Одинокий рейд - Александр Плетнёв

— 354 раздел 8. Цель воздушная, одиночная, малоскоростная, чужая. Сопровождаю.

На мониторах пошли изменяющиеся данные по пеленгу, высоте, скорости, курсу, монотонно дублирующиеся вслух оператором.

— Нас заметил — курс сменил, — прокомментировал старпом, — любопытный, решил поближе подойти.

В любую секунду могла прозвучать команда на поражение цели. Однако привычный к реактивной авиации, командир медлил, понимая, как тянутся минуты.

Мощный морской бинокль приблизил неизвестный самолёт, но профиль его курса (прямо на крейсер) не позволял рассмотреть опознавательные знаки.

— Винты, два мотора. У него радио-то есть? — Не отнимая бинокля от глаз, осведомился Терентьев, — запросите его…

В этот момент самолёт заложил вираж, уходя на разворот.

— Немец, — старпом словно разглядел кресты на плоскостях, — сбиваем?

— Ракету на него жалко, — деланно вяло ответил Терентьев.

Скопин бросил недоумённый взгляд.

— Сколько стоит зенитная управляемая 9М 3 и-и-и-и…, по-моему, единички ещё? — Не стал себя затруднять полным цифровым индексом ракеты Терентьев. И не дожидаясь ответа, — правильно! Дохрена!

— И из стволов достали бы, а? — Старшему помощнику явно хотелось повоевать.

— Ну? Вот куда пошёл этот ас-немец, мать его? — Терентьев и сам заметил, что его голос стал нравоучительным и противным, — на пеленг «Нордкапа» — он там «Голиаф» прикрывает[11]. Вот и предупредите норвежцев, пусть нордические ребята меж собой сами разбираются.

Оформив распоряжение командира, помощник вернулся к теме немецкого самолёта:

— По-моему это «сто десятый» был, «мессер». Двойной киль…, — однако, не увидев интереса у присутствующих, старпом со скрытой досадой замолк.

На крейсере регулярно получали новые информационный вводные из штаба флота с целью предупредить, с какими реалиями может столкнуться соединение. Так же Терентьев приказал отслеживать по возможности все новостные сообщения, как и с другой части континента, так и ближайшей финской радиостанции. И естественно докладывать ему о чём-либо важном. Не смотря на попытки американских военных, скрыть свои неудачи, уже всему миру было известно об ощутимом разгроме US NAVY.

«И весьма немаленького этого «нэви», блин».

Это заставляло Терентьев весьма серьёзно отнестись к возможностям противника. Хотя самолёт — «Мессершмит -110», если верить Скопину, его не впечатлил.

В «Шеер» уже не верилось — его бы уже заметила авиация, а вот подводные лодки….

По оперативке штаба — на Балтике и даже в северном море гитлеровские субмарины уже отметились.

«И норвежцы уж больно любезные, дескать, совместные действия по охране акватории Баренцева моря, типа, допускается расширить зону патрулирования российским кораблям».

А где же их весь, тоже, кстати, немалый флот?

Один занюханный «Нордкап» тут гоняют, да пара патрульных самолётов нарисовалась. Видите ли «расширить зону»! А вот хрен вам»!

Вышедшие из Североморска малые противолодочные корабли уже разбегались в линию на север, перекрывая от Вайда-Губы, что на Рыбачьем полуострове, 200 миль территориальных вод.

Терентьев собирался построить маневрирование своего соединения так же — фронтом, примерно вдоль 32 параллели, тем не менее, намерено не заходя за компромиссную линию разграничения в норвежскую зону.

«Онега», имея автономность всего 9 суток располагался южнее. Следом был сектор патрулирования «Ушакова». Район крейсера «Петр Великий» был мористее, тем более три его вертолёта позволяли охватить значительное пространство.

К счастью это не шло в разрез с директивами командованием. Видимо там кому-то не давала покоя идея прохода «Шеера», прокладка курса, которого, суя по архивам, проходила примерно там, куда выдвигался «Пётр» — миль 300 на норд от северной оконечности норвежских фиордов.

— Окончили поворот вправо, на румбе 348, так держать!

— Есть так держать!

Оставляя за кормой «Ушакова», крейсер ложился на курс.

С мостика Терентьев наблюдал, как превращаются в маленькие точки-мухи, три вертолёта, расходящиеся на секторальный курсовой поиск.

Он вдруг почувствовал навалившуюся усталость и ноющую головную боль. Сказывались напряжение последних суток, неукладывающиеся в реалии мира события, постоянные дёрганые вводные из штаба и конечно ответственность решений.

