их пришествия остается в живых, но причин она не объясняла. Какое-то время я думал, что она большего и не знала. Сейчас я уже не был так уверен.

В любом случае впереди был только один путь. Оберон должен был умереть. И я был бы рад стать тем, кто пустит в ход меч и отсечет ему голову.

* * *

Несколько часов спустя мы добрались до покосившихся ворот Альбирии. В воздухе стоял привкус сажи, и клубы пепла сгущали туман, опустившийся на багровые здания. Город все продолжал гореть. Тлеющие огоньки освещали темноту, мерцая на каменных дорожках. Теперь им почти нечего было сжигать, но все же они пылали, питаемые остатками магии Оберона.

– Это место пахнет смертью, – сказала Нив, морща нос от зловония.

Она была права. Сквозь пелену сажи в воздухе витал странный запах, одуряющий, острый, не похожий ни на что знакомое. Даже за все месяцы, что я