Этюд в чернильных тонах - Сергей Пузырев

мой дар, но одновременно проклятье. Люди для меня копилки с историями, клубки из сотни нитей, каждая из которых бесценна и так заманчива. Звучит ужасно потребительски, знаю, но ничего не могу с собой поделать. Стоит разглядеть хоть один кончик, тут же подмывает дернуть за него, узнать к чему он меня приведет.

У Юджинии перехватило дыхание. Она несколько раз недоуменно моргнула прежде, чем смогла вымолвить:

— Мистер Сарджент, простите, возможно ли, что…

— Да, миссис Смит, я нанимаю вас своим секретарем, — писатель произнес об этом самым будничным голосом, словно от его решения не зависела судьба сидящей напротив женщины. — Это место ваше. Если честно, я принял решение сразу же, как только получил Ваш отклик на вакансию, а эта беседа лишь утвердила меня в нем. вы — именно та, в ком я нуждаюсь.

В этот самый момент дверь в кабинет отворилась, и с подносом в руках вошел Рахман, наполнив кабинет чайными ароматом. Писатель резкими движениями сгреб бумаги со стола и указал прислужнику поставить поднос на освободившееся место.

— Угощайтесь, — со всем доступным ему радушием произнес писатель.

Глава 2

Юджиния Смит бережно перевернула страницу книги, заложила закладку и посмотрела в засыпанное каплями-жемчужинами окно поезда. «Маленькая хозяйка большого дома» всегда навевала воспоминания, а под стук колес и ритмичную барабанную дробь дождя ее влияние оказывалось наиболее сильным. Каким-то невообразимым образом герои этой трагедии, — каждый по-своему, откликался с ее собственной жизнью и теми перипетиями, которыми она была наполнена. Например, эта поездка в Кент на Маковый день. Разве могла миссис Смит помыслить, что спустя несколько дней после трудоустройства, ее наниматель сорвется на побережье и потащит молодую женщину за собой? Не то, чтобы она была против путешествий, но эта поездка на побережье Кента казалась ей… сырой что ли. Да и факт неожиданности не сыграл на пользу. Юджиния предпочитала тщательно готовиться к любому выходу из дома, а тем более такому долгому.

— Это традиция, — тоном, не терпящим возражений, заявил мистер Сарджент тем утром, когда объявил о поездке. Это произошло в том же кабинет, в котором ранее он объявил, что принял Юджинию на должность своего секретаря. Та как раз перепечатывала рукописные листы новой книги, надиктованные создателем, когда картину сельского пейзажа разбавили слова: «Кстати, об этом, завтра мы выезжаем в Кент». — Я навещаю Литтл-Пин-Гроув в преддверии Макового дня с тех пор, как вернулся с войны. Именно там я впервые зачитал отрывок «Поля» и пообщался с простыми парнями, видевшими все своими глазами. Впрочем, как и я. Вместе мы вспоминали тех, кто не вернулся, делились своими мыслями и переживаниями. О, это был прекрасный момент единения! Для меня общение с ними стало настоящим источником силы и вдохновения. Кто знает, возможно, ноябрьская неделя в Кенте и держит меня еще не плаву, — в этот момент писатель многозначительно замолчал и как-то погрустнел. — В общем, для меня неделя в Литтл-Пин-Гроув не праздный отдых, поэтому я рассчитываю на вашу помощь, согласно заключенному трудовому договору. Рахман уже купил билеты. Выезжаем завтра утром с Чаринг-Кросс.

Юджиния вынырнула из воспоминаний, вздохнула, бросила взгляд на писателя, сидящего напротив нее с газетой в руках, и вернулась к книге.

Путь в Литтл-Пин-Гроув лежал через портовый Дувр, куда они и прибыли еще до полудня. Город встретил их промозглым ветром, пасмурным небом с замком на его фоне и хмурым невысоким человечком пятидесяти лет с редкими усами и черном котелке. Он стоял рядом с бардовым фаэтоном марки Даймлер с крайне кислым выражением лица.

— Каббэдж, дружище! Рад снова тебя видеть! — с присущим ему радушием поприветствовал того писатель, когда спускался по широкой вокзальной лестнице. Вероятно, порыв ветра заглушил его слова, потому что мистер Каббэдж не проявил ответного восторга и скупо ответил:

— Добрый день, мистер Сарджент, сэр.

После повисла пауза, потому что взор Каббэджа упал на миссис Смит, а сам он застыл в невысказанном вопросе «А это кто еще такая?». Так, во всяком случае, прочитала для себя этот взгляд Юджиния. Так, во всяком случае, и было. Он понятия не имел, кто она такая, и как к ней обращаться. В отличии от нее. Тут стоит отдать должное мистеру Сардженту, который в пути кое-что рассказал ей о конечном пункте их назначения и действующих лицах, которые повстречаются им в первые минуты по приезду.

— Литтл-Пин-Гроув — чудесное место. Чудесное, — самозабвенно рассказывал писатель. — Деревня раскинулась на живописных холмах чуть меньше чем в двух милях от берега. И представляет собой благонравную англиканскую общину численностью около пятисот человек, которая только и могла сохраниться в густых лесах вдали от крупных городов, пораженных пороками индивидуализма. Уж поверьте мне, миссис Смит. Я знаю, что говорю. В деревне живут прекрасные люди чуткие к чужому горю. Многих из них я знаю, со многими знаком. Но прежде всего, стоит отдать должное леди Хельге Оверкаст, графине Пинборо. К слову, в ее доме мы с вами и найдем приют.

— Должно быть, эта женщина образец христианской добродетели, раз такой человек, как вы, считает нужным выделить ее среди прочих равных, — заметила Юджиния, посчитав, что именно такого вопроса ждал от нее наниматель.

— О, да! Несомненно! — просиял мистер Сарджент. — Ведь благодаря ей, в том числе, я стал тем, кто я есть. Не иначе, как Провидение, послало мне эту прекрасную женщину. Графиня Пинборо оказала мне помощь и поддержку в начале моего писательского пути. Она единственная поверила в мой талант, стала моим попечителем, а после — другом. Я никогда не забуду ее доброты и не устану рассказывать о ней миру.

— Для меня будет честью познакомиться с этой чудесной женщиной, — ответила тогда Юджиния и сразу заметила странное выражение на лице собеседника, выражающее неловкость. Вздохнув, он ответил:

— Это так. Однако, неправильно было бы с моей стороны так же не указать на некоторые особенности в характере графини Пинборо.

— Это какие же?

Мистер Сарджент задумался.

— Есть в ней толика самобичевания и разрушения. Но корни их, смею вас заверить, не в природе души, а в глубоком и долгом одиночестве. Леди Хельга никогда не выходила замуж. У нее нет детей. А ближайшие родственники навещают нечасто. Графиня Пинборо живет затворницей в своем доме и единственной отдушиной для нее являются мои редкие приезды. Тогда поместье оживает и наполняется смехом и музыкой. Леди Хельга каждый вечер созывает гостей и наслаждается своим положением хозяйки.

— Какой ужас, — слова сами вырвались наружу.

— Почему же? — обиделся писатель. — Эти редкие вечера прекрасны.

— Простите, мистер Сарджент. Вы