Под властью отчаяния. Часть 1: Химера - Магдалена Уинклер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ох, подождите, — нахмурилась миссис Андерсон, — позвольте мне взглянуть, — женщина подошла к Йоханессу и, нисколько не смутившись, стащила с него очки, единственное средство выживания в пятнистом непонятном мире. — Ох, значит, мне не показалось: ваши глаза разного цвета!
Почему Ольсену нельзя было лишнего слова пикнуть в присутствии этой «важной» дамочки, а ей было позволено вести себя подобно ребенку? Ах да, это все присущее человечеству разделение населения на слои, благодаря которому выходило, что одним можно всё, а другим совсем ничего. Йенса начинало тошнить. Кто и когда придумал такой закон, что богатые люди являются особенными? Ольсен не собирался распространяться о своем превосходстве над этими неумелыми идиотами и безумными грешниками, потому как и сам был далек от «идеала», но почему совершенством нельзя считать гениев и творцов, которые действительно могут приносить пользу обществу, которые создают удивительные творения, которые не осыпают окружающий мир грязью и не восхваляют мусор, в котором живут?
— Да, разного цвета. И что? — грубо отобрав у Анджелль свои очки, прохрипел мужчина.
— Говорят, у таких людей две души. Вы это как-то ощущаете? — заинтересованно пролепетала миссис Андерсон, в то время как Гловер нервно кусал нижнюю губу и сжимал кулаки, прекрасно понимая, что эта сценка ничем хорошим не закончится.
По поводу гетерохромии у людей было достаточно стереотипов, и во время своей школьной жизни Ольсен достаточно нахлебался этого дерьма. Потом, правда, научился ставить на место, иногда при помощи кулаков. Но попробуй что скажи этой размалёванной курице! Не было бы Гловера, и Йенсу было бы плевать. Он бы высказал этой Анджелль всё, что думает о её подобных, закипающий в венах гнев Ольсен пока ещё сдерживал в себе исключительно ради брата.
— Что за бред? — сквозь зубы отозвался Йенс, пытаясь осторожно намекнуть этой клуше, чтобы отвалила с подобными вопросами. Пусть мужа своего достаёт, а Ольсену такие женщины всё-таки совершенно не нравились.
— Миссис Андерсон, кстати… — попытался впихнуть в разговор свои пять копеек Гловер, но Анджелль махнула ручкой, повелевая ему замолчать, не отрывая заинтересованного взгляда от Йоханесса. Вернее, от его глаз.
— А у ваших родителей подобное было? А какого цвета у них глаза? А вы таким родились? — восторженно тараторила миссис Андерсон, снова потянувшись руками к чужим очкам, но Йенс резко отступил назад.
— Миссис Андерсон, разве я приставал к вам с глупыми расспросами? Так а нафига вы-то ко мне лезете? — недовольно обозначил мужчина.
— Право слово, мистер Ольсен, вы такой грубый, — оскорбленно фыркнула Анджелль, сложив руки на груди.
— Ну знаете что! — воскликнул Йенс, эмоционально взмахнув руками.
— Что? — решительно спросила Андерсон.
Гловер ударил себя ладонью по лицу и едва слышно жалобно заскулил. Йоханесс совершенно не умеет вести себя нормально на людях, и Томсону было стыдно настолько, словно это он сам посмел оскорбить прекрасную Анджелль. Сейчас начнётся война. Сейчас наступит конец света. Нет, лучше бы этот конец света действительно наступил, тогда бы эти двое перестали ругаться, тогда бы Гловеру не нужно было бы разбираться с последствиями, вызванными этим инцидентом.
Но, к его превеликому счастью, дверь в заведение резко отворилась, и теперь взгляды всех собравшихся были направленны исключительно туда. Первыми зашли двое высоких мужчин в длинных плащах и чёрных шляпах с широкими полями. Один из них встал возле стенки, а другой придерживал дверь, ожидая, когда следом за ним зайдёт кто-то ещё. Это телохранители? Йоханесс никогда не видел представителей данной профессии, но наверняка среди жителей Детройта есть кто-то настолько важный, что к нему даже представлены телохранители, которые ходят за ним по пятам, готовые в любой момент принять грудью пулю. Может быть, это вообще какой-нибудь мэр?.. Повинуясь своему обострившемуся любопытству, Ольсен тоже уставился на вход, позабыв про спор с Анджелль.
Всё в комнате погрузилось в полное молчание, даже певичка замерла на месте, а музыканты перестали играть.
В здание вошёл высокий светловолосый мужчина. Его локоны были завязаны в куколь, а на голове тоже красовалась шляпа с широкими полями, только бежевая. Вся его одежда была сшита в светлых тонах: тонкое белое пальто с тёплым меховым воротником, широкие брюки и пиджак с пуговицами, застёгивающимися набок. Даже его туфли были кристально белыми.
Но несмотря на бежевые тона в одежде, лицо его казалось неприятным. Нельзя было назвать мужчину уродом, скорее, именно таким девушки обычно и прыгают на шею, но что-то отталкивало от него с самого первого взгляда. Может, дело в дурацкой козлиной бородке? Мужчин с такой растительностью на лице Йенсу было тяжело воспринимать всерьёз. Хотя отталкивали скорее его серые глаза — чуть прикрытые, маленькие, хитрые.
Йоханесс насмешливо фыркнул. И что в этом экспонате нашли окружающие люди, раз так зачарованно пялились в оба глаза? Спустя мгновение, впрочем, мужчина смог ответить на свой вопрос.
Они пялились не на этого клоуна с козлиной бородкой, а на женщину, которая шла с ним об руку.
Маленькая и очень худая, она едва-едва доставала макушкой своему кавалеру до подбородка, и то исключительно благодаря высоким туфлям. На ней было длинное облегающее чёрное платье, которое подчёркивало её прекрасную точёную фигуру. Острые ключицы и шея были обнажены, а плечи покрывала белоснежная пушистая меховая шаль. Её тонкая спина держалась идеально ровно, и, несмотря на маленький рост, женщина казалась очень статной и величественной. Тонкие руки были покрыты длинными чёрными перчатками, поверх которых были одеты сверкающие кольца, включая обручальное на безымянном пальце. На правую руку был одет жемчужный браслет. Как на эти тонкие запястья можно было сыскать браслет?
Женщина была обладательницей тёмных слегка волнистых волос цвета горького шоколада. Пухлые ярко-бордовые губы не могли не привлекать внимание, как и больше бирюзовые глаза. Такие красивые, обрамлённые тёмными длинными ресницами, но холодные — буквально ледяные, они явно хранили какой-то ужасный секрет. Впалые скулы добавляли этому восхитительному лицу немного резкости, но ни в коем случае не уродовали его. Как и нос с горбинкой, небольшой шрам, пересекающий левую бровь и россыпь разнообразных по форме и размеру родинок на бледной коже.
Левой рукой незнакомка опиралась на длинную чёрную трость с заострённым концом, и только сейчас Ольсен заметил, что она немного прихрамывала.
Эта женщина казалась необыкновенной, холодной и недоступной, но превосходной, и Йенс забыл обо всём вокруг, даже не пытаясь оторвать от неё взгляда. Прекрасное лицо выдавало искренне недовольство, она нахмурила густые тёмные брови и что-то очень тихо сказала своему кавалеру.
— Любовь