Наполнив стакан воды, он проглотил пару обезболивающих таблеток, украдкой заметив понимающий, почти сочувствующий взгляд вахтенного, что было неприятно, словно его уличили в слабости.

«Чёрт побери! — Выругался он мысленно, — завалишь вот так голову всякими заумностями, и мозги начинают распухать, не вмещаясь в голове. Так и хочется сделать дыру в черепе и выпустить всех этих мух вместе болью».

— Командир, новости! — Прервал его размышления Скопин. Получив разрешительный кивок, старпом стал зачитывать докладную группы связи:

— Сначала касающееся непосредственно нас! У норвежцев близ Тромсо потоплены два транспорта и рыболовецкий сейнер. Военно-морской флот Норвегии, брошен на поиск подводных лодок Кригсмарине…

— Ага! — Перебил старпома, Терентьев, — вот почему они хотят использовать нас….

— Так вот! Пресс-секретарь заявил: «норвежские ВМФ обнаружили и уничтожили более двух десятков U-ботов Дёница»! О-о-о-о! Это из категории «рыбацкие истории»! — Разведя широко руки, Скопин ухмыльнулся, — мы поймали во-о-от такую рыбину.

Далее старпом уже художественно импровизировал, не забывая сверяться с текстом:

— Белорусы отбросили вермахт от границы! Ну не везёт немцам на погодку, а?

— Ты о чём?

— Ну, так…, тут же говорят, что это же летняя компания — их хренова «Барбаросса». А сейчас поздняя осень, и не тепло сейчас там. Представляешь — каково им, в летней-то форме под холодным дождечком в полесьях, а?

Так вот выбили немцев, стало быть, а там уж Польша. И поляки, вот тебе, пожалуйста — протестуют. Дескать, хулиганствуют, грабят, «курка, яйко, матка», и т. д.

Терентьев взглянул на улыбающегося старопома. Хотелось забрать распечатку, и прочитать всё самому. Но реакция, на цитрамон у Терентьева была своеобразная — боль как бы доходила до своего почти невыносимого пика, а потом резко отступала. Сейчас наступил именно самый болезненный момент.

«Пусть уж Скопин читает, с его прибаутками-шуточками».

— У прибалтов то же самое, только наоборот! Морпехи балтфлота зачистили Калининградскую область, выдавив остатки тыловых частей 18 армии в Литву. Гансы жрут, гадят, а прибалты, значится, умываются.

Старпом поглядывал на командира, ожидая адекватной реакции на свой шутливый тон, но тот по-прежнему оставался мрачным, поэтому Скопин перешёл на сухие факты:

— Тэ-экс, совокупные жертвы двух атомных взрывов в США составили….

— Дальше! — Голова раскалывалась.

— Заявление правительства Японии…

— Дальше! — Контраст усталости и головной боли с весёлостью Скопина доводил раздражение до невыносимости.

— В Атлантике… американцы опять юлят, заявляют — вроде потопили «японца», но данные вызывают сомнение. А бритты, те уже признали — потерян авианосец «Илластриес».

— Фигеть!

— «Бисмарк» исчез с радаров. В поисках задействованы корабли и авиация королевства, в том числе фрегата «Портленд», командиром у которого, кстати, Сара Уэст. О! Ещё и бабу на корабль впустили. А как потопят её корыто? Ей же SOS нельзя сигналить.

— Это ж почему?

— А поди разбери её «СОС», может это сексуальное желание?

Терентьев чувствовал, как схлынуло давление в черепной коробке, и даже позволил себе улыбнуться.

— А-а, вот ещё — в Европе неонацисты устраивают погромы, — на слове «погромы» Скопин закартавил.

— Евреев?

— О! Нет — арабов, но одна ж кровь…

Терентьев почувствовал, что боль ушла совсем. Контраст был почти блаженством.

— Глядишь так, Европа станет злее, и в этом раз отобьётся от Аллаха.

На замечание командира Скопин взглянул со странным выражением, где преобладало удивление и уважение.

— Собственно, всё.

60 км/ч понимались, но не ощущались. Глазу не за что было зацепиться — разбегающаяся во все стороны ширь моря превращалась в однородную серую массу, сливающуюся с по-прежнему таким же свинцовым небом. Более-менее крупные айсберги ожидались ближе к Шпицбергену, однако сейчас не было видно ни одной приличной льдины.

«Но, судя по крепчающему северо-восточному ветру, ледники в нашу сторону погонит с Земли Франца Иосифа».

Ухудшение погоды не удивляло, воспринималось как неизбежное зло северных условий мореплавания, но Терентьев с досадой понимал, что ещё пару балов, и от услуг вертолётного дозора придётся отказаться. Что существенно снизит сектор поиска.