Чужое безумие - Ирина Цыпина

Коммунары захотели иметь придворного скульптора, чтобы оставить после себя пантеон образов друзей и врагов революции. И для этой цели ее посадили в самую страшную тюрьму Франции и приказали: " ваять "... И там она, униженная, коленопреклоненная, в серой тюремной робе лепила посмертные маски казненных аристократов; тех, кого лично знала, кем восхищалась, кому преданно служила. Она прощалась с ними, переливая их еще неостывшие растерзанные души в разогретый воск, чтобы на века заставить мир изумиться и содрогнуться перед бессмысленностью кровавого жертвоприношения, брошенного на алтарь непонятных истин, навязанных наивному человечеству лжепророками. Я не буду об этом. История иногда повторяется и, к сожалению, не всегда это фарс... Трагедии, преследования, пытки, казни... Тяжелейший путь человечества к познанию Истины...

А перед глазами самый выразительный и страшный, почти живой экспонат лондонского музея мадам Тюссо, голова казненной королевы Франции, Марии Антуанетты, смоделированная по ее посмертной маске, отлитой через несколько часов после казни.

Обвинительный акт королева Франции, жена Людовика XVI, получила в ночь на 14 октября 1793 года, а утром следующего дня уже стояла перед судьями. Во время процесса она была спокойна и горда и лишь иногда шевелила бледными, тонкими пальцами, как будто играя на клавесине. Последние минуты ее обреченного ухода очень выразительно и эмоционально нарисовал С.Цвейг, долго изучавший документы и архивы этой чудовищной по своей жестокости казни века. Возможно, в этом описании есть какие-то неточности или домыслы, но великий писатель имел право на свое видение и переосмысливание событий этого страшного, скорбного Дня истории Франции.

"Ее лицо остается неподвижным, ее глаза смотрят вперед, кажется, что она ничего не видит и ничего не слышит. Из-за рук, связанных сзади, тело ее напряжено, прямо перед собой глядит она, и пестрота, шум, буйство улицы не воспринимаются ею, она вся - сосредоточенность, смерть медленно и неотвратимо овладевает ею... Королева по деревянным ступеням эшафота поднимается так же легко и окрыленно, в черных атласных туфлях на высоких каблуках, как некогда - по мраморной лестнице Версаля. Еще один невидящий взгляд в небо, поверх отвратительной сутолоки, окружающей ее. Различает ли она там, в осеннем тумане, Тюильри, в котором жила и невыносимо страдала? Вспоминает ли в эту последнюю, в эту самую последнюю минуту день, когда те же самые толпы на площадях, подобных этой, приветствовали ее как престолонаследницу? Неизвестно. Никому не дано знать последних мыслей умирающего." Ей было всего 38... И как нелепо звучат сегодня все обвинения, предъявленные ей: излишняя веселость и экстравагантность, пренебрежение чужой австриячки к французскому этикету и слишком открытое проявление чувств, страсть к роскоши и дорогим украшениям, модным изысканным туалетам, куртуазным дорогим развлечениям, балам, танцам; а еще - безумное желание очаровывать и соблазнять мужчин... Ну чем не современная роскошная элитная дама -жена преуспевающего олигарха или президента? Вокруг нее клубились интриги и сплетни, ей приписывали измену Франции и хищение королевской казны, ее обвиняли в предательстве и разврате, но роковым стал для нее скандал по поводу бриллиантового ожерелья, которое авантюристка Жанна де Ламотт похитила, прикрывшись именем королевы. Эта шумная история, столько раз описанная в романах и киносценариях, запутанная и до конца не раскрытая, стала последней главой в обвинительном акте несчастной королевы.

Ей не простили женской слабости, бесхитростной игры и даже кокетства, совершенства и безукоризненности черт... Ее замучили и убили за то, что была любима и желанна, за то, что была успешна, что была Жещиной в самом высоком смысле, ей не простили, что была королевой... И нет объяснений: почему зависть глумливой толпы так часто празднует победу, когда совесть нации молчит. И как всегда покаяние и осознание вины приходят непростительно поздно, когда уже свершено убийство, когда уже некого спасать и даже не у кого просить прощения...

Но вернемся в полутемный мрачный зал музея мадам Тюссо, где оставили ее, королеву Франции, представленную на обозрение мириадам любопытных глаз в ее самый страшный момент ухода... И в этом у меня какое-то жуткое несогласие, непонимание, неприятие происходящего... На лице королевы еще сохранилось пересечение двух миров - цветущей молодой жизни и холодной вечности небытия... Она почти живая, но ее уже нет... Ее лицо выражает почти детское изумление: "За что??? За что обезглавили, надругались, унизили??? За что ее изумительное окровавленное молодое тело провезли по всему Парижу обезглавленным в грязной скрипучей повозке с отрезанной головой в ногах? ". Неужели что-то содеянное ею могло быть соразмерно ее тяжелейшей расплате?

Я долго вглядываюсь в ее восковый абрис: ужас и страдания уже уничтожили тот непостижимый, тонкий шарм обаяния, которым сводила с ума. Распухшее от слез и бессонницы невыразительное лицо крестьянки, перекошенный в судороге тонкий рот с кровавой запекшейся струйкой в правом уголке губ, красные круги вокруг глаз, спутанная копна светло-русых волос... Кто позволил на этой Земле отбирать жизни у незащищенных и безвинных? Дьявол в облике добродетели устроил кровавый шабаш, пожирая живую плоть и жертвы сами поднимались на эшафот, прося прощения перед Б-гом... И не было защиты... И не было спасения... И глумилась толпа... И не было логики в действиях и событиях, а только подчинение чужому безумию и злой воле, которые кто-то небрежно и грубо вылепил из теплого воска, наподобие застывших фигур в музее мадам Тюссо.

На одном деревянном постаменте под стеклом рядом с головой казненной королевы кричит в пустоту веков еще один экспонат, вылепленный руками Мари Тюссо, голова гения и злодея Французской революции, организатора королевской казни и кровавого террора, замученного и казненного от имени народа Максимильена Робеспьера. Его обезображенная от пыток голова, сморщенная и изуродованная - еще одно напоминание человечеству, что все так непрочно и непредсказуемо в этом безумном-безумном мире... где нет победителей и побежденных, нет белого и черного, где смешались правда и ложь, святость и порок, честь и бесчестие...

*****

А через 125 лет после казни Марии Антуанетты, в июле 1918-го в далекой от Франции Сибири "красное колесо" истории повернет вспять... Последний российский император, Николай Второй, вместе со всей Венценосной семьей примет мученическую смерть в холодном подвале ипатьевского дома в Екатеринбурге.

И именно там, за секунду до гибели Николай Романов успеет произнести пророческие слова : "Господи, прости их, не ведают что творят..."